Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - Мирослав Немиров

Так во многочисленных своих книгах учит нас Л.Н.Гумилев.

12 декабря 1995 года, полдвенадцатого, Москва.

2.

Ну, а каким образом обосновать включение сообщения о сем не в какую-нибудь, а именно в Тюменскую энциклопедию — пусть читатель подумает сам. Не всё же ему байками развлекаться! Пусть хоть раз хоть пальцем о палец ударит!

Предлагаемые варианты такого обоснования:

а: он, как нам известно из истории, и в тюменских краях в свое время просто не мог не побывать и установить и здесь свое татаро-монгольское иго; следовательно —

б: Л.Н.Гумилёв является в городе Тюмени нынче — да впрочем, являлся даже и в 1970-е и 1980-е — чрезвычайно глубокопочитаемым историком, поэтому —

27 октября года уже 1996-го, воскресенье, полдень.

3.

Дополняю.

Почти был прав: сам Батый в Тюмени хотя и не был, но был его брат по имени Шайбан.

Он, собственно, Тюмень и основал, и потом здесь почти 400 лет правили его потомки. Ибо Тюмень была одним из крупнейших центров, Синей Ордой, одной из частей Джучиева улуса, который был составной частью Монгольской империи — подробности см. Шайбан.

19 апреля 1997, 1:45 ночи.

Бахтин, Михаил

Советский мыслитель антикоммунистического плана. Поскольку в СССР такой план мысли в чистом виде не очень приветствовался, издавал свои труды, оформляя их как литературоведческие: «Проблемы поэтики Достоевского» и «Рабле».

В семидесятые и начале восьмидесятых был одним из главных интеллегентских кумиров: не было такого текста на любую тему, в котором не упоминался бы Бахтин и не было бы слов «карнавализация» или «полифония» (главные положения соответственно, книг о Рабле и о Достоевском).

Еще бы — сидел!

Потом в Саранском университете прозябал на полставки!

С конца 1980-х был вытеснен в этой функции — свадебного генерала — Бердяевым, а еще позже — нынче — французскими мыслителями Деррида, Фуко, Бодрияр и проч.

Впрочем, ничего отрицательного о Бахтине я, в принципе, не подразумеваю: не читал.

12 декабря 1995, около полудня.

Бедность

Ах, как хочется быть богатым!

Как это, братцы, приятно,

Ах как хочется, ну, например, ламбаду

уметь танцевать развратно,

всех присутствующих шампанским

угощать направо и налево, —

но положено быть мне штатским.

Страдать при том сильно с похмелья.

Ах как хочется, чтоб старались

быть красотки ещё красивей,

и спецально чтоб именно мне притом нравиться, —

в платье этакие, знаете, такие наряжались,

подолы у коих раз вдруг — задираются,

но положено быть мне нудным.

Положено быть угрюмым.

Думать свою ебаную думу,

свою ебаную думу думать, —

потому что блядь являюсь я поэтом!

А поэту так положено, так хочут люди.

А иначе не поймет народ меня, ребята!

И поэзию мою ох не полюбит.

Лето 1990 Надым.

Вообще, в значительной мере автор пытался спародировать ходячие романтические представления о поэтическом образе жизни. Но и правда жизни в этом стихотворении также наличествует, ибо, в общем, примерно так оно действительно и есть.

2.

Также следует написать о том, что а вот для сочинения прозы, чем я занят последние шесть лет, а тем более такой, которой занят я, бедность как раз есть чрезвычайная помеха и тормоз; и вот я мрачно думаю сегодня с утра: может, ну ее в пизду и на хуй?

Может, признать, наконец, существующие реалии бытия, а именно те, что писать прозаические сочинения, а тем более столь больших размеров я никак не в состоянии из-за отсутствия стабильности жизни, минимального достатка и проч.; и вот при очевидной неспособности для меня этим всем обзавестись в обозримые сроки, может, взять да и выкинуть на фиг все эти сорок пачек понаисписанных мной бумаг и понасобранных картиночек, да и снова заняться жизнью и деятельностью личности, являющейся поэтом романтического направления? И сочинять в большом количестве стихи и их с выражением рассказывать всем встречным, выпив водки; и посещать всевозможные места публичных скоплений людей; и эпатировать и очаровывать всех, кто только под руку не подвернется; и ухаживать за барышнями; и вообще являть собой птичку божью, которая не знает ни заботы, ни труда. хлопотливо не свивает долгопрочного гнезда, а не сеет и не пашет, а только свистает соловьем?

Что очень вполне мне свойственно и привычно, — раз, и чему та нищета, в которой я непрерывно пребываю, не только не помеха, а лишь одно подспорье — два?

Да если учесть притом, что это будет не наглое шарлатанство, каковым является деятельность хитрожопов типа Летова, Кулика, Бренера и им подобных, пытающихся подзаработать деньжишек выдаванием себя за буйных, а это будет действительная правда, реализующаяся в написании действительно замечательных стихотворений, которые у меня сейчас опять получаются?

Вот в таком мрачном раздумье я пребываю сегодня, ибо все мне онастопиздело, и ничего не получается, и воз и ныне там, и —

0:15, вторник 9 декабря 1997.

Также см. сообщение Лимонов Эдуард.

Блок, Алескандр

Так вот: только сейчас я с изумлением осознал: да в советской школе советская власть советских школьников под страхом всех возможных наказаний — оккультные стихи наизусть учить заставляла! В смысле, Александра Блока.

Впрочем, по порядку. В соответствии с принятой нами энциклопедической манерой изложения.

Блок Александр, русский поэт, представитель так называемого «символизма», один из самых знаменитых русских поэтов ХХ-го века.

Родился в 1880-м году в Санкт-Петербурге.

Первые стихи того типа, который впоследствии составит его славу — самые последние годы XIX века:

Окрай небес — звезда Омега,

Налево — Сириус горят.

Кругом — о злате и о хлебе

Народы шумные шумят.

Душа молчит, и спит, и внемлет,

И зрит незримые миры,

С начала века ХХ-го начинает, как сейчас бы сказали, «тусоваться» среди тогдашнего «андерграунда» обеих столиц, который тогда («андерграунд») называл себя «символисты», или «модернисты», или «декаденты», или еще — «аргонавты»; и проч.; и за несколько лет становится одной из самых основных фигур этой «тусовки».

Примерно с 1906 года — вместе со всем движением «нового искусства», к которому примыкал, выходит на поверхность и становится чрезвычайно знаменитым поэтом и даже просто поп-звездой, как нынче Гребенщиков:

любая курсистка, прежде чем лечь,

над стихами его не забудет замлеть,

как злобно, но верно заметил конкурент.

К 1-й мировой войне уже являясь неоспоримым и общепризнанным классиком, каковым является и до сих пор во исполнение собственного же предсказания:

Какая позорная доля!

Так трудно и празднично жить,

Чтоб стать достояньем доцента,

И критиков новых плодить.

К 1970-м годам се становится абсолютной истиной: доцентов и «литературоведов» кормится вокруг доли А.Блока столько, что в плане создания новых рабочих мест сей смело может быть сравним с какой-нибудь средних размеров мебельной, например, фабрикой; ни в чём же не повинных ребят, как и предвидел Б., со страшной силой мучат в школах годами рожденья и смерти и ворохами пыльных цитат.

Се происходит по всей территории одной шестой части суши с названьем гордым СССР, и в городе Тюмени и прилегающих к ней окрестностях также. Я лично их изучал в 1978-м году в городе Надыме, являясь тогда учеником 10 «Б» класса местной средней школы номер 2. Я — в смысле Немиров М., автор читаемого вами сообщения.

Изучал я их и после, в городе Тюмени, являясь студентом филологического факультета здешнего университета. Читал я их и по доброй собственной воле, вне зависимости от нахождения этих стихотворений в университетской программе: так читал, сяк читал, этак читал, наизусть в процессе чтения строчек 300, наверно, запомнил — всё пытался понять, что же в этих стихотворениях такого этакого, что сей являлся таким народным кумиром.

Читал, читал и так и не мог понять: сумбурная невнятная мудота — и более я не мог узреть absolutley ни-че-го.

И только наконец уже теперь, к середине 1990-х, понапрочитав кучу мемуаров о тех временах, понаобщавшись лично со всякими мыслителями аналогичного типа, я, наконец, понял, в чём дело: да это просто — оккультные стихи! Это стихи, излагающие разные соображения из области теории и практики оккультизма. Потому с ними и носились, как с писаной торбой. На 98 процентов в этом и состоит их достоинство.

Довольно, конечно, интересным является вопрос, понимали ли составители школьных программ, что именно они заставляют учить наизусть юных граждан страны советов.

(Ни ученики, ни учителя, конечно, не понимали: оккультизм в СССР был явлением действительно эзотерическим: не только какие-либо познания в нём, но просто самое знание о том, что таковое существует, се было тайной за семьюстами печатями.