Марсельская авантюра - Питер Мейл

— А что из этого слышала Каролина Дюма?

— Только начало. Потом она куда-то смылась. — Филипп осушил стакан и налил себе еще. — Но есть и хорошие новости. Я поговорил со всеми членами комитета, и большинству из них больше всего нравится ваш проект. Один даже сказал, что сам не прочь там поселиться.

Пока Филипп рассказывал, бар постепенно наполнялся людьми. Вновь прибывшие занимали места за длинным столом. Из кухни появилась девушка и начала принимать заказы на выпивку. Старик за стойкой бара не шелохнулся. Похоже, обслуживание клиентов за столиками не входило в его обязанности.

— Сегодня вторник? — Филипп взглянул на часы. — Тогда понятно. Раз в неделю жена Сержа готовит рубец, и сегодня как раз такой вечер. В Провансе это блюдо называют pieds et paquets — ножки в конверте. Жена Сержа готовит их лучше всех в Марселе. Вы голодны?

Элена взглянула на Сэма и пожала плечами:

— Никогда не ела рубец. А что это вообще такое?

— В принципе, это блюдо — смесь из овечьих потрохов. Некоторые называют их субпродуктами. Рубец нарезают на мелкие квадратики, из них делают paquetes и фаршируют постным беконом, петрушкой, чесноком, луком, морковкой, оливковым маслом, белым вином, рублеными помидорами и — самое главное — бараньими голяшками. Разумеется, все это надо тушить несколько часов.

— Разумеется, — подтвердил Сэм. — Кто же захочет полусырую голяшку? — Он повернулся к Элене. — Звучит заманчиво. Хочешь попробовать?

На ее лице появилось выражение ужаса.

— Знаете, я плотно пообедала, — почти крикнула она. — Я совершенно не голодна!

9

«ВÉТON SUR MER!» — кричал заголовок газеты «Ла Прованс», что означало: «Бетон у моря!» За ним следовали несколько сотен отнюдь не ласковых слов о том, что автор называл «ползучей заразой» — о постепенной застройке марсельских набережных высотными домами.

Возможно, Филипп даже немного перестарался, но это явилось результатом его стычки с Патримонио. В начале статьи журналист напомнил читателям о двух-трех городских уродцах, построенных в пятидесятых — шестидесятых годах. Время и небрежное отношение превратили их в печальные, покрытые пятнами ржавчины полуразвалины, которые Филипп назвал «прыщами на лице Марселя». «И это должны выбрать для себя жители великого города? — риторически вопрошал он. — Неужели они хотят больше таких зданий?»

Филипп восставал не только против бетона. Его возмущали размеры и, главное, высота этих уродливых башен, грозившая до неузнаваемости изменить облик города. Еще немного, и золотая статуя Девы Марии, венчающая базилику Нотр-Дам-де-ла-Гард, будет скрыта от взоров горожан очередным высотным бизнес-центром. Старинные здания вокруг Старого порта уступят место многоэтажным парковкам и отелям. Когда же граждане Марселя скажут «нет» этому варварству?

Тут Филипп переходил к главному: к возможностям и последствиям застройки бухты Грешников. Предстоит сделать выбор, объяснял он, между много- и малоэтажным строительством; между зданиями, служащими для вытягивания денег из туристов, и домами, предназначенными для самих марсельцев. Журналист не называл ничьих имен, но и без того было ясно, какому проекту он отдает предпочтение.

Как и следовало ожидать, статья вызвала противоречивую реакцию. Ребуль позвонил Сэму, радостно поздравил его со столь удачным началом рекламной кампании и категорически отказался поверить, что Сэм не имел к статье никакого отношения.

Взбешенный Патримонио связался с главным редактором газеты и потребовал немедленного опровержения на первой полосе. В ответ ему пришлось выслушать короткую, но емкую лекцию о правах и свободах прессы. Еще больше испортил настроение председателя телефонный разговор с Каролиной Дюма, ледяной тон которой выражал крайнее недовольство.

Лорд Уоппинг, когда ему перевели статью, пришел в ярость. Он тут же вызвал Прендергаста на военный совет.

— Рей, — заявил он, сердито жуя сигару, — это недопустимо. Совершенно недопустимо. — Уоппинг пренебрежительно отбросил газету в сторону. — Что нам делать с этой занозой в заднице?

— Да то же, что и всегда, Билли, — спокойно ответил Прендергаст. — Предложить ему на выбор наличные в конверте или сломанные ноги. Действует безотказно. Хочешь, я сам поговорю с ребятами?

