Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов

— Так он же не сказывает все, как оно до конца было!

В голосе Кривой Леды прозвучало столько отчаяния, что Чеслав едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху.

А старуха между тем продолжала свою жалобную речь:

— Только глазища свои таращит, словно чудище там какое-то повидал, да загадочно так языком цокает. Я уж пытала, пытала его, злыдня кудрявого, а он только скалит­ся! — в сердцах повествовала Леда, а ее единственный зря­чий глаз так и въедался, что червь древесный, в Чеслава.

— Да ну? — не поверил в стойкость друга Чеслав, а по­сле задал бабке резонный вопрос: — А с чего я тогда ска­зывать буду?

Он мог бы поклясться, что в глазу Леды от такой жгу­чей обиды даже слеза сверкнула, но поскольку старуше­чье око тут же злобно прищурилось, то народившаяся бы­ло слезная капля куда-то мгновенно канула. Голос же ее вкрадчиво да въедливо вопросил:

— А кто тебе, Чеславушка, про чужинцев да про то, что они к Молчану на хутор подались, сказывал, а? Ай не Ле­да ли?

От досады она даже стукнула клюкой о землю.

Чеслав посмотрел на бабку так, как посмотрел бы на са­мое непонятливое существо в городище, и, почесав грудь, словно ему лень было с ней о чем бы то ни было разгова­ривать, нехотя пояснил:

— Да ты же только про то и сказала, что были, да про то, что к Молчану подались, а про то, что чужаки в горо­дище делали, ничегошеньки не поведала.

Старуха от столь явного коварства жадно хватанула слишком большой глоток воздуха, отчего даже поперх­нулась, и, прокашлявшись, оглушительно взвизгнула:

— Опять над старухой измываться вздумал, Чесла­вушка? Мало ты моей кровушки попил, как на привязи у дерева меня, что наживу для зверя, держал? Так теперь в другой способ извести меня порешил, лиходей безжа­лостный?! — кипела Кривая Леда. — Ну ничего: аукнется тебе еще такое пренебрежение! Отольются мои слезонь- ки кипяточком да за ворот тебе!

Но Чеслав, уже привыкший к подобным стенаниям, лишь безучастно смотрел на негодующую женщину, а ког­да она на мгновение замолчала, чтобы перевести дух, спо­койно и рассудительно сказал:

— Не хочешь — не сказывай, бабка. Только и я про уви­денное на дальнем хуторе не поведаю.

Сказанное подействовало, что ушат холодной воды на тлеющие головешки. Леда, открыв было рот, тут же его захлопнула, только губы сердито надула.

Чеслав же, не в силах скрыть улыбку мучителя, выжи­дательно уставился на нее.

— Да чего там сказывать? — сдалась старуха. — Уж больно они странные какие-то были, эти пришлые. И не оттого только, что чужаки и пожаловали издалече.

Рассказанное далее Кривой Ледой и в самом деле мог­ло показаться необычным. Бабка еще раз высказала недо­умение по поводу выбора чужаками избы для постоя — одной из самых неказистых в городище.

— Уж как и Сбыслав, и Зимобор, и другие тоже, хозяе­ва из хозяев, ни зазывали их к себе в хаты, как ни сулили попотчевать яствами лесными, чужаки головами кивали, в хаты заходили, благодарствовали, а ночлежничать шли к Горше. Уж чем он их пленил — и не знаю, — пожала плечами Леда и тут же стукнула себя кулаком по лбу, очевид­но, вспомнив важную подробность. — Ой-ля! Зимобор даже с Горшей повздорил из-за того. «Это чем же ты луч­ше меня, что тебе почетность такая?» А тот ему: «А чем же я хуже, что гостей принять не могу?» Так и надрыва­ли глотки друг на друга. Сказывают, едва до драки не до­шло. .. Но сама не видела.

— А что же в избе у Горши? — не дал передохнуть баб­ке Чеслав.

— Ой, народ-то потянулся к его хижине, что пчелы по весне на первый цвет! — всплеснула руками Леда. — Да­же из ближайших хуторов прибывали. А то! Шли на чу­жаков посмотреть, а еще больше послушать их россказ­ни. Потому как много диковинного сказывали пришлые. Горша с Истой ходили, носы задрав, мало что тучи небес­ные не задевали. Ва-а-а-ажные!

— А ты сама те россказни слышала?

Но об этом Кривую Леду можно было и не спрашивать.

— Ну а как же! — Она посмотрела на парня, как на пол­ного дурня. — И про то, что в их краях большущие горо­дища с тьмой люда да с избами, что гора. И про то, каким укладом живут помеж собой. И про дали водные да бес­крайние, каких мы сроду не видывали. И про народы, что по пути к нам обитают. Ой, да про что только не сказы­вали! Порой и понять-то трудно, не видавши... — Леда осеклась и, воровато оглядевшись по сторонам, нет ли чьих ушей посторонних, и для пущей надежности пони­зив голос, сообщила: — Однако есть у меня подозрения, что они Горше и Молчану... А Горша с Молчаном всегда приятельствовали... Так вот, чует мое сердце, что чужа­ки им еще про что-то ведали. — Тут старуха даже накло­нилась ближе к юноше. — Интересное! А может, и тай­ное! Уж не знаю про что, а не веем они про то. сказывали.

