Пейзаж души: «Поэзия гор и вод» - Бо Ли

735 г., ранняя осень

На 5 луну, летом, Ли Бо вместе с другом Юань Янем приехал в далекий северный город Тайюань (на территории совр. пров. Шаньси), в танские времена бывший пограничной окраиной империи, и прожил там несколько месяцев, наблюдая, как осенняя Звезда Огня (в древней астрономии одна из 3 звезд созвездия Сердца, или иначе созвездия Драконова Огня — в современной астрономии это созвездие Скорпиона) опускается к западу, предвещая наступление осенней прохлады; о каких родимых краях он думал, у комментаторов нет единого мнения — либо «родные края, дом, где живет семья» (Юй Сяньхао), либо «столица Чанъань» (Ань Ци), и то, и другое находилось юго-западнее, но протекающая через Тайюань река Фэньшуй дальше, на юго-западе, впадает в Хуанхэ и через систему каналов как бы соединяется с водами в Аньлу (совр. пров. Хубэй), где в то время был дом Ли Бо.

«Все персики в цветах у Луских врат»

После того, как в 740 г. у Ли Бо умирает жена, он с двумя детьми перебирается в Восточное Лу (территория между г. Яньчжоу и г. Цюйфу, часть совр. пров. Шаньдун), где во время династии Западное Чжоу находилось подчиненное ему княжество Лу, во главе которого стоял Бо Цинь, сын позже канонизированного традицией Чжоу-гуна (Ли Бо назвал своего первенца в его честь), живет в г. Яньчжоу (совр. Яньчжоу, пров. Шаньдун); на горе Цулай к югу от знаменитой горы Тайшань с пятью друзьями («шестеро отшельников из бамбуковой рощи у ручья») устраивает пирушки. 741 год проводит, в основном, дома, навещает своего друга отшельника Юань Даньцю в горах Сун, берет уроки боевого искусства у знаменитого мастера в Шаньдуне.

На следующий год в четвертую луну поднимается на гору Тайшань, несколько месяцев путешествует, а осенью получает долгожданный вызов от императора Сюаньцзуна и едет в Чанъань, восторженно предвкушая свое торжествующее победное возвращение к семье уже высокопоставленным вельможей: «Настоянным вином вернусь я в этот дом, / Откормленным гусем, жирующим в полях! / А ну-ка, все за стол! Где курица с вином? / Все бросятся ко мне, и радость в их речах».

В конце 744 г., получив отставку от двора, он возвращается в свой дом, с весны до осени следующего года путешествует по Лу с Ду Фу, Гао Ши, близ г. Цзинин в монастыре Цзыцзигун проходит обряд «вхождения в Дао».

Плыву на лодке у Врат восточного Лу

Песчаный берег светел на закате,И тучки, и луна дрожат в волне,По ним мой челн водовороты катят.Снежит… И «Тень горы» примстилась мне.

Извив реки у дамбы — что дракон,А персики — в цветах у Луских врат.Когда луна влечет мой утлый челн —Я вплоть до Шань не поверну назад!

745 г.

Проплывая через Врата Восточного Лу (суженный горами проход по реке к г. Яньчжоу), Ли Бо уверен, что задержится здесь надолго и переиначивает древний сюжет о Ван Цзыю, который снежной ночью, декламируя во хмелю стихи «Взываю к удалившемуся», вдруг вспомнил о друге Дай Аньдао, жившем достаточно далеко, у Шаньского (Шаньиньского) ручья (совр. пров. Чжэцзян), сел в лодку и от своего дома у подножия Шаньинь («Тень горы») стремительно поплыл к другу, но, не доехав, повернул назад, потому что, как он сам объяснил, «меня повело вдохновение, а оно прошло, так к чему мне теперь Дай? И я повернул обратно».

В гостях

Славное ланьлинское на травах —Блеск янтарный в яшмовых оправах…Напои меня, хозяин мой,Чтоб забыл я — это край чужой.

736 г.

Местность Ланьлин в восточной части области Лу славилась своим душистым вином. Ли Бо, видимо, ощущал там себя, не дома, а «в гостях».

Подражание древнему (№ 9 из 12 стихотворений цикла)

Путником случайным мы живем,В смерти лишь становимся собой,Небо и земля — ночлежный дом,Заметенный пылью вековой.Бесполезно Зелье на луне,И Фусан порубят на дрова,Ствол стоит, не зная о весне,Выцветшим костям нужны ль слова?Мир всегда исполнен вздохов был…Стоит ли ценить мирскую пыль?!

