Где-то на земле есть рай - Валерия Вербинина

Голова у меня уже шла кругом.

— Знаешь что, — сказала я, — для читателей я, наверное, придумаю объяснение попроще. Если вообще когда-нибудь напишу роман о том, как попала сюда… Кстати, — быстренько сменила я тему, — что у нас на сегодня?

— Великосветские визиты. Плюс я пишу бумагу — запрос на эксгумацию Владислава Парамонова.

— Не пройдет, — сказала я. — Недостаточно оснований.

— Раз Арбатов заинтересован в этом деле, оснований более чем достаточно, — возразил Ласточкин. — Позвони ему.

— Я???

— Да, ты.

— С какой стати?

— С такой, что я с ним разговаривать не буду. Придется тебе.

— И что мне ему сказать? — возмутилась я.

— Что хочешь. Главное — чтобы он поддержал мой запрос, а там пусть катится к черту.

— Но я не знаю его номера!

— Зато я знаю.

Пыхтя от раздражения, как кипящий на вулкане чайник, я набрала номер, который мне продиктовал Ласточкин, и мысленно пожелала, чтобы абонент отсутствовал или провалился ко всем чертям.

— Алло! — прозвенел в трубке голос Арбатова, и, поморщившись, я машинально отставила ее от уха.

— Алло, Юрий Данилович, это Лиза вас беспокоит.

— Зовите меня просто Юрий.

Да ты наглец, милый мой! Как будто я не знаю, что скрывается за этими «зовите меня просто»… Стоп! Я что, в самом деле написала «милый мой»? Этого еще не хватало! Вот так оговорочка… Вычеркну из текста ко всем чертям, и никто никогда не узнает…

— Мы тут составляем запрос на эксгумацию известного вам товарища. Так, для проверки. — «Боже, что я несу?»

— Боюсь, эксгумация ничего не даст, — отозвался мой собеседник, и я почти воочию увидела, как он усмехается. — Дело в том, что от так называемого товарища Парамонова не слишком много осталось.

— Ну, тем не менее, тем не менее… Вдруг от него осталось именно то, что нам нужно!

Паша поднял глаза от бумаги, пристально взглянул на меня и со вздохом покачал головой. Я прыснула.

— Э… Ну… — в замешательстве отозвался Арбатов, — если вы и впрямь считаете, что это поможет… Хорошо. Вы получите разрешение.

— До свиданья, — поспешно брякнула я, обрадовавшись, что этот нелепый разговор так быстро подошел к концу.

— До свидания. Э, скажите, Лиза, а как вам…

Но я уже повесила трубку.

Тихомирова на месте не было. Ласточкин вручил бумагу Морозову и попросил дать ей ход, объяснив, для чего нам это нужно.

— Хорошо, — сказал Морозов и как-то остро взглянул на нас, — я сделаю это. Только вы смотрите, ребята, не вляпайтесь. — В тоне его проскользнула нарочитая многозначительность, которая мне не понравилась.

«Черт! Он наверняка узнал о визите Арбатова и решил, что этот сукин сын купил нас… Ну и что? Пусть думает что хочет. Мы занимаемся делом, вот и все… И взяток мы ни от кого не брали».

Затем мы с Пашей отправились на великосветские визиты. Из обычного московского района мы угодили в самое сердце Долларово-Успенского заповедника для миллионеров. Где женщины расхаживают исключительно в бриллиантах и эксклюзивных шмотках, где полы из мрамора, унитазы из чистого золота, а чашечка кофе в забегаловке стоит 1000 рублей.

Все это, в сущности, лишь шелуха, а настоящая жизнь там такая же, как и везде. Люди любят, ненавидят, работают, отдыхают, и женщины точно так же боятся, что у них уведут мужей, и дети так же не любят делать уроки, как любые другие дети на свете.

Собственно говоря, мы приехали сюда не для ознакомления с достопримечательностями, а чтобы поговорить с матерью предположительно покойного Владислава Парамонова, его сестрой Ладой и первой женой Зиной. С первыми двумя было проще, потому что они жили в одном доме, и мы решили начать с них.

Увы, особой беседы не получилось, как не может получиться беседы у того, кто считает себя хозяином жизни, с тем, на кого он взирает как на какое-то бесполезное, никчемное насекомое. В глазах Натальи Петровны, матери Владислава, такими насекомыми были как раз мы с Ласточкиным. Ведь мы работали в полиции, получали за это какие-то смехотворные деньги и за эти жалкие деньги ежечасно и нелепо рисковали своими жизнями.

Внешне Наталья Петровна больше всего смахивала на любезную гиену с мундштуком, с которым, похоже, она никогда не расставалась. Со всеми, кто попадал в поле ее зрения, она разговаривала сквозь зубы, но я не сомневалась, что если бы ей встретился какой-нибудь влиятельный олигарх, то она лебезила бы перед ним, как могла, и ее улыбка была бы столь широка, что углы рта рисковали соединиться на затылке, как у Шалтая-Болтая. Впрочем, при ее подтяжках это прискорбное событие и так могло случиться в любой миг.

