Повод для убийства - Владимир Григорьевич Колычев

– А тебя одного на озеро хватит?

– А почему одного?

– Потому что меня в озеро не пускают.

– Кто?

– Чуйка. Вода, говорит, холодная, на берегу теплей. На берегу, говорит, поищи. И на берегу хрена лысого найдешь, но хотя бы не замерзнешь.

– И на берегу не найдем?

– Да мутно все, очень мутно. Я так думаю, Лариянов сам этого Снегового грохнул. А мы здесь для отвода глаз. Может, у Антрацита какой-то интерес к этому Снеговому, вот нас к делу и привлекли.

– Не знаю, не слышал я раньше об этом Снеговом, – пожал плечами Филимон.

– Короче, темная здесь комната, а черной кошки нет… Но мы будем искать.

– Может, сначала в баньку?

– Если ты ее организуешь, я черной кошкой займусь. Для очистки совести.

– Сначала вещи в дом забросим.

– Не торопись.

Альберт зашел в дом, окинул взглядом лестничный холл, совмещенный с каминным залом в единое пространство. Пыльно здесь, давно уже не убирали, но грязь комками на полу не валяется, мебель не сдвинута, вещи не разбросаны. Ведерко для шампанского на журнальном столике, лед растаял, вода еще не испарилась. Бутылки нет, бокалов не видно. Гильотинка золоченая здесь же, сигара с обрезанным кончиком лежит, но пепельницы нет – ни пустой, ни с окурками. На торшерном столике пепельница, там же початая бутылка виски, недопитый стакан, муха дохлая на дне плавает. Выпивали здесь, но давно, возможно, еще в апреле. Нет ощущения, что Снеговой приехал на майские праздники, расположился, напился, устроил оргию, а потом вдруг исчез. Если только с водителем тихонько выпил. И тихонько уединился. Не растопив камин… Чисто в камине, зола убрана, дрова шалашиком сложены.

И на кухне порядок, все на местах, в мойке только стакан пустой стоит. И бутылочка «Перье», пробка валялась рядом. Видно, приехал Снеговой, зашел на кухню, достал из холодильника бутылочку и попил водички. И все?

Альберт открыл холодильник: клубника, кефир, молоко, сметана, майонез, сыр, колбасы – все в нарезке. И уже несвежее, пахнет нехорошо. На верхних полках в магазинных контейнерах ничем не заправленные салаты. Аккуратно все уложено, и ничего не тронуто. Видимо, водитель укладывал запасы на уик-энд, пока босс утолял жажду. А потом тоже куда-то делся.

Водитель, по всей видимости, расположился в спальне на первом этаже. Сумка на кровати стояла, раскрытая, но полная вещей. В шкафу на плечиках висел спортивный костюм примерно пятьдесят второго размера, джинсы с курткой, рубашки, футболки. Рабочего костюма Альберт не заметил, видимо, водитель исчез в нем. Исчез практически сразу, как приехал. Даже сумку распаковать не успел, что-то вытащил оттуда – и все.

Не успел распаковать вещи и хозяин дома. И шкаф у него, и гардеробная, строгие костюмы, спортивные, охотничьи – все есть, даже не ясно, в чем он исчез. Но ведь исчез, саквояж так и остался стоять на полу. В спальне пыльно, но кровать не тронута, покрывало натянуто – ни складочки. Шторы распахнуты, за окном вид на озеро. И прозрачная гардина чуть сдвинута. Больше всего Альберта заинтересовала зрительная труба на треноге. Она стояла у окна, но боком к нему, объективом в угол комнаты. Возможно, Снеговой первым делом бросился к трубе, смотрел, смотрел, а затем, не совсем удачно зашторив окно, повернулся к двери. А окно зашторил плохо, потому что задел свою трубу, сдвинув ее немного и повернув.

Возможно, Снеговой смотрел в трубу до того, как уехал отсюда в последний раз, чтобы затем вернуться. И пропал. Все возможно.

Альберт распахнул шторы. За полтора месяца стекло успело подернуться слоем пыли. Но то, что его мыли после зимы, в этом Альберт не сомневался. И труба не выглядела запущенной: и весной ею пользовались, и зимой. Интересно, куда же смотрел Снеговой? Любовался красотами озера?

А озеро довольно широкое, на том берегу какой-то поселок. Альберт открыл окно и навел трубу на дома. Берег не обрывистый, но спуск к воде крутой, задние дворы под наклоном. Даже высокие заборы не спасали дома от взгляда через озеро. А труба увеличивала в десятки раз, дома и дворы как на ладони.