745 г.

Быть может, в той же лодке, возвращаясь домой, Ли Бо подумал о себе как о путнике, которого лишь смерть вернет в истинный «дом». Эта идея восходит к древнему философу Ле-цзы, сюжет которого поэт дополняет образами никчемности порошка бессмертия, который толчет на луне мифический заяц; обреченности достающего вершиной до солнца дерева Фусан; гниения и гибели природы и человека (ствол сосны и кости мертвецов).

«Волна качает пару белых чаек…»

Волна качает пару белых чаек,Взлетает клик над синею водой.Морские твари чаек привечают,Им чужд журавль за облачной грядой.Их тени спят, очерчены луною,Весна влечет в душистые цветы.Меж них и я с омытою душоюЗабуду мир ничтожной суеты.

Стихотворение № 42 цикла «Дух старины», 744 г.

Ли Бо всю жизнь жаждал стать Журавлем в облаках, что в данном контексте следует воспринимать не в сакральном смысле, а скорее как образ «человека при должности», то есть вписанного в социальную иерархию, несвободного, что противопоставляется естественности вольных птиц; к этому времени Ли Бо уже осознает тщету своей мечты о государевом служении и готовится покинуть двор императора, после чего возвращается домой в Восточное Лу, но не триумфатором, как он писал в одном из более ранних стихотворений, а разочарованным «путником», «пришельцем».

«Отдалился зыбким сном Чанъань…»

Для Ли Бо Чанъань — не город, не только столица, окруженная ореолом пребывающего там «Сына Неба» — императора, на службу которому всю жизнь рвался поэт. Это — его сломанная судьба, его великий самообман. Трижды приезжал он в столицу, запрашивая «высочайшей аудиенции», он жаждал как мудрый советник вместе с государем вести страну к благоденствию, но большего, чем место придворного стихотворца, ему не предложили, и в этом — трагедия «земного» Ли Бо. Покидая двор в 744 г., поэт с горечью написал: «Сей бренный мир не отвергаю я, / Он сам меня отринул, мир людской».

Провожаю секретаря Лу в Долину лютни

Осень. Ночь. И ветер над водой.Тех времен уж рядом нет со мной,Отдалился зыбким сном Чанъань…Где же день, когда вернусь домой?!

747 г.

Долина лютни: ущелье изогнутой формы близ Колдовской горы (Ушань) над рекой Янцзы на территории уезда Ушань совр. пров. Сычуань.

На закате думаю о горах

Дождь кончился, и зелень засверкала,Раскинулся закат на небесах.С весенним ветерком весна настала,И я раскрылся, как цветок в ветвях.Но лепестки падут поближе к ночи,Мне горько видеть их печальный вид,К Святым горам душа сорваться хочет —Там Путь познать и с Зельем воспарить.

бг (предположительно, в Чанъани)

Путь: понятие Дао (основной принцип конфуцианско-даоского мироздания) словарно переводится как «путь, дорога». Зелье: даоский эликсир бессмертия.

Провожаю Цая, человека гор

Сей бренный мир не отвергаю я,Он сам меня отринул, мир людской.В ладье святой за грани бытияК восьми пределам унесусь легко.Был янец, как скакун, и резв, и смел,Гадатель Тан прозрел его судьбу.Но не буди Дракона, видя перл,И в тьме отыщешь ты Великий Путь.У нас в горах — луна в ветвях сосны,Да будут наши чаши там полны!

744 г.

Человек гор: отшельник. Янец: сюжет о жившем в времена Чжаньго Цай Цзэ из царства Янь, который однажды спросил гадателя Тан Цзюя: «Я знатен и богат, но вот что мне не ведомо, так это моя судьба», — на что гадатель ответил: «Говорят, что мудрецы не идут в министры, боюсь, что таковы и Вы, господин… А отпущено господину 43 года, начиная с сегодняшнего дня»; вскоре Цай Цзэ стал министром в царстве Цинь; здесь намек на расцвет судьбы отшельника Цая (фамилии пишутся одним и тем же иероглифом). Гадатель Тан: Тан Цзюй. Перл: сюжет из Чжуан-цзы (гл. «Ле Защита разбойников») о бедном юноше, нашедшем жемчужину, но отец велел ему разбить ее, потому что это жемчужина из-под головы Черного Дракона, спящего в пучине, и, если разбудить Дракона, тот, обнаружив пропажу, погубит юношу.