Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov

Не мастак, не мастак… Слова обидные. Но не они подвигли парня к решительным действиям. А ведь она права – годы летят. Ещё как летят! Если он сейчас уйдёт, они так и пролетят бездарно, канув в безвозвратную бездну. Впрочем, он об этом не думал. Он это чувствовал. Он положил руки на одеяло и слегка стянул его вниз. При этом его рука коснулась оголённого плеча.

Контакт! Есть контакт! Иногда достаточно одного контакта, чтобы двигатель взвыл на самых высоких оборотах.

В следующий момент он её обнял. Обнял жарко и страстно. Губы искали губы… Руки искали тело… А сердце искало сердце… Нашлись и слились в жаркое пламя. В пылающий факел любви в центре холодной льдины.

И Бутылка «Каберне» была испита до дна вместе с чашей любви…

Глава тринадцатая

30 марта

Бочаров ручей, Сочи

Ковчег

Президент уединился с начальником ФСБ в кофейной комнате, которая служила помещением для разговора тет-а-тет. Запив глоток горячего кофе ледниковой водой, Стрекалов негромко обратился к собеседнику:

– Игорёк, я просил, чтобы эта комната всегда была чистой.

– Да, Юрий Константинович, так оно и есть. Мы систематически проверяем. Ничего нет.

– Странно, – президент откинулся в кресле и замолчал, зондируя поведение подчинённого.

– Что «странно»? – не понял Джужома.

– Странно: ты говоришь, что всё чисто, а обращаешься ко мне по имени отчеству, как будто нас подслушивают.

– Извини, Юра, замотался. Не обращай внимание – я туплю в последнее время.

Стрекалов слегка усмехнулся:

– Как раз сейчас это ни к чему. Сейчас от тебя требуется предельная собранность.

Игорь Артёмович всем своим видом показал, что он внимательно слушает. Президент продолжил:

– Ты в курсе, что шансы на третий вариант развития событий набирают высоту. Они всё выше и выше. С каждым днём. У нас нет времени. Почти нет.

– Согласен, – кивнул Джужома.

– Промедление смерти подобно. Не помню, кто это сказал. Но он сказанул верно. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Слушаю.

– Надо что-то делать. Страну не спасти и планету, очевидно, тоже. Через двадцать лет всё устаканится и успокоится навеки. Но не буду гнать волну, ты знаешь не меньше меня. Возможно, даже больше.

Джужома зафиксировал закрытие глаз. Это означало полное согласие с услышанным. Его визави продолжал излагать в своей привычной «президентской» манере, позабыв, что перед ним сидит человек, знающий его как облупленного:

– Нам народ, судьба и история поручили спасти человечество от полного вымирания. Этим мы должны заняться, отодвинув всё остальное на второй план. Всё остальное тленно. Этот мир уже на пути в могилу. Гиблый вектор развития ситуации, как это ни горько звучит, не переломить. На то божья воля. Но мы можем, мы способны… Подчеркну: не просто способны – мы обязаны спасти человечество. Как спас его Ной во время потопа. Понимаешь меня?

– В принципе, да. Ной не спасал всех. Он спас избранных. Видимо, есть возможность создать убежище?

– В точку. За что тебя и люблю – за сообразительность.

– И что это будет?

– Сначала хочу тебя предупредить: об этом не должен знать никто. До поры до времени даже с Сарочкой не делись.

– Так Марго ей расскажет.

Жёны Джужомы и Стрекалова были близкими подругами.

– Не расскажет. Она ничего не знает. Юра, так надо. Если это просочится наружу – нас порвут. Мы исчезнем ещё до полного обледенения планеты.

– Понял, – скепсис всё же проскользнул в интонации начальника ФСБ. Шила в мешке не утаить.

– Раз «понял», то первое, что ты должен сделать – это изолировать всех, кто в курсе этого проекта и кто будет работать над ним. Это должно быть сделано сразу после того, как ты закроешь дверь моего кабинета.

– «Изолировать»?

– Да! Не в смысле «изолировать от жизни». А в смысле «изолировать от всех». Чтобы и от них не было утечки, и с ними извне не было никакой связи. Несанкционированной нами с тобой связи.

– Понятно. Но как? Каким образом?

– Решай сам. Я даю тебе в этом деле запредельные полномочия. Такие, как Сталин давал Берии для разработки атомной бомбы. Всё, что тебе понадобится, бери и решай вопрос. Игорёк всё надо делать очень быстро. Очень. Речь идёт о нас с тобой, о России-матушке, о судьбе всей цивилизации, – Стрекалов вновь свалился на привычную патетику.

– Да понял, понял. Только ты пока не сказал в чём суть. Конкретики не хватает.

Президент откинулся в большом мягком кресле и через паузу высказался:

– Это Соболевский предложил. Голова у него варит. Не зря мы его поставили во главе Академии наук. Ты, наверняка, знаешь о Долине гейзеров.

– На Камчатке? Естественно.

– «Долина» – звучит так, словно это большое пространство. В действительности же она совсем миниатюрная. Но на территории этой малютки очень большой выход гейзеров, горячих источников, озёр и рек. В этом наше спасение.

– Купол будем строить?

– Точно. Молодец! Хватаешь на лету. Земля вскоре замёрзнет, но её недра спасут нас. Арсений просчитал примерное выделение тепла в данной точке земного шарика и утверждает, что его вполне хватит для обогрева нового ковчега человеческой цивилизации. Миниатюрного такого домика, который будет иметь площадь порядка девяти тысяч квадратных км.

– Погоди, погоди – «тысяч»? Ты уверен?

– А! – Стрекалов махнул рукой и засмеялся. – Я оговорился. Не привык к таким мелким масштабам. Конечно же речь идёт о девяти квадратных километрах. Это сколько гектар?

– Девятьсот.

– Девятьсот дальневосточных гектар… О, совсем ничего. У некоторых в недавнем времени загородные дома были больше. Но нет времени на пустую болтовню. Соболевский рассчитывает, что в таком ковчеге смогут долгое время выживать 50 тысяч человек.

– На девяти квадратных?

– Да, на девяти. Я тоже сначала не поверил, но затем заглянул во всемирную энциклопедию. В Монако сорок тысяч человек проживало на двух квадратных километрах.

– Но вряд ли жители Монако употребляли только то, что выращивали и производили сами.

– Резонно. Я такой же вопрос задал. Он начал говорить про выращивание грибов в подземных пещерах, растений в подвесных садах и про прочую лабуду. Тем не менее, я согласен скорее с тобой, а не с ним. Мы должны составить списки на пятнадцать тысяч человек и на десять тысяч обслуживающего персонала.

– А не мало ли будет?

– Тебя не поймёшь: пятьдесят – много, двадцать пять – мало.

– Я не о том. Не мало ли 10 тысяч рабочих, чтобы кормить пятнадцать тысяч человек?

– Может, и мало. Узнаем позже. Но думаю, что списки нам надо составлять на пятнадцать тысяч человек. С несписочным персоналом мы решим позже. Раз Соболевский говорит о пятидесяти тысячах – значит, численность работников мы всегда можем увеличить.

– Понятно.

– Кстати, сразу про работников. Ты, помнится, рассказывал про разработку специального чипа для приговорённых к высшей мере.

– Он давно изобретён. Ещё двадцать лет назад. Лежит и ждёт своей участи.

– Напомни, в чём суть.

– Чипированный преступник перестаёт быть таковым. Он лишается возможности самостоятельно мыслить и принимать решения. «Чип-зек» будет делать то, что заложено в программу чипа. Мало того,