Поселок явно не элитный, современные коттеджи перемежались с обычными деревянными и кирпичными домишками. У одной такой избушки стояли девчонки лет по десять, одна с лопатой, у другой в руке дохлая птица, за крыло ее держит. Оглядываются, смотрят, где бедняжку похоронить. У нового двухэтажного дома Альберт увидел пожилую пару – и ему под семьдесят, и ей, – бредут по дорожке вдоль забора, теряясь на время за деревьями, прогуливаются, наслаждаясь обеспеченной старостью. Неплохо устроились, но лучше бы им достался старый дом, а девчонкам новый, у них жизнь только начинается. Но в то же время они еще и заработать могут, а старики уже живут прошлым. Нет, все справедливо, не надо ничего менять.

Еще в одном дворе Альберт заметил мужика, возвращающегося из бани домой: в трусах и майке, довольный, почти счастливый. В руке бутылка пива. Да уж, в баньке сейчас здорово.

Все, больше людей Альберт не увидел, а в поле зрения попало с десяток дворов, не меньше. За окна оптика проникать не позволяла, что там в домах творится, оставалось только гадать. И вряд ли Снеговой использовал трубу, чтобы подсматривать за людьми в поселке. Даже ночью, когда свет в окнах, ничего интересного не увидеть. Может, он наблюдал за самим озером, может, лодка пройдет или даже яхта. Но зачем ему это? На лодке из Москвы-реки в озеро не попасть, не транспортная эта артерия, чтобы ждать гонца. Или гостей. Если только вторжение. Участок выходил прямо на воду, забора нет, заходи на лодке кто хочешь. А надуть ее можно где угодно, в ста метрах от поселка. Или даже с соседнего участка зайти.

Альберт оставил в покое трубу, еще раз осмотрел дом, ничего из ряда вон выходящего не обнаружил. Взял ключи, вышел к машине.

Кузов автомобиля удлиненный, на заднем сиденье комфортно, удобно – ноги можно вытянуть. В салоне чисто, если не считать грязевого напыления с обуви, на полу ничего не валяется, кресла кровью не испачканы. И все же Альберт не торопился выходить. Еще раз осмотрел сиденье, пол – ничего. Только со второго раза нашел пару лепестков. Возможно, от цветочного букета.

Он представил себя на месте Снегового: рядом корзинка с букетом роз, цветы все как на подбор, бутоны свежие, упругие, но пара лепестков все же вызвала сомнения. Небрежным движением руки лепестки вырываются, сбрасываются на пол… А может, Снеговой гадал, любят его или не любят… В любом случае букет в машине не остался…

Но зачем Снеговому букет? Подружку семейной пары встречать? Ну так она будет только через два дня, цветы успеют завянуть. Снеговой мог заказать букет именно на нужное ему время и на дом… Или третьего мая Снеговой был еще жив и ждал гостей? Возможно…

– Ну долго ты? – спросил Филимон.

Он хлопал в ладоши, стряхивая с них дровяную пыль. От него пахло дымом. И над баней уже поднимался дымок.

– В магазин ехать надо.

– А утопленников искать?

– Сейчас?

– Пока не стемнело…

– Ты серьезно?

– Нет. Но на лодку бы глянул.

Альберт поддался интуиции, спустился к гаражу над самой водой, ключом снял замок, вошел в помещение. Даже не лодка там, а небольшой катер, половину площади занимала рубка размером с автомобильный салон. Два кресла спереди и диван сзади.

Пол в салоне грязный, прибрежная глина отваливалась с ног слоями. И палуба такая же, в грязи. Но крови нет, трупов тем более. Ничего необычного, прокатились по озеру, сошли на берег, вернулись в грязной обуви, влажную уборку не проводили. Но все целое, стекла не побиты, обивка сидений не изрезана. Только вот на полу под передним сиденьем Альберт обнаружил увядший лепесток розы. На него наступили ногой в грязной обуви, прилепив к нему подсохшую соломинку. Как сам лепесток не прилип к подошве, непонятно. Понятно только то, что Снеговой куда-то отправился по воде со своим букетом. Но куда? И когда?

– Ну что там у тебя? – спросил Филимон.

– А у тебя?.. Банька топится?

– В магазин ехать надо.

– А сам не можешь?

– Как я тебя без присмотра оставлю?

Альберт кивнул. У Филимона ствол, а у него только нож и электрошокер. Бояться, в принципе, нечего, но без присмотра нельзя оставлять самого Филимона. Вместе им нужно сейчас держаться. И всегда. Иначе не выжить.

Магазин находился в соседнем поселке, три километра по хорошей, в общем-то, дороге. Туда десять минут, столько же обратно, еще полчаса в универсаме, чтобы