Предатель. На осколках лжи - Наталия Анатольевна Доманчук

а может, наоборот спасло от необдуманного поступка: пульс участился, к горлу подступил ком, в груди сдавило и живот, которому и так тесновато было в корсете, скрутило. Скорей всего, это была паническая атака, и именно она сберегла ее.

Даша на секунду представила, что вся ее последующая жизнь будет связана с Константином, и поняла, что лучше быть одной, чем с мужчиной, которого она не любит. Да, ей было иногда хорошо с ним, но большую часть времени, когда она бывала в его квартире, ей хотелось закрыться в комнате и читать книгу.

Наверное, так и нужно проверять пару перед свадьбой: просто попросить их представить, что этот человек, с которым они сейчас создают семью, будет с тобой до конца твоих дней и утром, когда ты проснешься, и вечером, когда ты уснешь, и в течение дня, когда он позвонит и предложит выпить кофе или пообедать.

Константин в тот день, когда Даша закрылась в туалете прямо в свадебном платье и не захотела выходить, ничего не сказал. Мама рассказала позже, что он еще полчаса сидел на лавочке у подъезда и надеялся на чудо, но потом все же уехал. И именно в ту секунду Даше полегчало.

А когда она перетащила свои вещи в съемную квартиру – совсем хорошо, как будто гора с плеч свалилась, даже дышать стало легче.

Константин появился через месяц после того дня и, как ни странно, стал винить себя:

– Прости, я все-таки поспешил, мне не следовало форсировать события. Тебе нужно чуть больше времени, да? Или ты испугалась моих родственников? Хочешь, мы просто пойдем вдвоем и распишемся?

Даша не знала, что сказать.

Да, про себя она решила, что больше никогда не будет насиловать себя и жить с тем, кого не любит, но что сказать человеку, который болен безответной любовью, и даже такое предательство, которое совершила девушка, его не берет? Он все готов простить, он все готов стерпеть.

Константин стоял перед ней и ждал ответа, и Дарья решилась. Как же страшно ей было говорить эти слова, но она все же смогла:

– Костя, прости меня, пожалуйста, но я тебя не люблю.

Морозова ожидала чего угодно: что парень уйдет, оскорбит ее, потому что она два года морочила ему голову. Но он только вздохнул и ответил:

– Я знаю. Но ты меня полюбишь, вот посмотришь. Нам просто нужен еще один шанс, и мы не будем спешить.

Даша помотала головой:

– Прости, Костя, но я не полюблю тебя, потому что давно люблю другого.

Вот этого парень не ожидал, лицо его как-то вмиг вытянулось, даже чуть потемнело, и он еле слышно произнес:

– Ты никогда мне об этом не говорила.

Даша дернула плечом:

– У нас с ним нет будущего, но это не значит, что я перестала его любить.

– Может быть, все же когда-то это пройдет?

Морозова улыбнулась:

– Не знаю. Кто знает, сколько она живет, эта любовь? Смешной вопрос, на который никто не знает ответа.

Биологические законы утверждают, что романтическое чувство – это скоротечный химический процесс, рассчитанный на три года, другие считают, что семь. Дашиной любви теперь намного больше, она уже даже совершеннолетняя, только от этих лет ее не стало меньше, впрочем, и больше тоже не стало.

Константин тогда свел разговор на нет, перестал обивать ее пороги, но иногда попадался Даше на глаза. Девушка прекрасно понимала, что эти встречи были не случайными, но терпела их. Ради Кости, которому они, кажется, были необходимы как воздух.

Глава 17

Прошла неделя. Даша каждый день порывалась приехать к Давиду, но Максим ее останавливал:

– Не время еще. У него пока никаких успехов, и он на нервах, даже меня видеть не хочет! Что говорить о тебе.

– А меня захочет, поверь, – стояла на своем Дарья.

– Не захочет. Он тебя уже один раз послал и продолжит. Не будет он с тобой, пока хотя бы не поймет, что есть шанс встать.

– Будет! – упрямилась Морозова. – Дай мне еще один шанс!

– Хорошо, давай еще пару дней подождем. У меня там адвокат работает, и в тот день, когда я принесу ему хорошие новости – вечером ты придешь.

На этом и договорились.

Максим в пятницу вечером пришел в другу с улыбкой до ушей и сообщил, что Коганов прищучили.

– Я подал от тебя иск на огромную сумму, в качестве компенсации, и параллельно сейчас закатываю их в суде. Он не явился на заседание, но это только нам в плюс. Дело действительно легкое, мы за месяц справимся.

– Неужели ты думаешь, что он так легко сдастся? – вздохнул Давид.

– А что ему остается делать? Против доказательств не попрешь! Те бумаги, который принес твой управляющий, идеальны, крыть ему нечем. Там еще письмо от твоего отца было, датированное за трое суток перед несчастным случаем, где он пишет о том, что на него готовят покушение, и указывает на Когана. Правда, больше всего он боялся, что его лучший друг, – Максим показал воздушные кавычки на пальцах, – подставит его по рабочим моментам.

– Так ведь и произошло, – хмыкнул Гуревич. – Две смерти на стройке – точно его рук дело. До этого работали тридцать лет – и ни одной, а тут и проверки, и облавы, и нелепая смерть двух рабочих, которые ночью оказались на крыше. Еще и пьяные. У нас никогда никто не распивал на участке. Мы за этим очень следили.

– Повесили на вас?

– Если бы отец не погиб и я не пострадал, то думаю, что у нас были бы большие проблемы. Но так как компания перешла к Когану, то брать на себя эту смерть и развивать события в намеченном сценарии – это уже самому себе могилу рыть, – объяснил Давид.

– Слушай, скажи мне, у тебя есть хоть какие-то версии насчет того, почему Коган так взъелся на твоего отца? Мне казалось, они хорошо ладили.

– Раньше – да. На выходных частенько выпивали, курили сигары, говорили о жизни. Не знаю. У меня нет по этому поводу никаких мыслей, – признался Давид.

– А должны быть! – помотал головой Максим. – Тут явно что-то личное.

– Я бы мог сказать, что он мстит за дочь, за то, что я не оправдал его надежд.

– Нет, Дав, у него точно что-то ещё с твоим отцом! – настаивал на своем Максим.

– Личное?

– Да. Но я даже не знаю, как это раскопать, – буркнул Виткин. – Подумай хорошо, вдруг вспомнишь какие-то терки между ними, а? Может, тайны какие-то? Семейные.

– Если бы было так, то отец бы мне оставил письмо, а он даже намека не сделал.

– Да, это очень странно.

Давид, помолчав несколько минут, вдруг сменил позу и ойкнул – Максим даже подумал, что у него болит что-то. Но Давид ткнул пальцем в воздух и произнёс полувопросительно:

– Единственное, Валерий Степанович сказал, чтобы я навестил тетю Беллу, когда поправлюсь. Это может