Имя игры - смерть - Дэн Марлоу

Выйдя из машины, я заглянул в кювет. Собака пыталась встать. На левой стороне головы виднелась длинная кровавая царапина и передняя нога беспомощно висела. Я сунул руку в окно машины, достал пиджак, обмотал его вокруг левой руки и спустился в кювет. Овчарка пыталась подняться.

— Можно, я помогу тебе, парень? — спросил я и коснулся рукой, обернутой в пиджак, морды пса. Иногда собакам так больно, что они кусают любой предмет, оказывающийся рядом.

Пес не укусил протянутую руку. Я наклонился и с трудом поднял его. Он еле слышно ворчал. Животные хорошо относятся ко мне. Чтобы собака укусила меня, она должна быть действительно серьезно ранена. Уклон кювета был крутым, а пес — тяжелым, но мне удалось выбраться на дорогу и положить его на заднее сиденье. Я развернул машину и направился обратно к центру города. Встречный прохожий объяснил мне, где находится приемная ветеринарного врача.

— Выбито плечо, — сказал ветеринар, внимательно осмотрев овчарку, которую мы положили на стол и пристегнули ремнями. — И несколько рваных ран. Будет хромать несколько дней. Л пока оставьте его у меня. Нужно сделать ему уколы и зарегистрировать.

Будто чувствуя, что я желаю ему добра, пес повернул морду и тихонько взял мою кисть в свою огромную пасть.

— Сделайте ему все, что нужно, — сказал я. — Загляну завтра.

Выйдя на улицу, я не мог вспомнить, куда собирался ехать.

Сел в машину и направился на север к «Дикси пиг».

Ресторан я нашел сразу. Это было длинное низкое здание со сверкающей неоном вывеской. Я удивился, не увидев ни одного автомобиля на стоянке, хотя она была четко размечена перед зданием. Не останавливаясь, я проехал по укатанной дороге из мелкой щебенки, повернул за угол и увидел дюжину стоящих машин. Судя по всему, клиенты Хейзел не слишком стремились рекламировать привычку посещать бар в дневные часы, и из машин, проезжающих по шоссе, их автомобилей не было видно.

Внутри ресторан ничем не отличался от тысяч других. Он был длинным, с невысоким потолком, тускло освещенным и полным табачного дыма. Было занято всего три или четыре столика за невысокими перегородками и несколько клиентов сидели у стойки бара. Никто даже не посмотрел в мою сторону, когда я подошел к бару.

Занавес, закрывающий вход в подковообразный бар, с шуршанием раздвинулся, и вошла необычайно высокого роста женщина. Мне показалось, что пол за стойкой приподнят. В — ней не меньше шести футов, подумал я, глядя на джинсы, плотно облегающие ее крутые бедра, и кожаную рубашку без рукавов. Бицепсы ее казались внушительнее моих, но кожа была нежной, как у ребенка, волосы пышные, ярко-рыжие и широкий чувственный рот.

— Что будем пить, приятель? — спросила она глубоким контральто.

— Вас зовут Хейзел? — спросил я. Она утвердительно кивнула.

— Я — Чет Арнольд. Меня прислал сюда Джед Реймонд. Налейте мне бурбона с содовой. Если у вас есть «Джим Бим».

По ее лицу промелькнула быстрая приятная улыбка.

— Джед — хороший мальчик.

Она повернулась к стоящим позади рядам бутылок, а я с удовольствием следил за игрой мышц на ее обнаженных руках. Ни унции жира — за исключением тех мест, где это необходимо женской фигуре. Хейзел была самой привлекательной из всех крупных женщин, которые мне встречались.

Поставив передо мной стакан виски, она внимательно посмотрела на меня.

— Вы у нас надолго думаете остаться?

— Это зависит от многих обстоятельств, — ответил я. — Видите ли, я ведь зарабатываю на жизнь, как Тарзан — только инструментов у меня больше. — Она посмотрела на меня вопросительным взглядом. — Лазаю по деревьям с топором и пилой за поясом, — пояснил я.

Наклонив слегка голову, сложив свои сильные руки под пышной, великолепно очерченной грудью, она смотрела на меня.

— На садовника вы не очень похожи, — заметила она. Еще ни один рентгеновский аппарат не проникал в меня так глубоко, как взгляд этой женщины.

Я перешел в наступление.

— Вы родом не с ранчо, где-то недалеко от Кингмена, Хейзел?

А вы проницательны, приятель. — В ее глубоком голосе прозвучали приветливые нотки. — Только из Аризоны, а из Невады. Родилась в Мак-Гилле, это к северу от Эли. Иногда меня охватывает такая тоска по скалам и утесам моего детства, что я готова плакать подобно только что родившемуся теленку.

— Но ведь самолеты все еще летают, — напомнил я.

