Без всяких полномочий - Борис Мегрели

«Тбилисское швейное объединение „Иверия“ обратилось к нам с просьбой остаток фонда на ткань „Ариадна“ отгрузить торгово-закупочной базе Грузугольурс всего на сумму 130 тысяч рублей. Поскольку нас связывает с объединением „Иверия“ долголетняя взаимная помощь, просим его просьбу удовлетворить. Со своей стороны мы готовы просьбу объединения выполнить с последующим изменением ассортимента. Директор фабрики Л. Ахвледиани».

— У вас есть вопросы? — спросил Вашакидзе.

— Корректируются не только планы, но и фонды?

— Фонды часть планов. Передача фондов распространенное явление. Но непосредственная передача фондовой ткани уже нарушение. — Он передал мне приказ об увольнении Коберидзе.

Я опешил.

— Коберидзе не увольнять надо, а судить. Вы знаете, что Текстильторг не получил отправленную с фабрики ткань?

— Шофер соврал вам. Ткань поступила на базу Грузугольурс. Я сам проверял. Согласно письмам, с которыми вы ознакомились, мы и должны были передать «Ариадну» на сумму 80 тысяч рублей, но не с фабрики, а из Кутаиси. Коберидзе решил проявить самостоятельность на мою голову. Знаете почему? Чтобы избежать дополнительного плана. Изделия из «Ариадны» пользуются повышенным спросом, и мы с директором хотели увеличить ему план. — Вашакидзе снова закурил. — Вижу по вашему лицу, что наши меры не удовлетворяют вас. Хотите, передайте материалы в следственные органы. Не скрою, я не желал бы огласки этой истории. Но что поделаешь? Каждый выполняет свой долг. Мой долг — защищать честь фабрики. Семнадцать лет отдано ей. Семнадцать! Не шутка. Слово за вами.

Я вышел из кабинета обманутый в своих надеждах. Если зло наказано, так чего же бить в колокола? Меня обвели вокруг пальца, как лопоухого мальчика. Вашакидзе понимал, что я не стану писать статью, раз Коберидзе уволен, а напиши я ее, газета не станет публиковать. Не впервые моя доверчивость оборачивалась глупостью. Конечно, я сделал глупость, доверившись Вашакидзе и рассказав ему о Коберидзе. А что я узнал, несмотря на многочисленные вопросы? Ничего существенного. Я явно преувеличивал свои возможности, когда взялся помочь Карло Торадзе…

Из цехов повалил народ. Рабочий день закончился.

Я заметил среди группы мужчин Вахтанга Эбралидзе и окликнул его. К моему удивлению, он обрадовался мне и протянул руку. Я пожал ее.

— Не сердись на меня, — сказал я.

— Я?! Это вы не сердитесь на меня, — сказал он. — Говорят, вы здорово отделали шофера.

— О чем еще говорят?

— Еще говорят, что вы накрыли Коберидзе.

— Больше ничего?

Вахтанг смущенно развел руками:

— Больше ничего.

Мы подошли к автобусной остановке. Очередь была большой.

— Вахтанг, ты знал Карло Торадзе?

— Знал, конечно, но мало. Он инженер, я рабочий.

— Не слышал, почему его перевели на склад?

— Разное говорили. Одни считали, что Торадзе и Вашакидзе не сработались. Знаете, как бывает, два инженера, оба исключительные специалисты, но взгляды у них разные, тем более один молодой, другой в возрасте. Ну а Вашакидзе хозяин на фабрике. Как он скажет, так и будет. Другие считали, что Торадзе накрыл кого-то и с ним расправились.

— Если Торадзе обнаружил неладное, почему он ждал, пока с ним расправятся, а не сообщил в милицию?

— Не знаю. Может, он хотел сначала во всем разобраться сам. Вы тоже не особенно торопитесь сообщать в милицию, что накрыли Коберидзе. Почему?

— Как ты думаешь?

— Я не думаю об этом. Ваше дело, сообщите или нет.

— Ты не крути, отвечай на мой вопрос.

— Только не обижайтесь. Или вы хотите обнаружить больше, чем обнаружили, или… Не обидитесь?

— Да говори, Вахтанг!

— Или у вас есть материальный интерес.

— Что у тебя было в школе по логике?

— А-а, в школе у меня были одни двойки и тройки. Что, не прав я?

— Прав. Все логично. Не слышал, на складе до Торадзе были какие-нибудь неприятности?

— Не слышал. Наверно, были. Вашакидзе громогласно говорил, что Торадзе наведет там порядок.

— Нелепость какая-то! Почему инженер должен наводить порядок на складе? Может, Коберидзе выжил его?

— Да что вы?! Коберидзе мухи не обидит. Он тихий, безвольный. Как скажут, так и сделает.

— Слушай, Вахтанг, ты не думаешь, что на фабрике действует какая-то шайка?

Подъехал переполненный автобус.

— Извините, я договорился с невестой. В кино собрались идти, — заторопился Вахтанг и втиснулся в толпу осаждающих автобус.

Я решил пройтись и по дороге позвонить Нине.

У телефона-автомата стояла очередь.

