Повод для убийства - Владимир Григорьевич Колычев

широкие для женщины плечи. Фигура у нее все-таки больше мужская, чем женская. И одета она как пацан: толстовка с капюшоном, широкие джинсы с накладными карманами, кроссовки. Разуваться она не стала, знала, что в квартире натоптано. И не только это знала.

– Эй, ты чего? – расправил плечи и Филимон и кулаком в ладонь угрожающе шлепнул. Набычился, голову опустил, глаза кровью налились. Ну какой из него мент?

– Кто вы? – спросила Вероника.

– Братва! Серега твой нам сильно торчит! – оскалился Альберт. – А кто-то его убил!

– Кто?

– Не знаем. Но убили… Нет, мы, конечно, можем долг с его предков спросить. С предков, с тебя. Ты согласна?

– И большой долг? – повелась Вероника.

– Тебе лет пять на панели гнуться. За еду!

– Не покладая ног! – гыкнул Филимон.

– А кто Сергея убил?

– Ты зачем здесь? – спросил Альберт.

– Говорю же, это наша квартира…

– Ответ не принят. Ты граффити замывать пришла.

– Граффити?! – удивленно повела бровью Вероника. – Зачем?

– В прихожей, в спальне. Что там нарисовано?

– Да я не знаю… – Голос у девушки едва заметно дрогнул.

– Кто такая Виола? – шагнул к ней, напирая, Альберт.

И она снова попятилась, ногами уперлась в кресло, но не села.

– Виола?

– Кто такая Виола?

– Не знаю.

– Знаешь! – Альберт улыбался, торжествующе глядя на Веронику.

Он чувствовал, что виолончель на стене – ключ к разгадке, но только сейчас связал музыкальный инструмент с женским именем. И похоже, попал в яблочко, осталось только добраться до червоточинки в нем.

– Виолетта здесь ни при чем!

– А почему тогда Серега ее рисовал? На стенах.

– Не знаю.

– Кто такая Виолетта?

– Подруга моя.

– Где она?

– Я же говорю: Виолетта ни при чем!

– У тебя дома она, на Шаболовке, да?

– Да какая разница? – трепыхалась Вероника, как бабочка на кончике иглы.

– Поехали!

– Да не поеду никуда!

– Тогда здесь останешься. – Альберт вынул из кармана заканчивающий моток скотча.

Веронику связали, прижав руки к туловищу: ей же хорошо, кровь будет циркулировать в обычном режиме. И ноги связали, не пережав ни одной вены. Израсходовали почти весь скотч, остатками ленты заклеили рот.

Добрались до Шаболовки, нашли нужный дом, поднялись на третий этаж. Дверь открыли трофейным ключом.

Квартира обычная, ничем не примечательная, двухкомнатная. В гостиной никого, диван заправлен, телевизор выключен. А в спальне – выключенная девушка под одеялом. Волосы разметаны по подушке, руки собраны под щекой. Спала она крепко, не замечая присутствия посторонних, но при этом подергивалась, как будто через нее пускали электрический ток малыми дозами. Симпатичная девушка: точеный носик, сочные губки, только почему-то искусанные, вряд ли для увеличения объема.

Одной рукой Филимон включил свет, а другой сорвал одеяло.

– Алле-оп!

Девушка знала, что спит совершенно голая, поэтому вскочила как ужаленная. Филимон еще одеяло не успел сгрести в охапку, а она уже вцепилась в него. Вырвала, натянула на себя, забилась с ногами в дальний угол кровати. То на Филимона затравленно глянет, то на Альберта. А глаза воспаленные, налитые кровью, зрачки расширенные. И трубочка нюхательная на тумбочке – точно такая же, как в логове у Фирсова, только розового цвета. Чисто для девочек, что ли?

– Ну что, в заплечные возьмем? – обращаясь к Филимону, спросил Альберт. – Там все наркоманки!

– И на виолончели все играют! – гыкнул тот.

– Что вам надо? – Виола лихорадочно набрасывала на себя одеяло.

– Наркоманка? – спросил Альберт.

– Отвали!

– Серегу ты убила?

– Кто, я?! Серегу?! – побелела и без того бледная Виола. – Не понимаю, о чем вы?

– Да хорош ты, мы не менты, нам твое признание не нужно. Вероника все сказала.

– Не могла Вероника сказать.

– Не могла прийти к нам, но пришла. Не могла сказать, но сказала… Ты сегодня ночевалау Сереги, это факт. И мы тебя сейчас заберем, дальнобоев на трассе обслуживать будешь.

– Не надо к дальнобоям!

– Тогда честно давай! Наркоманка?

– Ну так, иногда.

– Зачем Серегу убила?

– Да не убивала я!

– Голой на стоянку повезем или пусть оденется? – спросил Альберт, выразительно глянув на Филимона.

– А зачем она там в одежде?

– А вы кто?

– Мафия. Или ты не знаешь, кто у Сереги отец?

– А кто у него отец? В каком-то там департаменте за строительство отвечает.

