Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская - Борис Мансуров

С этого момента мы считали 4 апреля 1947 года днем нашего «бракосочетания». Утром этого дня Боря написал мне на красной книжечке своих стихов: «Жизнь моя, ангел мой, я крепко люблю тебя. 4 апр. 1947 г.».

Позже он напишет: «Я против каких-либо правил — должна ли быть семья по домострою или свободная любовь — в каждом случае это по-разному. Не должно быть таких правил, жизнь сама решает, какой ей быть».

Летом все домашние разъезжались по дачам, и мы часто оставались вдвоем в городе. Тот год сопровождался буйным цветением лип и опьянял завораживающим медовым запахом, прилетавшим с Чистопрудного бульвара. Боря входил в мою комнатку рано утром. Он, конечно, не высыпался — а значит, не высыпался и бульвар, и дома, и фонари. Как-то я встретила его, заколов волосы маминым черепаховым гребнем, и Боря написал стихотворение о женщине в шлеме, смотрящей в зеркало: «Я люблю эту голову вместе с косами всеми!..»

В нашей беседе Ольга Всеволодовна сообщила:

— Боря специально переписал для меня текст стихотворения «Лето в городе», которое я хранила в своем архиве. Его отняли у меня при аресте.

Советские пастернаковеды неверно датируют стихотворение «Лето в городе» 1953 годом. О том, что оно было написано до октября 1949-го, читателю ясно говорит одна важная деталь: строки «Запрокинувши голову вместе с косами всеми» относятся к периоду до ареста Ольги в октябре 1949 года. В лубянской тюрьме 6 октября 1949-го Ольге отрезали косы, так как по тюремным правилам они «категорически запрещены». «Ведь арестованная может и вокруг шеи косу обмотать», — пояснил тюремщик Ольге на Лубянке. То, что в концлагере также запрещено иметь косы, понятно без объяснений.

ЛЕТО В ГОРОДЕ

Разговоры вполголоса,И с поспешностью пылкойКверху собраны волосыВсей копною с затылка.

Из-под гребня тяжелогоСмотрит женщина в шлеме,Я люблю эту головуВместе с косами всеми.<…>А когда светозарноеУтро знойное сноваСушит лужи бульварныеПосле ливня ночного,

Смотрят хмуро по случаюСвоего недосыпаВековые, пахучие,Неотцветшие липы.

Из рассказа Ольги Всеволодовны Ивинской о переводах лирических стихов выдающегося венгерского поэта:

Окрыленный нашей любовью, в 1947 году Пастернак обратился к поэзии Петефи, которого переводил еще в 1936-м. Однако теперь он выбирал для перевода стихи, перекликающиеся с озарениями и тенями в наших отношениях. Борис Леонидович говорил мне: «У Петефи брался сюжет стихотворения, который я освещал своей любовью к тебе, Олюша, и рождалось стихотворение о нас».

Томик переводов стихов Петефи, который Боря подарил мне, хранит его посвящение: «Слово „Петефи“ было условным знаком в мае и июне 1947 года, а близкие переводы мои его лирики — это изображение мыслей и чувств к тебе и о тебе, приближенные к требованиям текста. На память обо всем этом. Б. П. 13 мая 1948 г.»

После наших встреч и блужданий по Москве Боря уходил на Лаврушинский, но, как потом говорил мне, не мог уснуть и думал о нашей новой встрече. Это его состояние полностью отразилось в переводе стихотворения «Ночь звездная, ночь светло-голубая». Чувства влюбленного поэта отражены в переводах стихотворений «Если ты цветок», «Розами моей любви».

События из нашей жизни вошли в перевод стихотворения о письме. Когда после первых слов Бориса Леонидовича о любви ко мне я написала отчаянное письмо-исповедь, то ему показалось, что я решила прекратить встречи и не верю в возможность нашей любви, которая может принести ему лишь несчастье. Смятение Бори после прочтения моего письма отражено в переводе стихотворения Петефи «Прекрасное письмо».

