Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка - Том Вулф

— Сейчас десять вечера, и теперь из «Спондж-Раббер-Холла»… идет «Безумный Папаша».

Внизу, на улице, на Сентрал-Парк-Уэст, три девушки поджидают Мюррея Кея. Когда он выходит из двери, поклонницы бросаются к нему за автографом. На одной из девушек мини-шорты в невероятную обтяжку; а по всей ее левой груд и спускается ряд пуговиц. На верхней написано: «Мы любим „Битлов“». На второй: «Мы любим Ринго», на третьей: «Мы любим Пола», на четвертой: «Мы любим Джона», на пятой: «Мы любим Джорджа», а на следующей… следующая шестая, она же нижняя, надпись вообще-то выполнена довольно грубо. Вокруг старой пуговицы просто обмотан клочок бумаги, а буквы на этом клочке гласят: «Мы любим Мюррея Кея». Но что с того? Буквы большие, и маленькая грудка девушки совершенно неподдельно подрагивает.

4. Новый визит в «Пепперминт-Лонж»

Отлично, девушки, натягивайте ваши штанишки из джинсовой ткани с эластичным нейлоном! Знаете, те самые… те самые, которые выглядят так, словно их пошил какой-то хитроумный старый портняжка, чья спина устала сгибаться над верстаком, который, подобно да Винчи, провел целых пять лет, изучая исключительно седалищные кости, двуглавые и ягодичные мышцы. Далее вздымайте ваши лифчики, чтобы они оказались как раз под тем углом, какой обычно бывает у ракетной пусковой установки «Ника». Затем залезайте в затейливо связанные мохеровые свитера — те самые, что распушаются как кошка возле вентиляционного люка. А затем разворачивайте бигуди и взрывайте на голове пару футов пышных причесок, пчелиных ульев и шевелюр родом из Пассейика, что в штате Нью-Джерси. Обведите черной тушью все веки — чтобы глаза выглядели так, как будто их нарисовал Честер Гульд, автор комиксов про Дика Трейси. А затем вставьте терпеливые кудряшки в уголки рта и скажите вашей матушке (вам придется объяснить ей все как малому ребенку), что, да-да, вы идете прогуляться с подружками, и что, нет-нет, вы не знаете, куда вы пойдете, и что, да-да, вы вернетесь не поздно, и что, бога ради, мамочка, только все время не паникуй, а затем (со вздохом типа «ну ладно, сдаюсь») сообщите ей, что «бога ради» — это вовсе не ругательство.

По крайней мере именно так все выглядело со стороны — как будто там неизменно присутствовала некая незримая сила. Создавалось впечатление, словно все эти девушки, все эти пылающие джерсийские тинейджерки с воткнутыми в черепа транзисторами, одновременно принимали приказы от кого-то наподобие Верховного Диджея.

Совершенно одномоментно по всему Плейнфилду, Шотландским равнинам, Риджфилду, Юнион-Сити, Уикэукену, Элизабету, Хобокену и на всем прочем протяжении джерсийского асфальта джерсийские тинейджерки каждую неделю выходят из дома, отправляясь в Нью-Йорк, на периодический еженедельный бунт джерсийских тинейджерок.

Допустим, дело происходит в Плейнфилде. Тогда они направляются на Франт-стрит и приблизительно в половине восьмого вечера штурмуют автобус «Сомерсет-Лайн» на остановке через дорогу от управления коммунальных услуг. Их пышные прически покачиваются как одуванчики. Автобус выезжает на главную магистраль, и вот уже мимо начинают проноситься безумные голубые огни фабрики по производству зубной пасты. Девушки проезжают через тоннель Линкольна, поднимаются вверх по спиральным пандусам к автобусному терминалу Портового управления и высаживаются на платформу с каким-нибудь невероятным номером, вроде 155. Надо же, целых сто пятьдесят пять автобусных платформ! Да уж, Нью-Йорк есть Нью-Йорк!

Впервые манхэттенский народ приметил джерсийских тинейджерок, когда они стали выскакивать из автобусного терминала Почтового управления и двигаться на Таймс-сквер. Никто так никогда и не смог толком разобрать, что у них на уме. В целом о джерсийских тинейджерках писали как о девицах легкого поведения с Таймс-сквер. Рядом с пышными малышками в обтягивающих брюках, пушистых свитерах и с глазами Дика Трейси должны были находиться парни в стиле Пресли, би-бопа, Тони Кертиса, с прическами на манер чикагского товарняка. Красавицы вовсю изучают отражения своих шевелюр в витринах магазинов одежды на 42-й улице, где выставлены пальто «неру», узкополые шляпы, рубашки с петельками на воротниках и остроносые мужские туфли. Никто, похоже, никогда не замечал, с какой серьезностью они относятся к своим прическам, к своим обтягивающим брюкам, пушистым свитерам, к своей собственной манере ходить, бездельничать, кокетливо поглядывать вокруг и стильно себя вести — как серьезно им приходится относиться к собственной форме и друг к другу. В самом центре Манхэттена они создали настоящую преисподнюю джерсийских тинейджерок. Возможно, окружающие так до сих пор должным образом и не истолковали их присутствие, но проигнорировать его просто невозможно. Ночные клубы по всей округе обеспечили их музыкой в стиле рок-н-ролл. Но когда джерсийские тинейджерки принялись танцевать в ночных клубах вокруг Таймс-сквер, они и это стали проделывать с предельной серьезностью. Линди, как подростки называли то, что более старшее поколение именовало танцами под джиттербаг, уже вышло из моды. Теперь подростки отплясывали танец, который одни называли «картофельное пюре», а другие — «марионетка». Зрелище, я вам скажу, прелюбопытнейшее: что-то вроде плясок ливанских махараджей. Невероятная уйма движений бедрами, но парень с девушкой друг друга при этом ни разу не касаются. Затем подоспела новая вариация того же самого — твист. В результате в ночных клубах вокруг Таймс-сквер каждый уикенд стали появляться джерсийские тинейджерки, отплясывавшие «картофельное пюре», «марионетку» и твист. На протяжении каждого номера они внимательно изучали ноги друг друга и никогда не улыбались, с неизменной серьезностью относясь к форме. Одним из таких клубов стал «Вэгон-Вил». Другим — «Пепперминт-Лонж», что в доме номер 128 по Западной 45-й улице, в половине квартала от Таймс-сквер.

