Концертмейстер. Роман в форме «Гольдберг-вариаций» - Валерий Храмов

была сказать солистка. Предположил, что она загнана в угол давно продолжающимся конфликтом, и ей просто некуда деться. Но то, что программу нужно сдавать через две недели, меня не то, чтобы испугало — несколько насторожило. Значит, придется много репетировать. Возможно, захотят нас провалить, и все мои старания будут напрасны. Может быть, не все еще решено, а меня просто используют для каких-то неизвестных мне тайных филармонических целей?

Как только я подумал об этом, в дверь постучали.

…. …. … Она была поэтесса,

Поэтесса бальзаковских лет.

А он был просто повеса.

Курчавый и пылкий брюнет16.

С. Черный

Кудрявый худрук с неожиданной пылкостью подскочил, как мячик, и проворно бросился к двери, распахнул ее и чуть согнувшись, припал к «лапке» дамы, царственно вошедшей в кабинет. Облизав ручку вошедшей, подпрыгивающий худрук отодвинул стул, усадив ее на почетное место за столом. При этом он скороговоркой проговаривал много-много приличных и малоприличных комплиментов. Из всего происходящего в кабинете я понял главное: пришла Ольга Васильевна, и она — «не просто так». Певица была весьма миловидной женщиной, уже в летах, чуть располневшей и очень хорошо одетой, как у нас говорят — «роскошно».

Наконец, после всех охов да ахов и взаимных восторгов меня представили солистке. Та отозвалась:

— Я знаю, что Вы отличный пианист. Мне, наконец, повезло. После долгих лет службы в филармонии я смогу заняться творчеством. Уже всем объявила: работа моя закончилась, начался новый этап — буду заниматься искусством. — Ольга Васильевна говорила приятным голосом, улыбаясь, вполне искренне, хотя, зная истинное положение дел, я понимал, что все это игра, артистизм. «Что ж, — подумалось, — артистка она хорошая».

По неопытности я не смог ответить ей в том же комплиментарном духе, но вышло неплохо. Поблагодарил за добрые слова и пообещал сделать все, чтобы оправдать ее надежды.

Худрук, был счастлив, казалось, весь стал улыбкой. Как заклинание, повторял:

— Ну, и славненько, и славненько. Ольга Васильевна, Вы прелесть!

Мы с солисткой покинули кабинет и остались вдвоем. Ольга Васильевна разузнала мои матримониальные обстоятельства и пригласила в гости с женой сегодня вечером. Я поблагодарил и смог, наконец, сформулировать пару комплиментов. Певица приняла их с понимающей улыбкой. Напоследок наговорила мне кучу приятных слов, написав крупными буквами актрисы, привыкшей раздавать автографы, адрес. Вот теперь-то, как я понял, вопрос о моей работе решен окончательно.

После того как мы расстались из кабинета вышел друг-Иван. Занялись делом. Он повел меня в отдел кадров оформляться. Пока шли, коротко инструктировал по поводу выступления на худсовете:

— Петь будете русскую музыку — Глинку, Чайковского. Аккомпанемент не сложный, поэтому для сольного выступления выбери что-нибудь виртуозное, но популярное. Лучше всего Листа. Ты, я помню, в консерватории играл «Изольду», «Мефисто-вальс». Повтори что-то одно, что лучше выходит. Готовься. — Озвучив инструкцию, Иван представил меня начальнице отдела кадров, и покинул нас, сославшись на неотложные дела.

Начальница, как нетрудно было догадаться, была по образованию юристом — закончила юрфак все того же сельхозинститута. Будучи специалистом по «колхозному праву», она еще студенткой проявила интерес к артистической деятельности — как и директор, играла в КВН — и после получения диплома смогла устроиться в филармонию. Разбираясь с моим трудоустройством, успела кое-что рассказать из того, что Иван утаил. Оказывается, Ольга Васильевна была очень влиятельной женщиной. Работая в филармонии с молодых лет, она завоевала сердца многих людей с должностью и со связями. С годами пылкость поклонников чуть поостыла, но ей удалось сохранить со всеми добрые отношения. Этим капиталом она умело пользуется — без злоупотреблений. Не будучи администратором, певица через своих знакомых оказывает серьезнейшее влияние на работу всей филармонии. Поэтому ее побаиваются и, конечно, очень хотят, чтобы она прекратила карьеру певицы. Возможность уйти на льготную пенсию у нее есть. Но ей никто не может этого предложить — боятся. Пытались использовать ее бывшего дурачка-концертмейстера. И он повелся, устроив скандал, но не помогло. Теперь ждут, что она сама выступит с инициативой, а они будут уговаривать остаться — «хоть на полставочки, хоть на четверть».

Я писал автобиографию, слушал болтливую юристку, качал головой, но вопросов не задавал, мнения своего не высказывал, был уже опытен — донесут.

— Вот здесь, товарищ артист распишитесь, — кадровичка подала мне напечатанный секретаршей документ, — я сегодня же отнесу приказ на подпись директору. Завтра жду Вашу «Трудовую книжку», — сказала она на прощание.

… … …

«Здравствуй, новая жизнь!»17

И вот опять я стал концертмейстером. И случилось это как бы само собой! Можно было отказаться, ведь был уже опыт и опыт негативный. Но отказываться не хотелось. Да, я опять концертмейстер, но я — другой концертмейстер! Я артист, у меня сольный номер, у меня шесть концертов в месяц, у меня гастроли (это сладкое слово — … «гастроли!»). И нет «художественного руководителя», нет педагога, который лезет со своими дебильными советами, нет экзаменов, уроков, обязательного присутствия — свобода! Академическая волынка закончилась, «педагогика» отодвинулась на второй план и сразу перестала раздражать. Я артист филармонии!

Вышел из здания и вдруг почувствовал запах осени, увидел красоту деревьев, почти освободившихся от листвы. Огляделся по сторонам и вновь залюбовался архитектурой старого города, которую давно перестал замечать…. На крыльях свободы и радости устремился домой. С порога, испугав годовалую дочь, стал бурно, рассказывать о событиях сегодняшнего дня, о новой жизни, которая нас ждет. Жена поняла лишь то, что случилось что-то очень-очень хорошее, и мы впервые за последние два года идем в гости!

Вечером таксист повез нас по указанному певицей адресу — на дачу. Это был дом на берегу реки, с садом, бассейном, а гостиная была обклеена шелковыми обоями. Жена шепнула — «неужели мы тоже так будем когда-нибудь жить!». После угощений, веселых разговоров о будущих концертах мы стали совсем друзьями. Солистка просила называть ее Олей, дабы не подчеркивать мешающие совместному творчеству возрастные особенности нашего дуэта… Уходить не хотелось, но дочь нужно было укладывать спать. Стали прощаться. В последний момент, когда такси уже прибыло, Оля вдруг «вспомнила главное» и вручила мне папку с нотами произведений, которые подобрала для выступления на худсовете.

Две недели я жил в атмосфере непрекращающегося счастья. Жена, побывав в