Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

Гром в хоромах,    радости бражные вмиг датчанами,    слугами, воинами, были забыты;    в гневе сшибались 770 борцы распаленные:    грохот в доме; на редкость крепок,    на диво прочен был зал для трапез,    не развалившийся во время боя, —    скобами железными намертво схвачен    внутри и снаружи искусно построенный;    в кучу валились резные лавы,    скамьи бражные (об этом люди    мне рассказали), [49] допрежде не знали    мудрые Скильдинги, что крутоверхий,    рогами увенчанный 780 дом дружинный    не властна разрушить рука человеческая —    это под силу лишь дымному пламени. [50]    Громом грянули крики и топот;    жуть одолела северных данов, [51]    когда услыхали там, за стенами.    стон и стенания богоотверженца —    песнь предсмертную, вой побежденного.    вопль скорбящего выходца адского.    Верх одерживал, гнул противника    витязь незыблемый, 790 сильнейший из живших    в те дни под небом. 13 Причины не было    мужу-защитнику щадить сыроядца,    пришельца миловать, — не мог он оставить    в живых поганого людям на пагубу.    Спутники Беовульфа мечами вращали,    тщась потягаться, сразиться насмерть    за жизнь дружинного вождя, воителя    всеземнознатного: в толпу стеснившись,    они обступили врага, пытались,    мечами тыча, 800 достать зломогучего,    о том не ведая, что ни единым    под небом лезвием, искуснокованым    клинком каленым сразить не можно    его, заклятого, — он от железных [52]    мечей, от копий заговорен был, —    но этой ночью смерть свою встретил    он, злосчастливый, и скоро мерзкая    душа, изыдя из тела, ввергнется    в объятия адские. Враг нечестивый,    противный Богу, 810 предавший смерти    несметное множество землерожденных,    теперь и сам он изведал смертную    немощь плоти, изнемогавший    в руках благостойкого дружинника Хигелакова;    непримиримы они под небом.    Неисцелимая в плече нечистого    кровоточащая зияла язва —    сустав разъялся, лопнули жилы;    стяжал в сражении победу Беовульф,    а Грендель бегством 820 в нору болотную    упасся, гибнущий, в берлогу смрадную    бежал, предчуя смерть близкую;    земная жизнь его уже кончилась.    И тотчас даны, едва он скрылся,    возликовали: герой-пришелец    изгнал злосчастье из дома Хродгара,    он, доброхрабрый, избыл их беды;    битва умножила славу гаута,    слово чести, что дал он данам,    герой не нарушил: 830 спас их от гибели,    исправил участь людей, не знавших    удачи в стычках, избавил скорбных    от долгострадания, — тому свидетельство    люди увидели, когда победитель    под кровлей дворцовой поднял высоко    плечо с предплечьем — острокогтистую    лапу Гренделя. 14 Наутро толпами    (так люди мне сказывали) стали сходиться    дружины к хоромине: дальних и ближних    земель старейшины 840 шли по дорогам    взглянуть на чудо — следы чудовища;    из них ни единого не опечалила    кончина недруга. Следы поведали,    как, насмерть раненный, разбитый в битве,    убрел враг, шатаясь, и, Богом проклятый,    свой путь направил к бучилу адскому —    в пучине сгинул; варом кровавым    вскипели воды, вспучился омут,    покрылся пеной, мутные волны,    вздымаясь, дымились 850 багровым паром,    кровью злорадца, лишенного радостей    и обреченного, — геенна приняла    темного духа. От топей к дворцу    повернули старейшины, к праздничной трапезе;    за ними ратников, всадников сила    на серых конях шла от болота,    они возглашали: [53] да славится Беовульф    под этим небом! — нет другого    от моря до моря на юг и на север    земли срединной, 860 кто бы сравнился    с ним в добродоблести, кто был бы достойней    воестаршинствовать! (Они и Хродгара,    вождя любимого, хвалить не забыли —    он добрый был конунг!) Там и наездники,    быстрые в битвах, вскачь пускали    коней буланых, и приближенный,    любимец конунга, [54] славословий знаток    многопамятливый, сохранитель преданий    старопрежних лет, он, по-своему    сопрягая слова, 870 начал речь —    восхваленье Беовульфа; сочетая созвучья    в искусный лад, он вплетал в песнопение    повесть новую, неизвестную людям    поведывал быль — все, что слышал [55]    о подвигах Сигмунда, о скитаниях, распрях,    победах Вёльсинга. К месту он помянул    вероломство и месть, к месту — верность    племянника, Фителы, в ратном деле    неразлучимого с дядей: рядом    во всякой сече 880 были оба,    рубились конь о конь их мечами    несчетное множество на чуже нежити    было посечено. Слава Сигмунда    немало выросла после смерти его:    разнесла молва, как с драконом —    кладохранителем он сходился,    бесстрашный в сражении, под утесами темными    (там без Фителы сын достойного    ратоборствовал), и ему посчастливилось:    остролезвый клинок, 890 благородный меч    поразил змеечудище, пригвоздил к скале,    и дракон издох; тут по праву сокровищем    завладел герой, воздаяньем за труд    было золото: он на грудь ладьи    драгоценный груз возложил и увез,    Вельса доблестный сын; а драконова плоть    сгибла в пламени. И пошла по земле    молва о нем, широко средь народов    стал известен он, покровитель воинства,    добродеятель. 900 А допрежде того Херемод [56]    растерял храброту, мощь души и рук,    и подпал под власть [57] адской силы,    и был погублен злолукавым врагом, —    сокрушили его бури бедствий —    стал он бременем для дружины своей    и для подданных; и скорбели тогда    о судьбе его многомудрые мужи,    прежде чаявшие, что сумеет он    упасти их от бед; часто сетовали,    что наследовал 910 сын отца своего,    власть державную над казной и дружиной,    над людьми и селеньями, в землях Скильдингов.    И сказал певец: полюбился нам    больше Беовульф, родич Хигелака,    чем неправедный Херемод! По кремнистым дорогам    гнали всадники коней взапуски.    Солнце утренницы [58] воссияло с небес.    Диву давшиеся поспешали старейшины    храбромыслые в крутоверхий зал.    Досточестный сам 920 вышел конунг,    увенчанный славой, из покоев жены,    и дружина с ним, и супруга его,    с ней прислужницы шли толпой во дворец    к ранней трапезе.