«Пепперминт-Лонж»! Уж про «Пепперминт-Лонж»-то вы наверняка знаете. Как-то раз, это было в октябре 1961 года, несколько светских персон, под пристальным присмотром пары нью-йоркских корреспондентов, открыли «Пепперминт-Лонж», и неделю спустя уже все сливки Нью-Йорка открывали для себя твист в манере первых 900 декораторов, которым когда-либо попадала в руки африканская маска. Грета Гарбо, Эльза Максвелл, графиня Бернадот, Ноэль Ковард, Теннесси Уильямс и герцог Бедфордский — все были там, причем опоздавшие совали пяти-, десяти- и двадцатипятидолларовые банкноты полицейским, портье и метрдотелям — лишь бы хоть одним глазком взглянуть на эстраду и на танцпол, размером не превышающий кухню в жилом доме. К ноябрю Джоуи Ди, молодой человек двадцати двух лет, руководитель оркестра в «Пепперминт-Лонж», уже играл твист на вечеринке года (по 100 долларов с носа) в музее «Метрополитен».

Все это, понятное дело, было два года тому назад. Всем известно, что с тех пор сделалось со сливками общества, ибо эти самые сливки всегда с нами. Но что же стало с джерсийскими тинейджерками и «Пепперминт-Лонж»?

Марлен Клер, солистка клубного твистового кордебалета, стоя в коридоре, спиной к комнатам для переодевания, рассказывает мне о том, как произошло ее собственное падение, а падений этих, между прочим, несколько разновидностей. Марлен — невысокая, гибкая, роскошная брюнетка. Дело происходит как раз после второго выступления, и на девушке сейчас надеты твистовый кордебалетный сатин и сетчатые чулки. Макияж под Клеопатру и пышная прическа типа «пассейик», которая возносит ее рост аж до шести футов четырех дюймов. Да, теперь существует некое установление под названием твистовый кордебалет, которым заведует пара хореографов, Уэйкфилд Пул и Том Роба. Марлен прибыла в «Пепперминт-Лонж» два года тому назад по маршруту джерсийских тинейджерок, но теперь ее жизнь полна всевозможных установлений.

— Уоддл, — говорит Марлен, — это танец, который мы в другие вечера демонстрируем в «Священном Сердце». Все становятся в два ряда — ну, знаете, как в хали-гали.

— В «Священном Сердце»?

— В католической церкви. Нет, мы, конечно, танцуем не в самой церкви, просто там такая аудитория. Нам позволяют носить наши костюмы. Там одни только взрослые. Мы учим их танцевать уоддл, дог, манки… пожалуй, манки прямо сейчас самый популярный танец.

Вот так: молодые, но взрослые люди учатся танцевать в «Священном Сердце». А ведь был еще вечер, когда учебная программа отправила Марлен и ее коллег в отель «Плаза» на «Бурбонный бал», где им позволили показать людям из общества уоддл, дог, манки, «картофельное пюре» и слоп.

— Людям из общества очень понравилось, — говорит Марлен. — Вот только «картофельное пюре» оказалось для некоторых слишком сложным, и…

Но вернемся к истории самой Марлен. Итак, она прибыла в Нью-Йорк по маршруту джерсийских тинейджерок в 1961 году, когда клуб «Пепперминт-Лонж» еще только-только набирал обороты. Родом она была из Трентона, а затем работала секретаршей в Ньюарке, но затем, однажды вечером, Марлен, как и все остальные, прикатила на автобусный терминал Почтового управления и направилась к «Пепперминт-Лонж». Она быстро пробилась наверх. Поначалу Марлен устроилась официанткой, но затем получила работу танцовщицы в перерывах между номерами. Девушка отплясывала прямо в уличной одежде, состоявшей, надо отметить, из обтягивающих брюк и мохерового свитера, чтобы побуждать посетителей вставать и тоже танцевать. Танцевала Марлен по-настоящему классно, и поэтому вскоре она получила работу в первом же твистовом кордебалете.