Гаити вздрогнет еще раз! - Сергей Зверев

После нападения на лагерь российских спасателей было решено ввести на его территории что-то наподобие пропускного режима. Поэтому Локис и удивился, что кто-то пропустил постороннего человека.

— Ты, Владимир Олегович, плохо понимаешь политическую обстановку, — съехидничал Колесников. — Эта дамочка — представитель известной на весь мир компании CNN, как же ее было не пустить? Скандал может получиться…

— А ты, что, всерьез полагаешь, что если она узнает подробности обстрела и как мы его отбили, то скандала не будет? — не менее ехидно поинтересовался Володя. — К тому же если эта вобла добавит своих подробностей, которые ей приспичит…

— А чего ты паникуешь? — совершенно искренне удивился Колесников. — На весь мир прославишься…

Локис так взглянул на собеседника, что Колесников осекся.

— Так я не понял, вы что, не будете с ней разговаривать? — спросил он.

Локис еще раз посмотрел на журналистку, но ответить ничего не успел. Девушка, которой, видимо, надоело ждать, до чего договорятся русские, решительно подошла к ним.

— Простите, сэр, — проговорила она довольно грубым, хрипловатым голосом, выдающим в ней завзятого курильщика. — Это и есть тот самый спасатель, который в одиночку уничтожил всех боевиков?

При этом она довольно бесцеремонно ткнула пальцем в Локиса. Владимир скорчил недовольную гримасу, но промолчал.

— Он самый, — радостно подтвердил Колесников. — Можно сказать, герой-одиночка. Прямо, как ваш Брюс Уиллис…

Журналистка удивленно посмотрела на говорившего.

— Уиллис? — удивленно вскинула она красивые брови. — При чем здесь Уиллис? А, понимаю, вы хотите сказать, что он коммандо?

— Слушай, Виктор Николаевич, — прошипел сквозь зубы Локис, — шел бы ты… куда надо. Мы тут и без тебя как-нибудь разберемся. А то ты со своим школьным английским такое наплетешь…

Колесников пожал плечами и неохотно отошел в сторону.

«Чего это с ним? — недоуменно подумал Локис. — Мстит, что ли, за что-то? Ладно, потом разберемся».

Между тем журналистка деловито расчехлила фотоаппарат и навела объектив на Локиса. Владимир едва успел закрыть его широко растопыренной ладонью.

— No fotos? mam! — категорично заявил он. — Это главное условие. И вообще, давайте-ка для начала познакомимся. Меня зовут Владимир…

Американка недовольно фыркнула, но тем не менее убрала камеру.

— Все русские такие застенчивые, — проговорила она. — Я слышала, что вам запрещает фотографироваться КГБ, это правда?

— Вранье! — совершенно искренне ответил Локис. — Тем более что КГБ у нас давно уже нет.

— Как нет? А куда же он тогда делся?..

— Расформировали и реорганизовали…

— Вы шутите? — в вопросе корреспондентки прозвучало недоверие и надежда одновременно: — Этого не может быть…

— Еще как может, — авторитетно заверил ее Локис и тут же решил «атаковать»: — А вот у вас, насколько я знаю, ФБР и ЦРУ следят за всеми гражданами Америки поголовно…

— У нас свободная страна, — гордо вскинув коротко остриженную голову, продекларировала американка.

Локис пожал плечами.

— Послушайте, мисс, не знаю как там вас зовут, вы что, пришли к нам, чтобы устроить диспут на тему проблем тоталитаризма в России? — спросил Володя устало. — В таком случае должен вас разочаровать, я не по этой части. Раньше у нас были специальные органы для этого. А я простой спасатель и прилетел сюда, чтобы помочь гаитянскому народу справиться с их национальной трагедией…

Последние слова Локис проговорил с нарочитым пафосом, едва не сделав характерный жест рукой, знакомый любому советскому человеку с самого детства.

Однако смутить представительницу западных СМИ было сложно. Прищурившись, она с нескрываемым сарказмом посмотрела на Локиса.

— Вот как? — с чувством затаенного превосходства переспросила она. — Только для того, чтобы помогать гаитянам? И никакого задания у вас больше нет?

— Нет, — совершенно искренне соврал Локис.

— А вот у меня есть сведения, что вы здесь не только для этого…

«Оба-на, — мелькнуло у Владимира в голо-ве, — а мисочка-то с двойным дном, оказывается. Только чего это она так грубо работает? Может, просто провоцирует? Берет, так сказать, на арапа?»

— У вас неверная информация, мисс, — проговорил Володя вслух, — в России это называется «испорченный телефон»… И вообще, что вы лично от меня хотите? Чтобы я выдал вам какую-нибудь военную тайну? Тогда вы обратились не по адресу. Военных и государственных тайн я не знаю.