Вот по поводу этой новости у Чеслава почему-то воз­никли сомнения, так как он знал, что Леде могло пока­заться тайным все, куда ей не удалось сунуть свой любо­пытный нос.

— И неужто ты, Леда, да и не прознала, про что сказы­вали? — с недоверием и скрытым подвохом спросил Чеслав.

— Ой горько от того! Так уж горько! А не прознала... Да и как прознать, коль они в избе таились? — сокрушен­но вздохдула бабка. А видя явное недоверие на лице пар­ня, немного поколебавшись, таки созналась: — Я даже как-то прокралась к хижине ихней и прислонилась к стенушке. Дай, думаю, постою... послушаю! Авось донесет­ся чего интересного... Авось нового чего познаю... Так эта хворь внезапная — Иста... — Тут бабка запнулась и, поубавив возмущение, поправилась: — Пусть ей покой­но будет в селении предков, чего уж там... — И опять вер­нулась к пересказу минувших событий: — Ага! Так вот, выползла из избы Иста и прозрела мое присутствие. И так напустилась на меня сердечную, такими словами назы­вала. .. — закатила глаз Леда.

Чеслав живо представил взбучку, заданную Истой лю­бопытной соплеменнице. Уж чего-чего, а постоять за се­бя мать Кудряша могла не хуже самой Кривой Леды и в пе­репалках толк знала.

— И отчего бы это им так таиться?

Заметно терзаясь тем, что не знает ответа на этот во­прос, Леда даже ударила рукой об руку.

От избы, от которой они стояли неподалеку, донесся шум, заставивший Кривую Леду отвлечься. На пороге, вы­тирая руки рушником, появилась Болеслава и позвала:

— Чеслав, иди в хату. Варево стынет. С зори ведь не евши.

— Ну, Леда, бывай! — бросил парень женщине, словно только шел мимо, а не стоял с ней и не вел долгую беседу.

Глядя, как он удаляется, старуха едва не выронила свою палку. И было отчего! Выспросив про чужаков, он так и не поведал ей о том, что было на хуторе. А ведь обещал!

В Леде взыграло неудовлетворенное любопытство.

— А как же про хутор-то Молчана?! — во все горло крикнула она ему вслед. — Ты же обещался!

Чеслав на ходу развернулся и, махнув рукой, ответил:

— Завтра Кудряш воду поутру тебе снесет, все и обскажет, как было. Я скажу ему... — И бросился бежать к избе.

— Ай, злыдень! — неслось ему вдогонку. — Да чтоб вас, пустобрехов, упыри пожрали! Обижать сиротинушку...

Но Чеславу было уже не до нее.

Камень за камнем перетаскивая тяжелые и отбрасывая более мелкие в сторону, трудился Чеслав. Старая Мара, сидя рядом на трухлявом пне, терпеливо ждала, погля­дывая, как молодой муж разбирает каменное погребение. До этого она уже успела обойти округу в поисках трав, которые могли бы пригодиться в ее знахарском деле. Най­дя зелье, что могло стать снадобьем, она где цвет рвала, где листья, а где и коренья выкапывала. После она при­лежно и бережно сложила все собранное в суму и теперь дожидалась, когда же ее спутник закончит работу.

Нынешним ранним утром они — Чеслав надеялся, что никем не замеченные, — встретились в условленном ме­сте и отправились в путь. Он взял с собой Ветра, а пото­му основную часть дороги Мара проследовала верхом, и это ускорило их продвижение к месту, где Чеслав с Куд­ряшом схоронили под камнями мертвого чужака.

Камень за камнем... Камень за камнем... Усиливаю­щийся запах, исходящий от мертвого тела, говорил о том, что юноша приближается к конечной цели. Чеслав отки­нул еще один камень, и еще, и перед ним открылось ли­цо мертвеца, а смрадный дух ударил с двойной силой. За­жав нос рукой, он отошел в сторону.

Поднявшись с пня, знахарка подошла к разобранному по­гребению и присела на камни, без малейшего отвращения, внимательно всматриваясь в лицо почившего. Долго смо­трела она на то, что когда-то было человеком. После нашла небольшую палочку и продолжила осмотр с ее помощью.

Чеслав стоял в стороне, повернувшись в сторону солн­ца, мысленно прося Великих отвести от его племени смер­тельную напасть и обещая им за то большие дары и жерт­вы. Ведь его соплеменники были не самыми нерадивыми среди лесных жителей, всегда чтили и боялись богов, по­корялись их воле, чтобы вот так, в одночасье, сгинуть всем родам и люду, от мала до велика. Он так искренне и долго просил защиты у их покровителей, что и не заме­тил, как старая Мара оказалась возле него.