Я ждал и думал о разговоре с Вахтангом. Внезапно меня осенило, что Вахтанг был кем-то подготовлен к встрече со мной. Слишком поспешно он вспомнил о невесте. Однако я тут же прогнал эту мысль. Он сказал о невесте, когда увидел автобус. Подъехал автобус, и Вахтанг поспешил к нему, потому что его ждала невеста. Его ждала невеста, и не надо становиться подозрительным, сказал я себе.

— Вы будете звонить? — спросила длинная, почти с меня ростом, девочка в школьной форме.

Будка была свободной.

— Обязательно, — ответил я и, войдя в будку, плотно закрыл дверь.

— Что-нибудь случилось? — спросила Нина.

— Почему «случилось»?

— Ну, мы виделись три часа назад… Или вы опять хотите узнать, не звонил ли Гурам?

— Я опять хочу видеть вас.

— Сегодня я занята.

— Чем?

— Домашние дела.

— Жаль. Когда же мы увидимся?

— Не знаю. Позвоните как-нибудь.

— Хорошо, позвоню как-нибудь, — я с такой злостью повесил трубку на рычаг, что аппарат чуть не развалился.

Я толкнул дверь.

Девочка смотрела на меня всепонимающими глазами. Я не сомневался, что она, хотя и не слышала ни слова, обо всем догадалась.

— Зачем ломать аппарат? — сказала она.

— Незачем. Прошу.

Я пропустил девочку в будку и аккуратно прикрыл дверь. Я вспомнил своих бывших учеников. Трезвости их ума мне явно недоставало. Я подумал, что на моем месте ни один из них не стал бы больше звонить Нине и иногда неплохо походить на своих учеников.

ГЛАВА 7

Проведя полдня в библиотеке, я ушел оттуда с головной болью, зато с элементарным представлением о фондах и товародвижении. Новые знания порождают новые вопросы. Они заняли еще одну страницу в блокноте, и я все больше склонялся к мысли, что нужна помощь Ило. Вечером, когда на город надвинулись сумерки, я поехал к нему.

Я не очень себе представлял, как подступиться к Ило. У него была одна слабость — деньги. А у меня денег не было.

— Ну что, обнаружил «Ариадну»? — спросил Ило и хихикнул.

— Чего ты смеешься?

— Слушай, люди пять лет в институтах, а потом столько же на практике изучают, как найти лазейку и обмануть государство. Ты же за один день решил все познать. Так не бывает. Идем, покажу квартиру.

С недавних пор Ило с женой и двумя детьми занимал весь второй этаж небольшого дома в центре города.

Все пять комнат были обставлены дорогой мебелью. Даже в детской стоял импортный гарнитур. Ни в одной из них я на увидел книг.

— Что скажешь? — спросил Ило.

— Хорошо стал жить. Большие деньги заколачиваешь?

— На жизнь хватает. Только все это не мое.

— Чье же?

— Цирино. Клянусь, все принадлежит ей.

— Развелся, что ли?

— На всякий случай. Время-то какое?! Никто не видел, что ты вошел к нам?

— Нет. Зачем тебе нужны деньги, если живешь под страхом?!

— Деньги воем нужны. Тебе они тоже нужны. Иначе…

— Что иначе?

— Ладно, это твое дело, не мое.

— Ты бы хоть детям книги купил.

— За моих детей не беспокойся. Идем.

Мы прошли в темный закуток. Ило включил лампу. Застекленный шкаф был уставлен подписными изданиями. Мне инстинктивно захотелось подержать книги в руках, полистать. Шкаф оказался запертым. Книги были в заключении. Ило вытащил из кармана связку ключей.

— Не надо, — сказал я и погасил свет.

В гостиной Цира накрывала на стол.

— Как ты живешь, Серго? — спросила она. — Давно вернулся в Тбилиси?

— В прошлом году.

— Где работаешь?

— В редакции.

— Хорошо зарабатываешь?

— Нормально.

Вбежал Тенгиз. Я подхватил его и подбросил.

— Папочка, скажи дяде Серго, чтобы он приходил к нам. Он сильный.

— Хорошо, сынок. Иди.

— Пусть останется, — сказал я и усадил Тенгиза к себе на колени.

— Не порти мальчика, Серго. Тенгиз, иди. Пора спать.

Мальчик соскочил на пол и убежал.

— Ты ему понравился, — сказал Ило.

— Он мне тоже, — сказал я. — Славный мальчуган.

Цира вышла из гостиной.

— Когда дойдет до дела, не откажешься помочь ему?

Дальновидность Ило вызвала у меня усмешку. Он заглядывал вперед лет на пятнадцать, значит, намеревался поддерживать со мной отношения и заносил в свой список полезных, нужных людей. Среди нашей многочисленной родни, разбросанной по всей стране, не было ни одного корреспондента, даже внештатного. Если бы он узнал, что к тому же я написал пьесу и она будет поставлена в театре, он кричал бы на каждом перекрестке, что Серго Бакурадзе его самый близкий родственник, его брат, в крайнем случае двоюродный. Я вспомнил, что Ило продал мне, тогда студенту второго курса, за двойную цену чешские ботинки. Ботинки оказались на размер меньше, но Ило убедил меня, что они разносятся, и я, глупец, поверил ему.