Локис говорил жестко. Корреспондентка ему порядком надоела. К тому же у него были на этот день совершенно другие планы, чем впустую болтать с дамочкой.

«Все-таки Колесников сволочь, — неприязненно подумал он, делая вид, что собирается уйти, — подсунул мне эту журналистку, а сам смылся».

Девушка правильно истолковала намерение своего собеседника прекратить общение, и с ней произошла разительная перемена. Буквально на глазах куда-то делись «профессиональные» напористость, самоуверенность и беспринципность. Нижняя губка у нее обиженно оттопырилась, отчего бравая корреспондентка CNN сразу же стала похожа на маленькую девочку, которую подразнили конфеткой или новой игрушкой, а отдали другой девочке. Ресницы у нее мелко задрожали, и Локис подумал, что она, чего доброго, еще разревется в голос.

— Сэр, — жалобно-просящим тоном окликнула она Володю, который успел сделать несколько шагов, — не уходите, прошу вас… Возможно, я неправильно себя вела, простите меня. Просто это мое первое самостоятельное задание, и если я с ним справлюсь, то меня переведут в штат репортеров.

«Час от часу не легче, — с тоской подумал Владимир, — мало мне своих проблем, так теперь еще придется утешать американскую репортершу и помогать ей получить место в газете или где-то там еще».

— Ну что вы от меня хотите? — устало спросил он, останавливаясь. — Я же вам говорю, что никаких сенсаций у меня для вас нет…

— Поймите меня правильно, сэр, — быстро перебила его журналистка, — я на Гаити уже неделю, но до сих пор ничего интересного не отправила в редакцию, сплошная мелочовка. А тут вы! То подрались с полицией, то вас обстреляли. Это же горячий материал, за него могут хорошо заплатить.

— Ну ладно, — обреченно проговорил Ло-кис, — спрашивайте… Как вас зовут, кстати?

— А я разве не представилась? — Девушка виновато наморщила носик. — Дженни Браун, репортер печатной версии CNN.

— И что же вас интересует, Дженни Браун? Как мы отбились от налетчиков? Обыкновенно, кирпичами…

— А почему они на вас напали?

— Это лучше всего спросить у них. Или у того, кто их послал… Простите, но мне действительно надо идти. Если вас в самом деле что-то интересует, то приходите вечером. Договорились?

Делая вид, что не замечает жалобного взгляда мисс Браун, Локис круто развернулся и зашагал к своей палатке.

— С кем это ты так мило общался? — ревниво поинтересовался Жуков, едва Володя вошел в палатку.

— С американской прессой, — пробурчал тот в ответ. — И откуда только они все узнают?..

— Что все?

— Да так, ничего… — Локис потер переносицу. — Давайте лучше о деле…

Разговоры о деле, чаще всего, сводились к банальной болтовне ни о чем. Отсутствие какой-либо четкой информации заставляло разведчиков бездействовать. Споры о том, с чего следовало бы начать поиск злосчастного боезаряда, были жаркими, но к единому мнению не приводили.

Локис склонялся к тому, что следовало бы порасспросить местных жителей, возможно, что кто-то из них что-нибудь слышал о тех событиях. Но Чернов тут же возразил, что это не самая лучшая идея.

— Во-первых, — доказывал он, — вряд ли простым гаитянам об этом вообще что-то говорили. А во-вторых, это больше похоже на сбор грибов в зимнем лесу.

Пришлось признать его правоту. О том, что должен появиться таинственный кубинец, Локис ничего говорить не стал. И не столько из-за того, что не доверял своим товарищам, сколько из-за того, что сам ничего толком не знал. Запрос, который Саня Ефимов через спутник отправил на базу, все еще оставался без ответа.

— Саня, что там с базой? — спросил Локис, усаживаясь на пол. — Молчит?

— Как юная комсомолка на допросе в гестапо, — мрачно ответил Ефимов. — Я вообще не понимаю, о чем они там думают?

— Ты им обрисовал ситуацию?

— Обижаешь, командир, во всех подробностях…

Володя опять почесал переносицу.

— Понятно… — протянул он. — Либо сами ничего не понимают, либо…

Что означает это самое второе «либо», он и сам не знал. Шесть пар глаз разведчиков внимательно смотрели на своего командира, ожидая, какое решение он примет.

— Когда у тебя следующий сеанс связи? — неожиданно спросил Локис у Ефимова.

— Через два дня, — ответил тот и, немного помявшись, добавил: — Тут вот какое дело, командир. Туманов дал мне запасной канал, когда мы уже погрузились в самолет…