Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев

национальной самостоятельности и суверенитета этих стран сопровождается ростом национального самосознания их народов, что в целом представляет собой положительное явление. Однако рост национального самосознания при наличии сильных националистических традиций в той или иной стране может привести к временному усилению буржуазного национализма. Последнее в значительной мере зависит от социальной структуры общества, особенностей рабочего класса данной страны, в частности от того, насколько он политически зрел и самостоятелен, в какой мере способен противостоять окружающей мелкобуржуазной стихии. Наконец, очень важно и то, какой характер имеет его руководящая партия, достаточно ли она закалена, теоретически подготовлена, тесно ли связана с международным рабочим и коммунистическим движением и т. д.

В. И. Ленин указывал, что даже в тех партиях, которые называют себя коммунистическими, встречается такое явление, когда интернационализм признаётся на словах, а на деле подменяется мещанским национализмом. Он предостерегал, что «борьба с этим злом, с наиболее закоренелыми мелкобуржуазными-национальными предрассудками, тем более выдвигается на первый план, чем злободневнее становится задача превращения диктатура пролетариата из национальной (т. е. существующей в одной стране и неспособной определять всемирную политику) в интернациональную (т. е. диктатуру пролетариата по крайней мере нескольких передовых стран, способную иметь решающее влияние на всю мировую политику)»[58].

Разумеется, выполнение интернационального долга любой из пролетарских партий неотделимо от решений национальных задач. Вопрос заключается в том, что представляют собой эти национальные задачи. Если они связаны с насущными интересами трудящихся масс своей страны и других стран — это одно дело. А если национальные задачи трудящихся классов одной страны противопоставляются задачам трудящихся классов остальных стран,— это нечто совершенно другое.

Открытый переход китайского руководства к великоханьскому шовинизму и гегемонизму, усиление в Китае буржуазного национализма и даже расизма связаны с рядом исторических, социальных и идеологических причин.

Китай — страна крестьянская. Крестьянские массы, воспитанные на феодальных и патриархальных традициях и находившиеся в течение многих веков под гнётом отечественных и иноземных поработителей, составляют абсолютное большинство населения. Значительная часть китайского населения сравнительно недавно принадлежала к мелким ремесленникам, торговцам и другим непролетарским слоям общества. Именно в такой социальной среде особенно живучи различного рода националистические взгляды и настроения. Носители этих взглядов и настроений, будучи лишенными способности проявить выдержку, организованность и дисциплину, при определённой ситуации легко переходят к крайним формам национализма и даже расизму. Вместе с тем усиление в Китае национализма объясняется и таким идеологическим фактором, как длительное господство в стране конфуцианства, и такими историческими факторами, как особое положение Китая в истории Дальнего Востока, иноземное владычество, сначала монгольское, затем маньчжурское, а в последнем столетии — колонизаторов из капиталистических стран.

В истории Китая с конфуцианством связана великоханьская шовинистическая, китаецентристская идея превосходства китайского народа (или народа «хань», как называют себя китайцы) над всеми другими народами, которые рассматривались конфуцианством как «дикари», обязанные выплачивать дань китайскому императору. Дело в том, что на Дальнем Востоке, начиная с древних времен вплоть до середины ⅩⅨ в., Китай был ведущей страной, являлся своего рода центром культуры и цивилизации, оказавшим огромное влияние на народы соседних стран. Не случайно Китай был назван «Серединным государством» («Чжун го»), а народы соседних и дальних стран во всех исторических документах именовались не иначе как «варвары». Этот китаецентризм веками использовался господствующими классами феодального Китая, а в первой половине ⅩⅩ в. — различными феодально-компрадорскими группировками, в частности кликой Чан Кайши, для насаждения великоханьских шовинистических идей и настроений, разжигания националистических страстей, ксенофобии и т. д.

Всё это, бесспорно, оставило глубокий след в сознании самых различных слоёв китайского общества наших дней и находит, в частности, проявление в национальной, вернее, националистической ограниченности, национальном чванстве, которые веками культивировались правящими кругами феодального Китая. Всё, что было иностранным, с их точки зрения, не заслуживало внимания, так как Китай — это «вершина мировой цивилизации». Китайская цивилизация рассматривалась как высшее достижение человеческого духа, которое должно быть распространено на весь мир. Идея превосходства Китая над другими странами была закреплена в конфуцианских канонических книгах, пользовавшихся в китайском обществе огромным авторитетом. В книге «Мэнцзы», например, говорится: «Я слышал, что люди использовали учения нашей великой страны для того, чтобы перевоспитать варваров, но я ещё никогда не слышал о ком-либо, кого бы перевоспитали варвары». Такого рода националистическое понимание духовной культуры не могло не оставить глубокого отпечатка в сознании различных социальных слоев современного Китая; оно бесспорно создавало условия для роста националистических настроений.

Китайская революция решала задачи не только социального, но и национального освобождения китайского народа. В этом состояла её особенность. На протяжении двух с половиной столетий китайский народ вёл борьбу против маньчжурского ига, а сбросив его, оказался перед необходимостью бороться сначала против империализма европейских держав, а затем против Японии. Эта длительная и упорная борьба за национальное освобождение необыкновенно обострила национальные чувства китайского народа, усилила в Китае настроения неприязни ко всему иностранному, способствовала тому, что в социальной психологии китайцев национальный вопрос занял особое место.

Таким образом, в силу определённой исторической обстановки буржуазный национализм с момента своего появления в Китае имел две стороны: прогрессивную и реакционную. Его прогрессивная сторона была связана с борьбой китайского народа против угнетения Китая маньчжурской аристократией и находившимися с ней в сговоре силами китайского феодализма, а затем с борьбой против империализма великих держав, пытавшихся превратить Китай в свою колонию. Это был национализм угнетённой нации, он был направлен на превращение Китая в самостоятельное демократическое государство, способствовал развитию китайской буржуазно-демократической революции. Все прогрессивные люди китайского общества были полны патриотических чувств и горели страстным желанием изгнать иноземных завоевателей из пределов своей родины. Их чаяния нашли яркое выражение в революционно-демократическом учении Сунь Ятсена, о котором В. И. Ленин говорил: «…боевой, искренний демократизм пропитывает каждую строчку платформы Сунь Ятсена»[59]. Учение Сунь Ятсена как прогрессивное течение национализма в Китае сыграло огромную роль в национально-освободительной борьбе китайского народа.

Реакционная сторона китайского буржуазного национализма заключалась в том, что с момента своего появления он носил черты великоханьского шовинизма, в нём содержались идеи национального превосходства китайцев над другими народами, проявлялось стремление к расизму и гегемонизму. Стремление китайской буржуазии к величию и гегемонии Китая на международной арене находилось в противоречии с угнетённым полуколониальным положением страны, что крайне обостряло её национальное самолюбие.

Идеологи китайской буржуазии считали жёлтую расу особой, выдающейся, причём руководящую роль отводили в ней ханьцам, которые должны, согласно их взглядам, со временем установить свою гегемонию над всем миром. Так, Кан Ювэй в письме к Лян Цичао в октябре 1907 г. писал о том, что, если в Китае «не возникнет бунт», он «станет гегемоном мира»[60]. Наиболее ярко гегемонистские настроения были выражены в начале ⅩⅩ в. Лян Цичао. В биографии Кан