О наших близких отношениях шла молва, стали появляться советчики и осуждающие, что приводило к минутам тревоги и отчаяния. Борю мучили воспоминания о тяготах развода с первой женой, Евгенией Лурье, пугали страдания, которые он может причинить младшему сыну Лене, и понимание давней вины перед первой семьей[90]. Но он уже не мог жить и творить без озарения поздней любовью, когда «строку диктует чувство» и рождаются гениальные стихи. Говоря о своих переживаниях и тревогах, Боря постоянно повторял: «Как поздно пришло ко мне счастье любить по-настоящему! Но в этом нет ничьей вины, и я должен справиться с этим сам. Пусть будет все так, как случилось. Олюшка, пускай будет так всю жизнь — мы летим друг к другу, и нет ничего более необходимого, чем встретиться нам с тобой». Эти тревоги и переживания Пастернака прочитываются в его переводе стихотворения Петефи «Не обижайся». Когда проходила волна тревог, все виделось в радужном свете — так родились солнечные строки перевода стихотворения «Я вижу дивные цветы Востока».

Уже в 1959 году, возвращаясь к радостному периоду наших первых свиданий и головокружительной влюбленности, отразившихся в переводах лирических стихов Петефи, Боря написал на подаренной мне фотографии: «Петефи очень хорош своей изобразительной лирикой, картинками природы, но ты еще лучше. Я много занимался им в сорок седьмом и сорок восьмом годах, когда узнал тебя. Спасибо тебе за помощь. Я переводил вас обоих».

В то тревожное время, в разгар развернутой травли Пастернака за несоветский дух романа «Доктор Живаго», мы все в большей мере стали осознавать невозможность жизни друг без друга, а также некую безвыходность нашего положения. Тогда Боря мне часто читал строки из любимого им стихотворения Петефи «Моя любовь», перевод которого был провидчески сделан им еще в 1936 году. В стихотворении есть совершенно мистические строки о том, как любовь «головорез с кинжалом караулит у ствола». И в октябре 1949-го кремлевский головорез исполнил пророчество — меня бросили в лубянские казематы.

НОЧЬ ЗВЕЗДНАЯ, НОЧЬ СВЕТЛО-ГОЛУБАЯ

В окне раскрытом блещет ночь без края,Ночь звездная, ночь светло-голубая.Безмерный мир простерся между ставен,Мой ангел красотою звездам равен.

Ночь звездная и ангел мой — два дива,Затмившие все, чем земля красива.Красот я много видел средь скитаний,Но ни одной не встретил несказанней.

ЕСЛИ ТЫ ЦВЕТОК

Если ты цветок — я буду стеблем,Если ты роса — цветами ввысьПотянусь, росинками колеблем, —Только души наши бы слились.Если ты, души моей отрада,Высь небес — я превращусь в звезду…

РОЗАМИ МОЕЙ ЛЮБВИ

Розами моей любвиУстланное ложе!Снова душу положуК твоему подножью.Укачает ли ееВетерок пахучий,Или глубоко пронзитДлинный шип колючий?

Все равно, душа, усни,Утопая в розах,В сновиденья погрузись,Затеряйся в грезах…

ПРЕКРАСНОЕ ПИСЬМО

Милая, ты написалаМне прекрасное письмо.Это след ума немалый,Прямодушие само.

Пишешь — я тебе дорожеС каждым часом, но, дружок,Веришь ли, мороз по кожеПробежал от этих строк…<…>Приходи, рассей сомненья,Иль безумья не сдержу,И себе о скал каменьяГолову я размозжу.

НЕ ОБИЖАЙСЯ

Мое живое солнце золотое!Не обижайся, если иногдаЯ хмур и мрачен. Даже пред тобоюЯ не могу веселым быть всегда.

Утешься тем, что в тяжкие минутыПриносишь огорченья мне не ты.Виновницею этой скорби лютойТы быть не можешь, ангел доброты!<…>Теперь ты знаешь, под каким я игом,Хотя в другое время я не трус,Чуть шаг минувшего заслышу, мигомБесчувственнее камня становлюсь…

МОЯ ЛЮБОВЬ

Моя любовь не соловьиный скит,Где с пеньем пробуждаются от сна,Пока земля наполовину спит,От поцелуев солнечных красна.

Моя любовь не тихий пруд лесной,Где плещут отраженья лебедейИ, выгибая шеи пред луной,Проходят вплавь, раскланиваясь с ней.<…>Моя любовь — дремучий темный лес,Где проходимцем ревность залеглаИ безнадежность, как головорез,С кинжалом караулит у ствола.

Из книги Ольги Ивинской: