Избранные стихи - Вадим Шефнер

1977

Слова

Много слов на земле. Есть дневные слова —В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днемВспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова — словно раны, слова — словно суд,С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке нашем есть:Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу,Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит — я не верю тому,Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,Оскорбляет героев бесчисленный прах,

Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они,Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком бытуБереги изначальную их чистоту.

Когда радость — как буря, иль горе — как ночь,Только эти слова тебе могут помочь!

1956

Вещи

Умирает владелец, но вещи его остаются,Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды.В час кончины твоей даже чашки на полках не бьютсяИ не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.

Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться, —Так покорно другим подставляют себя зеркала,И толпою зевак равнодушные стулья толпятся,И не дрогнут, не скрипнут граненые ноги стола.

Оттого, что тебя почему-то не станет на свете,Электрический счетчик не завертится наоборот,Не умрет телефон, не засветится пленка в кассете,Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдет.

Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их, —Тот, кто жил для вещей, — все теряет с последним дыханьем,Тот, кто жил для людей, — после смерти живет средь живых.

1957

Наследующий Землю

Воспеваем всякий транспорт,Едущих на нем и в нем,И романтикой пространстваНынче век заворожен.

Но пока летаем, ездимИ других зовем в полет,Кто-то трудится на местеИ безвыездно живет.

Он отцовского селеньяНе сменял на города,И не ждет перемещенья,И не мчится никуда.

По изведанным полянамОн шагает, как в дому,И травинки крупным планомОткрываются ему.

И пока спешим и спорим,Одному ему слышнаНаливающихся зеренТрудовая тишина.

Раньше всех он что-то понял,Что-то в сердце уберег,—И восходит символ ПоляНад символикой дорог.

1965

Не пиши о том, что под боком…

Не пиши о том, что под боком,Что изведано вполне,—Ты гони стихи за облаком,Приучай их к вышине.

Над горами и над пашнямиПусть взвиваются они,—Ты стихи не одомашнивай,На уют их не мани!

Не давай кормиться околоМелких радостей и смут,—Пусть взмывают, будто соколы,В холод, в синий неуют!

Изнемогши и заиндевев,С неподкупной вышиныТо, что никому не видимо,Разглядеть они должны!

1963

Фантастика

Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойдуИ в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.

На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,И ночной разговор убедительно ясен и грустен.— Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.— Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.

— Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья.

1969

Лилит

Что предание говорит?Прежде Евы была Лилит.Прежде Евы Лилит былаТа, что яблока не рвала, —

Не женой была, не женой, —Стороной прошла, стороной.

Не из глины, не из ребра —Из рассветного серебра.

Улыбнулась из тростника —И пропала на все века.

Всё в раю как будто бы есть,Да чего-то как будто нет.Всё здесь можно и пить и есть —На одно лишь в раю запрет.

Ходит Ева средь райских роз,Светит яблоко из ветвей.Прямо с яблони змей-завхозИскушающе шепчет ей:

— Слушай, я же не укушу,Скушай яблочко задарма,Я в усушку его спишу —Мы ведь тоже не без ума.

Ева яблоко сорвала —Затуманился райский дол.Бог ракеты «небо — земля»На искомый квадрат навел.

Бог на красные кнопки жмёт —Пламя райские рощи жнёт.

Бог на пульте включил реле —Больше рая нет на земле.

Убегает с Евой Адам —Дым и пепел по их следам.

У Адама с Евой — семья,Подрастающие сыновья.

Скот мычит, колосится рожь,Дремлет Авель, сев на пенёк,Каин в ёлку втыкает нож —Тренируется паренёк.

Объезжает Адам коней,Конструирует первый плот.— А в раю-то было скучней —Ты помог нам, запретный плод!А в раю-то было пресней, —Заработанный хлеб — вкусней.

А в раю-то мы спали врозь, —Это рай — оторви да брось!

Улетающие журавлиПрокурлыкали над рекой,Электричка прошла вдали —И опять на земле покой.

На рыбалке Адам сидит,Сквозь огонь в темноту глядит.

Кто там плачет в костре ночном,Косы рыжие разметав?Кто грустит в тростнике речном,Шелестит в осенних кустах?

Кто из облака смотрит вниз,Затмевая красой луну?Кто из омута смотрит ввысьИ заманивает в глубину?

Никого там, по правде, нет, —Только тени и лунный свет.

Не женой была, не женой, —Стороной прошла, стороной.

Никогда не придёт Лилит,А забыть себя не велит.

1965

Фортуна

Все мы в чем-то виноваты,И за это день за днемСтарый Рок, Судьба и ФатумСудят всех своим судом.

Дарят горькие сюрпризы,Шлют нам тысячи невзгод,И хотят, чтоб маслом книзуПадал каждый бутерброд.

Но не зря с улыбкой юной,Без дорог и без орбит,Бродит девочка Фортуна,Беззащитная на вид.

Вдруг, забыв про все препоны,Выручает нас шутяСтатистическим законамНеподвластное дитя;

Обезвреживает раны,Гонит хвори со двора,Отклоняет ураганыИ спасает крейсера;

И отводит все напасти,И отпетых бедолагОтоваривает счастьемНе за что-то — просто так.

Чтобы меньше было плачаИ нечаянных утрат,Ходит девочка Удача.Всех прощая наугад.

1978

Милость художника

На старинной остзейской гравюреЖизнь минувшая отражена:Копьеносец стоит в карауле,И принцесса глядит из окна.

И слуга молодой и веселыйВ торбу корм подсыпает коню,И сидят на мешках мукомолы,И король примеряет броню.

Это все происходит на фоне,Где скелеты ведут хоровод,Где художник заранее понял,Что никто от беды не уйдет.

Там, на заднем убийственном планеТащит черт короля-мертвеца,И, крутясь, вырывается пламяИз готических окон дворца.

И по древу ползет, как по стеблю,Исполинский червец гробовой,И с небес, расшибаясь о землю,Боги сыпятся — им не впервой.

Там смешение быта и бреда,Там в обнимку — Чума и Война;Пивоварам, ландскнехтам, поэтам —Всем капут, и каюк, и хана.

…А мальчишка глядит на подснежник,Позабыв про пустую суму,И с лицом исхудалым и нежнымПоселянка склонилась к нему.

Средь кончин и печалей несметных,Средь горящих дворцов и лачугЛишь они безусловно бессмертныИ не втиснуты в дьявольский круг.

1976