С иголочки. Мужской костюм времен заката Российской империи - Никита Алексеевич Оводков

на всю эту загадочную конструкцию. Вскрытие показало, что восстановление будет возможно лишь руками целой команды специалистов: реставратора-координатора, выполняющего демонтаж и монтаж тканевых и металлических элементов и заинтересованного в изучении самой конструкции, реставратора текстиля, имеющего опыт работы с истлевшим шелковым полотном, и реставратора по металлу, ответственного за восстановление металлической конструкции. Самой трудной задачей стал поиск аналога, проходившего уже реставрационные мероприятия, такого же старинного складного цилиндра. По его образцу необходимо было реконструировать пружины, утраченные в моем образце. Такой объект был найден, реставратор работал над ним более 10 лет назад, лишь чудом сохранив небольшой фотоотчет. Конструкцию восстановили, но былой подвижности, к сожалению, она лишилась навсегда.

Металлическая складная конструкция внутри тульи шляпы-цилиндра «шапокляк»

После революции хорошо одетые мужчины рассматривались как «буржуазная сволочь», а многие элементы городского костюма вынуждены были исчезнуть из обихода[73]. Идеологические воззрения большинства, честные или лишь видимые, играли большую роль, но полностью срезать под корень привычки человека было невозможно. Современники вспоминали о праздновании москвичами Пасхи в 1920-м году: «На Пасхе можно было видеть нарядных людей. Некоторые даже воздели на себя „котелки"»[74]. Или взять, к примеру, территории государств, сильно тяготевших вплоть до революционных событий к течениям западной моды из-за близости границ.

Парный портрет, мужчина держит в руке соломенную шляпу-канотье, июль 1923 г., Бахмут, Донецкая губерния, УССР

Единственным головным убором, который сохранил свои устойчивые позиции, стала фуражка (фран. fourrage) – мужской головной убор с козырьком.

Фуражка носилась почти всеми чинами армии, а позже совершила экспансию в ряды гражданского населения. Форма, цвет полотна и отделка фуражки строго прописывались в регламентирующих указах как для военных, так и для гражданских чиновников[75]. Вне униформы фуражка была известна как кар – туз. Зимой фуражка обязательно комбинировалась с уже упомянутым башлыком.

Студийный портрет мужчины в картузе и детей в кепи, начало XX в.

В период новой экономической политики возродилась мода на мужскую одежду европейского покроя, когда в обиход нэпмана вернулись «фраки старого образца, визитки, смокинги, коверкотовые костюмы, цилиндры, шляпы «борсалино»[76] и т. д.». В 1920-е годы, как в Москве, так и в Петрограде-Ленинграде продолжали работать портные, начинавшие еще до революции. Окончательное уничтожение имперских фасонов, в том числе красивых шляп, в городском костюме мужчины произошло в 1930-е годы после опустившегося железного занавеса.

Глава 12

Безупречная борода

Усы, борода, прическа – все три элемента испокон веков играли очень важную роль в облике мужчины, дополняя костюм.

С тех же незапамятных времен парикмахерская или, как ее еще называли, цирюльня, была общественным местом, где мужчины общались, делились новостями, неким мужским клубом. В Российской империи мода на прическу и бороду менялась буквально каждое десятилетие, отследить определенные веяния весьма сложно: в 1850-е годы «бороды стригли по моде остроконечными эспаньолками, но носили и более окладистые русские бороды»[77], а модной прической считались длинные волосы с пробором на разные манеры, в 1870-е годы мужчины продолжали носить усы и бороды различных форм, а среди причесок были популярны подвитые волнистые волосы. К началу XX века существовало огромное разнообразие причесок и форм усов с бородой, каждый решал сам для себя. На старинных фотографиях начала века многие мужчины брились начисто, сосредотачивая свое внимание только на прическе, некоторые брили бороду и оставляли пышные усы, завивая их колечками вверх.

На рубеже XIX–XX веков индустрия готового платья давала каждому мужчине возможность прилично одеться, а развитие техники и гигиены обеспечивало ему аккуратный волосяной покров на лице и голове. Если для создания модной или просто приличной прически все же необходимо было посетить парикмахера (цирюльника), то побриться теперь можно было и дома с помощью бритвенного станка.

Такой станок т-образной формы со сменным лезвием двусторонней заточки был изобретен в 1901 году К. К. Жилеттом, а к 1904 году компания создателя продала 90 000 станков[78]. Указанная цифра не может свидетельствовать о каком-то необыкновенном взрыве популярности, для распространения по всему миру цифры маловаты, но здесь необходимо помнить об особенностях авторских прав на патентное изобретение, а также существование аналогичных конструкций других изобретателей. Для рынка Российской империи примером таких конструкций в начале XX века стала «Самобрейка» – безопасный бритвенный станок с вогнуто-шлифованным лезвием из магнитной стали. Главным отличием этого образца от разработки Жилетта было лезвие, у последнего оно сменное, рассчитанное на несколько десятков раз применения, а у «Самобрейки» оно было одно и дополнялось устройством для самостоятельной заточки и инструкцией для безопасного применения. Инструкция, кстати, содержала указание о необходимости осуществлять бритье сверху вниз, что советуют делать и при посещении сегодняшних барбершопов[79].

Инструменты для домашнего бритья начала XX в., слева направо: опасная шведская бритва в футляре от московского Товарищества П. И. Махина и Кº, принадлежала московскому врачу И. В. Фомину; безопасный бритвенный станок «Самобрейка», Германия для Российской империи, происходит из семьи нижегородских купцов Рязановых; помазок (кисть) для бритья; ремень для правки опасных бритв торговой марки Ideal, США для Российской империи

Невысокая популярность станков была связана с тем, что не все квартиры имели доступ к горячей воде в нужный момент. Кроме того, посещение цирюльника для городского мужчины рубежа XIX–XX веков было важным мероприятием, традицией, наравне с посещением бани. В дореволюционной России существовало несколько типов мужских парикмахерских. Дорогие заведения, где «кресла напоминали зубоврачебные, на чугунных тумбах, с механизмом для подъема… мастер считал своим долгом занимать клиента городскими сплетнями, при работе он пританцовывал, жонглировал инструментом, оттопыривал мизинец, манерничал»[80], благодаря такой обстановке стали местами досуга для многих горожан, они же стали прообразами современных барбершопов. Заведения попроще были совсем небольшими, с обычными стульями и с более простым сервисом, либо его отсутствием. Состоятельные клиенты не посещали городские парикмахерские, к ним мастер приходил на дом.

Казалось бы, в весьма сложную послереволюционную эпоху перемен у жителей было множество других проблем, помимо стрижки усов и бритья бороды, например, починка последнего приличного пальто с недавно образовавшейся дыркой на рукаве. Традиция и сам процесс посещения брадобрея расположились если не выше, то, как минимум, на аналогичном уровне, это было своего рода способом скрасить серые будни революционной эпохи. Кроме того, никто не рисковал брить себя опасной бритвой при отсутствии безопасных