Око за око - А. Норди

как собака, но что поделать: деньги же зарабатывать как-то надо. А ты зачем топала в Рохму?

— Есть одно дело, — отрезала Таня.

Возможно, она бы ответила Антипу более приветливо, но просто не смогла: сердце ее бешено заколотилось в груди, а ладони похолодели, словно превратившись в куски льда. Таня закусила губу, стараясь сдерживать нахлынувшие слезы, а вместе с ними и воспоминания: именно в этот момент фургон Антипа проезжал участок шоссе Т-13, на котором пьяный ублюдок по имени Филипп Куверт сбил Таню вместе с родителями.

Она запомнила это место: здесь шоссе делало небольшой поворот налево, за которым располагались указатель «РОХМА — 40 км» и едва заметная тропинка, уходившая в густые заросли.

Год назад по этой тропе Таня вместе с родителями вышла из леса. Довольные и радостные, они несли в руках корзинки, наполненные собранными ягодами — голубикой, брусникой и клюквой. Отец Тани знал урожайные полянки, спрятанные среди ельников, и каждый год семейство Бартош выбиралось в окрестности Рохмы, чтобы собрать ягоды.

С тех пор, как к Тане вернулось зрение, ей доставляло особую радость выискивать яркие бусинки голубики и брусники в густых зарослях травы и кустарников.

Вот и в тот раз, собрав куда больше ягод, чем ее родители, Таня уже предвкушала, с каким удовольствием будет лакомиться голубикой и брусникой дома. Хотя зачем ждать возвращения домой, ведь ягоды можно лопать прямо из корзинки, по пути к родительской машине, припаркованной на шоссе!

Когда Таня вместе с родителями переходила пустующую дорогу, она немного замешкалась, зачерпывая ладонью сочную голубику. Наверное, эта секундная заминка спасла ей жизнь: как установила потом экспертиза, основной удар внезапно появившегося из-за поворота внедорожника пришелся на родителей Тани. Огромная железная махина по касательной задела девушку крылом, отбросив ее на обочину шоссе. Но и этого удара хватило, чтобы Таня получила тяжелейшие травмы...

Впрочем, в момент наезда она, конечно же, еще не знала, какие испытания ей придется перенести в больнице. В тот миг, после которого переменилась вся жизнь Тани, она помнила лишь чудовищный визг тормозов, громкий вскрик матери и мощный удар, сотрясший все тело. А потом наступила тьма…

Потеря сознания была короткой. Когда Таня пришла в себя, она почувствовала адскую боль во всем теле, как будто ее пропустили через мясорубку, а потом хорошенько побили отбойным молотком. Больше всего болели голова, правая рука и левая нога, но Таня забыла про эту боль, когда увидела на шоссе в нескольких метрах от себя скомканную груду из одежды и окровавленных, раздробленных, вывернутых частей человеческих тел. Рядом с ними валялись опрокинутые корзинки; ягоды голубики и брусники бисером покрывали асфальт... Лишь мгновения спустя Таня поняла, что этими комками одежды и переломанных тел были ее родители...

Таня не смогла закричать: ужас и горе сдавили горло, а слезы кислотными потоками обжигали ссадины и раны на щеках. Глаза заливало кровью, сочившейся из рассеченного лба, но стереть ее не было возможности: малейшее движение руками причиняло Тане невыносимую боль. Она могла лишь тихо всхлипывать и постанывать, наблюдая за тем, как из внедорожника выбрался крупный мужчина с усами и бородкой — его звали Филипп Куверт, как потом узнала Таня. Пошатываясь, словно пьяный, Куверт подошел к сбитым родителям Тани, а затем достал мобильный телефон. Куверту потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужный номер. Все так же едва держась на ногах, он поднес телефон к уху и проговорил заплетающимся языком:

— Нестор, кажется, у меня проблемы...

Куверт бросил затуманенный взгляд на Таню и тут же его отвел — видимо, решив, что она тоже мертва. Он даже не попытался оказать ей первую помощь!

Куверт что-то еще говорил по телефону, но Таня уже не слушала: ее взгляд вначале скользнул по окровавленной радиаторной решетке огромного внедорожника, а затем остановился на маме и папе, чьи искореженные тела бездыханно лежали в нескольких метрах от нее. Таня закрыла глаза, не в силах сдерживать слезы и охватившее ее горе. В тот миг она поклялась, что уничтожит человека, убившего ее родителей. Таня была готова сделать это сразу же, воспользовавшись своим даром — испепеляющим взглядом, но силы оставили ее: вместе с горем нахлынула чудовищная слабость, а затем — чернота, которая словно саваном накрыла сознание Тани... В следующий раз она пришла в себя уже на больничной койке.

— С тобой все нормально? Ты как будто вся побледнела. — Голос Антипа вернул Таню в реальность.

Лес за окном давно сменился полями, а вдоль обочины частоколом выросли фонарные столбы: фургончик Антипа приближался к Рохме.

— Да, все хорошо, — слабо улыбнувшись, ответила она, а затем потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. — Далеко нам еще?

Антип держал руль левой рукой, а правую положил себе на колено.

— Еще километров тридцать. — Он взглянул на Таню и растянул губы в кривой улыбке. — Но знаешь, о чем я подумал?

Таня вопросительно посмотрела на Антипа. Взгляд его вдруг стал похотливым, а кончик языка облизнул пересохшие губы.

— Есть тут одно тихое местечко недалеко от Рохмы. Мы можем там остановиться и немного отдохнуть.

— Что ты имеешь в виду? — опешила Таня.

Антип положил правую руку ей на колено, и Таня непроизвольно дернулась.

— Тише, тише, — успокаивающим тоном сказал он, крепче сжимая колено Тани. — Не строй из себя недотрогу. Думаешь, я не встречал на трассе девчонок наподобие тебя? В кузове фургона достаточно места, чтобы комфортно там расположиться и доставить друг другу удовольствие. Будем считать это твоей расплатой за поездку.

Антип, плотоядно улыбаясь, повел ладонь выше по бедру Тани. За то время, что он говорил, она успела взять себя в руки и вернуть внутренний контроль над ситуацией. В этот момент она в очередной раз убедилась, какими же тварями на самом деле были люди.

После того, как криптоимпульс поразил человечество, последние десять лет Таня жила с осознанием факта, что она навсегда изменилась, стала другой. Родители и несколько взрослых, знавшие секрет Тани, вели себя по отношению к ней так, как будто ей следовало стыдиться обретенного дара — из страха, что общество не примет ее. Но после гибели родителей и отвратительных поступков тех, кто отмазал от правосудия Филиппа Куверта, Таня поняла, что на самом деле это люди, а не она, должны были стыдиться своего двуличия, аморальных мыслей и действий. И не просто стыдиться, но и отвечать за них по всей строгости возмездия, которое Таня теперь вершила собственными силами.

Грязное