– Сейчас вся мафия в строительстве. Ну и проститутками занимаемся. Проституток строим. Поедешь?

– Может, как-нибудь в другой раз?

– Другого раза не будет, – вздохнул Альберт. – И проституткой не будешь, слишком просто для тебя. За Серегу по-другому ответить придется.

– Как? – затаив дыхание, спросила Виола.

– Чем. Головой… Нет, мы тебя убивать не будем. Наше дело – найти убийцу. Сейчас позвоним старшему, пусть он думает, кого за тобой присылать. Кто тебя грохнет. И закопает. У тебя еще есть время подумать, – мрачно усмехнулся Альберт. – Или в расход, или в ментовку. Если в ментовку, трогать тебя не будем. Если сбежишь, найдем и убьем… Мужиков в таких случаях убивают больно и мучительно, но ты женщина, убьют быстро и не больно.

– Чик, и ты уже на небесах! – ощерился Филимон.

– А если в милицию?

– А что ты там расскажешь? – пожал плечами Альберт. – Ты же ничего не знаешь!

– Мы знаем, ты не знаешь, гы! – поскреб за ухом Филимон.

– А если на самом деле не знаю?

– А чего нам кому-то звонить? – в раздумье спросил Филимон. – Выкинем из окна, пусть полетает… Тут, правда, всего третий этаж. Насмерть не убьется…

– Позвоночник сломать хватить. Всю жизнь в каталке под себя ходить, – зловеще усмехнулся Альберт.

– Не надо в каталке! – в ужасе мотнула головой девушка.

– Тогда к ментам… Зачем Серегу убила?

– Да не хотела!

– А кто хотел?

– Да никто не хотел, так получилось!

– Как получилось?

– Ну, Верона уехала вчера… позавчера, а мне одной скучно. И денег нет, а у Сереги всегда есть, я к нему и дернула. Он денег дал, я за дозой сгоняла, мы с ним загасились на ночь… Я ему еще говорю: «Не трогай меня».

– А он тронул?

– Ну, подлез ночью, сучонок!.. А меня когда плющит, я отказать не могу!..

– Наколбасились? – осклабился Филимон.

– Если бы в первый раз…

– Если ты знала, зачем спать с ним ложилась?

– Да не с ним, он в зал ушел… Просыпаюсь, а он пыхтит…

– Может, пацан в тебя влюблен был? Картины с тебя рисовал!.. А ты его с балкона!

– Да не хотела я… Утром Серега говорит: «Хочешь, я в любви тебе признаюсь?» Ну я: «Давай!» А он на подоконник влез! Стоит как придурок, рукой машет! А другой рукой за раму держится!.. А меня после вчерашнего мутит… и душа болит!.. Ну я за пальчики-то и дернула!

– Которыми Серега за раму держался?

– Ну да.

– И все, нет больше Сереги!

– Не хотела я!.. И не делала ничего!.. Можете меня убивать! Звоните, кому вы там собирались звонить!

– А рама на балконе пластиковая?

– Э-э, а что? – встрепенулась Виола.

– А я думаю: зачем Верона приходила? Пальчики стирать!

Альберт не знал, зачем приходила Вероника. Скорее всего, заметать следы за подружкой. Но какие? Стирать граффити – вряд ли, смысла в этом нет. А вот пальчики Виолы надо бы уничтожить, если она сама не догадалась. Тем более что менты не удосужились экспертов подключить. Списали все на самоубийство, и дело с концом.

– Верона, стирать?

– Не стерла. Связанная в доме лежит. Мы ее аккуратно вынесем. А потом ментов позовем. Они пальчики снимут… Только тебя уже повязать не смогут. Но ты не бойся, тебя небольно убьют.

– А если я сама в милицию?

– Если честно, мне бы не хотелось тебя убивать. Да и не дадут тебе много. Скажешь, что удержать Серегу хотела, а зацепилась за пальцы, ну он и сорвался.

Плевать Альберт хотел на какого-то Серегу Фирсова, сам, по сути, во всем виноват, но Антрацит поставил задачу, он же потребует отчета. А просто сказать, что виновата какая-то там Виола, не прокатит. Вот если менты получат чистосердечное признание и заведут дело…

И менты такое признание получили. Виола не соскочила, явку с повинной отработала до конца.

* * *

А ничего себе девочка: нежные черты лица, изящный носик, точеные губки, а темные круги под глазами не портили внешность, как раз напротив, придавали ей таинственный драматический оттенок. Антрацит залюбовался фотографией Виолетты.

– И вы закрыли эту девочку? – возмущенно глянув на Альберта, спросил он.

– Менты закрыли. С нашей подачи, – кивнул пацан.

Староват он, конечно, для пацана, но и мужиком его не назовешь, в зоне Альберт держал себя правильно, считался блатным, хотя и барыжничал по мелочи. Вопросы всякие-разные решал и в охране постоять мог, потому как махаться не всякий может. Серьезный пацан, и выглядел неплохо, особенно в новом костюмчике.