— Я привязана к этому проклятому заведению. Она покачала своей красивой головой. — Когда становится уж совсем тоскливо, я выпиваю пятизвёздную бутылку бренди и старалось забыть обо всем. Что будете есть?

— Джед сказал, что у вас прекрасные бифштексы.

— И он совершенно прав. Берите свой стакан и отправляйтесь вон за тот столик. — Хейзел показала в угол зала. — А я приготовлю бифштекс.

— Я люблю не слишком прожаренный.

Через двадцать минут передо мной стоял бифштекс с горой жареной картошки и кучей помидоров. Я взял вилку и в течение пятнадцати минут не отрывался от тарелки. Это был действительно огромный бифштекс.

Когда Хейзел снова подошла к моему столику, я уже кончил есть и передо мной стояла пустая тарелка.

— Что еще? Яблочный пирог? Кофе? — спросила она.

Я потрогал ремень, натянувшийся у меня на, животе.

— В следующий раз.

Она посмотрела в сторону бара. Там все было тихо. Я перевел взгляд на ее ноги. Хейзел была в ковбойских сапогах из кожи ручной выделки, украшенных серебряными бляшками. Такие сапоги стоят недешево. По-видимому, «Дикси пиг» не угрожало банкротство.

Хейзел села за стол напротив меня и оперлась подбородком о ладонь. Ее пристальный взгляд проникал, казалось, до самого моего позвоночника.

— Вас выдают глаза, — сказала она. — Чем вы действительно занимаетесь, Чет?

Я достал сигареты, предложил ей и закурил сам.

— Неужели отец учил вас задавать подобные вопросы, Хейзел?

— Он всегда доверял мне, — ответила она, — и рассказывал обо всем, что мне хотелось знать. Итак, чем?

— Время от времени я делаю ставки — и часто выигрываю, — я решил пойти ей навстречу.

— Вот это ближе к правде, — удовлетворенно кивнула она. — На человека, зарабатывающего на жизнь физическим трудом, вы не похожи, приятель. Значит, делаете ставки. На что? На лошадей?

— Да, — согласился я.

— Неужели? — Она выпрямилась с такой быстротой, будто через стул, на котором она сидела, пропустили электрический ток. — Вы помните Утреннюю Звезду? На моих глазах она пробежала пять с половиной фарлонгов меньше, чем за…

Мы стали вспоминать прошлое.

Действительно, тесен мир. Первым мужем Хейзел был Чарли Эндрюз, знаменитый игрок, завсегдатай всех ипподромов страны. Мне не довелось с ним встречаться, но был он, однако, другом моего приятеля, который, к сожалению, встал на пути летящей пули. Я решил не говорить Хейзел об этом.

Через пять минут мы выяснили, что одновременно были в Луисвилле на дерби и в Балтиморе на розыгрыше Гран-при несколько лет назад, хотя никак не могли решить, в каком году.

— Нет, я точно помню год, — настаивала Хейзел. — Тогда я впервые начала посещать ипподромы, Мне было тогда семнадцать.

— Значит, сейчас тебе…

— Не увлекайся арифметикой, наездник.

— …меньше, чем мне, — закончил я.

Она сидела и вспоминала прошлое.

— Я не встречала более безобразного мужика, чем Чарли Эндрюз, — произнесла Хейзел с задумчивой улыбкой. — Ростом он был всего лишь метр семьдесят, зато весил за сто десять килограммов, и мускулы были у него даже на ушах. Он остановился в закусочной в Эли выпить чашку кофе. Я работала там официанткой. Чарли ехал в Санта-Аниту. Но прошло три недели, а оп все еще сидел на стуле в закусочной, стараясь уговорить меня разделить его состояние. Он ухаживал за мной с утонченностью медведя, а я была тогда совсем зеленая. Шел день за днем, он сидел напротив меня за стойкой, занимая сразу два стула, и расхваливал меня изо всех сил. «Хейзел, милая, — говорил он, — у тебя круп как у чистокровной кобылы. Вряд ли мне удастся встретить девушку с таким задом».

Она покачала головой.

— И в конце концов мы поженились. Мне было хорошо с ним, хотя были дни, когда мы едва сводили концы с концами. Он делал ставки на что угодно.

В ресторан вошли новые посетители, и Хейзел встала, чтобы обслужить их.

— Не уходи, наездник, — попросила она, взглянув через плечо на меня. — Мне редко приходится говорить на эту тему.

Я понимал ее. Это особый мир — мир скачек. Когда Джед Реймонд вошел в «Дикси пиг» в одиннадцать часов, мы с Хейзел все еще вспоминали прошлые забеги.

— Ты, должно быть, знаешь магическое слово, Чет, — заметил он. — Наша хозяйка обычно не бывает так приветлива с простым народом.

Хейзел приподнялась со стула и игриво шлепнула его по плечу. Джед рухнул на диван.