Кое-что, разумеется, нам удалось у нее узнать, хотя сведения эти были довольно скудны и не представляли особого интереса. По ее словам, Наталья Петровна не чаяла души в своем сыне. Он был толковый мальчик, в отличие от своей сестры, которая никак не отвыкнет думать местом, в котором нет мозга. Эти слова были произнесены с такой ядовитой улыбкой, что от нее в окрестностях наверняка передохли все тараканы. Наталья Петровна предупреждала Ладу, что из ее брака с этим типом не выйдет ничего хорошего. Но все дети одинаковы — им бы только поступить наперекор матери. Вздох, пожимание острыми плечами. Вот и Слава, хоть и такой умный, женился первый раз на этой мерзкой Зине, которая его обобрала, а второй раз на Ларисе, которая вообще ни на что не годится. И вот ее мальчик умер, а эта женщина, которая даже не смогла родить ему ребенка, жива!

— Вы общаетесь с Ларисой Владимировной? — спросил Паша. — Вы знаете, как она живет?

Наталья Петровна фыркнула, чуть не проглотив свой мундштук. Ей нет дела до этой профурсетки, и точка.

Буря не замедлила разразиться, как только Ласточкин намекнул, что, может быть, Слава вовсе не умер, а как раз наоборот. Наталья Петровна остолбенела, но только на мгновение. Как мы смеем! Издеваться над ее горем! В ее доме! Прочь! Мерзкие, продажные, гнусные…

— Не кипятитесь, мадам, — сказала я, так как проклятая старуха уже меня порядком достала. — Не то вставная челюсть вывалится.

Наталья Петровна разинула рот. Очевидно, ей никто никогда не осмеливался перечить, да еще в таком тоне. Воспользовавшись временной передышкой, мы ушли.

— Стерва! — в сердцах сказал Ласточкин, когда мы вышли из дома. — Старая стерва!

В саду мы столкнулись с Ладой, которая возвращалась из своего фитнес-клуба. Первым делом она сообщила нам, что у нее нет времени для разговоров.

— Мы расследуем убийство вашего брата, — сказал Ласточкин. Справедливости ради следует заметить, что это было почти правдой.

— Можно подумать, его это воскресит, — фыркнула Лада.

Однако она все же смилостивилась и дала нам две минуты на расспросы. Ласточкин спросил, дружил ли Владислав с ее мужем.

— Да нет, никакой особой дружбы у них не было. Да и сталкивались они не слишком часто.

Следующий вопрос Ласточкина был о Ларисе: знает ли Лада, что с ней сейчас происходит.

— А на кой она мне сдалась? — был ответ.

Потерпев неудачу у Парамоновых, мы отправились к первой жене Владислава. К нашему облегчению, Зина оказалась гораздо проще и приятнее в общении: неутомимая хохотушка с прекрасными зубами. Толку от нее, впрочем, тоже было мало, потому что она не общалась с Парамоновым со времени своего развода. Почему она его бросила? Да потому, что он изменял ей направо и налево, и ей это надоело. Мог ли Владислав Парамонов инсценировать свою смерть и исчезнуть? Конечно, мог, ведь он всегда был такой хитрой бестией!

«Долларово-Успенская эпопея» подошла к своему плачевному концу, и мы отправились к Ларисе Парамоновой, поговорить с ней и заодно познакомиться с Николаем Рыбниковым.

Признаться, Лариса Парамонова занимала меня едва ли не больше, чем ее продуманный муж. Если читатель помнит, недавно я выдвинула довольно убедительную версию, что вдова была сообщницей предполагаемого покойника в его темных делишках, но по некоторым причинам решила его сдать. Потому что, если в голове у Владислава Парамонова имелась хоть капля вещества, похожего на мозг, он никогда не стал бы посылать жене подобные письма. Однако тот факт, что Лариса ходила на прием к знаменитой Агриппине справляться об умершем муже, начисто разрушал мою теорию, и я вчера призналась в этом Ласточкину, как только Зарубин и Колесников покинули отделение.

— Она могла навестить ясновидящую для отвода глаз, — буркнул в ответ Павел. — По твоей теории выходит, что она прекрасно сознавала, что люди Арбатова не выпускают ее из виду. Тогда она поддерживала мужа, потому и решилась на этот шаг. Вот тебе и объяснение, которое, кстати, ничуть не противоречит твоей версии.

— Да ерунда все это — версии, объяснения! — отмахнулась я. — Не может же она быть гениальной актрисой, в конце концов! Играть так, чтобы ни я, ни ты даже тени сомнения не почувствовали… Ты видел ее лицо, когда она пришла к нам? Что, скажешь, она все это симулировала?