Уоппинг на минуту задумался: что в данном случае сработает эффективнее — насилие или подкуп. Понятно, что, если Брайан и Дейв устроят парню сеанс внушения, энтузиазма у того поубавится. С другой стороны, если его можно купить, значит, можно и уговорить написать другую статью или даже целую серию материалов, восхваляющих достоинства проекта Уоппинга. Подкуп, решил он.

— Но только поменьше шума, Рей. Займись этим сам.

— А если он не говорит по-английски?

— Заговорит, когда увидит деньги. В этом можешь не сомневаться.

Совет уже подходил к концу, когда в кармане Уоппинга зазвонил телефон. Из трубки раздался взволнованный голос Патримонио.

— Да не убивайся ты так из-за всякой фигни, Жером, — прервал его лорд. — Мы с этим разберемся. Нет, не спрашивай меня как. Тебе лучше не знать.

Успокоенный, но слегка озадаченный Патримонио положил трубку и нажал кнопку вызова.

— Натали, — сказал он, когда перед ним предстала секретарша, — у вас хороший английский. Скажите мне, что значит «убивайся» и «фигня»?

Сэм еще раз, но уже более внимательно прочел статью Филиппа и набрал его номер.

— Ну что, мой друг, — начал он, — думаю, сегодня утром у тебя прибавилась пара-тройка врагов. Уже есть какая-то реакция?

— Главному редактору нравится. Патримонио нет. Мими считает, что статья отличная. Реакция от читателей начнет поступать позже. А ты что думаешь?

— Блеск — от первого и до последнего слова. Но, боюсь, Уоппинг и Каролина Дюма не пришлют тебе писем с благодарностями.

— Если бы я мечтал о популярности, — засмеялся Филипп, — стал бы политиком. Чем займешься сегодня?

— Продолжу работу над презентацией. Надо еще сделать несколько звонков. А ты?

— Ты не поверишь! Сегодня днем на одном из пляжей пройдет потрясающая демонстрация: местное отделения союза «Нудисты Франции» собирается требовать изменений в законодательстве, чтобы спокойно загорать голышом. Думаю, будет весело.

«Интересно, смог бы Филипп прижиться в Калифорнии?» — подумал Сэм и вернулся к работе. Презентация была практически готова, оставалось решить один важный вопрос: где ее проводить. У Сэма имелась на примете одна интересная идея, но осуществить ее было не просто, тем более одному. Пришло время звонить Ребулю.

— Франсис, мне кажется, нам пора встретиться. Мне бы хотелось, чтобы вы взглянули на план презентации и мы обсудили с вами пару вопросов. У вас найдется время сегодня днем?

Сэм услышал в трубке шелест страниц ежедневника.

— Я мог бы выкроить время между четырьмя и шестью часами, — ответил Ребуль. — Но, Сэм, нас ни в коем случае не должны видеть вместе. В Марселе полно чересчур любопытных типов с длинными языками. — Он на минуту замолчал, а потом удовлетворенно щелкнул языком. — Придумал! У меня есть небольшое ранчо в Камарге,[36] там не бывает посторонних. Оливье вас туда доставит. В половине пятого вас устроит?

Сэм знал о Камарге только две вещи: он совершенно плоский и в определенное время года там обитают фламинго и ненасытные стаи больших и злобных комаров. Он отыскал в доме путеводитель и устроился с ним на террасе, поджидая Оливье с машиной. Он был страшно заинтригован, едва лишь начав читать.

Оказалось, что первые американские ковбои были родом именно из Камарга: они променяли фламинго на новую жизнь в заболоченных поймах Луизианы и Восточного Техаса. Те, кто остался во Франции, стали называться «gardians».[37] Они заботились о местных длиннорогих быках, которые, в отличие от другого скота, могли довольствоваться просоленной травой Камарга. Для перемещения gardians использовали потомков белых лошадей, которые были завезены сюда арабами много веков назад и считались местной достопримечательностью.

В наши дни, говорилось в путеводителе, Камарг знаменит в первую очередь своими солевыми залежами, недаром его называют «соляным погребом Франции». Здесь добывают Fleur de Sel Camargue,[38] лучшую соль в мире, деликатес. Причем, как и в старину, ее собирают деревянной лопаткой без использования техники. Сэм никогда не придавал этому продукту особого значения, а потому был крайне изумлен, прочитав целую страницу восторженных отзывов о камаргской соли, которая особенно хороша с молодой редиской. Такое возможно только во Франции.

В этот момент к террасе подъехал Ольвье, Сэм занял пассажирское место, и они взяли курс сначала в Арль, а потом вниз к Камаргу. По дороге водитель, любивший попрактиковаться в английском, охотно рассказал Сэму историю о том, как Ребуль стал владельцем ранчо.