Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

Вскоре пришли новости, что японцы вплотную подошли к китайскому городку Цзинь Чжоу. Он как раз стоял на западной стороне Ляодунского полуострова на самом узком месте полуострова Квантунского. Через него проходила и железная дорога и телеграфная линия. От него было что-то около пятидесяти верст до Порт-Артура и около двадцати до Дальнего. Так что выходило, что враг стоял у самых наших ворот. Наши, получив эту информацию, выдвинули войска и первыми заняли город, заняли близлежащие высоты. А вскоре состоялась битва, злая, ожесточенная. Артиллерия что с нашей стороны, что с японской, устроили настоящий фейерверк — перекидывались снарядами почти что с пулеметной скоростью. Со стороны западного берега, воспользовавшись приливом, подошли японские корабли и так же включились в борьбу, да так удачно, что сильно придавила наших солдат, заставила их замолчать. А потом и японская пехота пошла в наступление. Драка была жесткая, беспощадная, продолжалась она почти целый день и под самый конец противник овладел городом, с большими потерями вытеснив наши войска. Их было существенно больше и артиллерия их имела численное превосходство. Наши войска так же понесли тяжелые потери, оказалось разбито несколько полков, потеряно немало имущества. Много после я узнал, что в этом бою наше командование списало в «без вести пропавших» почти полторы тысячи человек. Сколько убитых было и раненных, я так и не узнал, но, судя по той толчее на вокзале, куда на поезде привозили людей, их было много. Очень много. Госпитали оказались переполнены и над Артуром в гражданской среде в полной мере повис страх и неуверенность.

Что интересно, готовясь к отражению, занимая уже подготовленные позиции, наши в полной мере использовали колючую проволоку. Что собственную, привезенную своими силами из центральной России, что мою, сделанную во Владивостоке. Ее натягивали перед позициями и японец, идя в атаку, повисал на ней не в силах преодолеть, где наши их и расстреливали. Понятно, что это первая их встреча с подобным заграждением и впоследствии они не будут так грубо ошибаться, но все же…. Какой-то солдат потом рассказывал, что эта проволока им очень сильно помогла, и он сравнивал обе эти системы. И в восхитительных тонах отзывался именно о нашей «егозе». Та, правильно размотанная и закрепленная, мертвой хваткой вгрызалась в одежду японцев и уже не отпускала, все больше и больше заматываясь вокруг тела. И сколько бы японец не дергался, сколько бы не трепыхался, все становилось только хуже. «Егоза» цеплялась за одежду, резала тело и пускала кровь. На бедолагу попавшего в эти сети не надо было даже тратить пулю. Выбраться самостоятельно тот уже не мог. Этот эффект заметило и командование и через несколько дней мои склады оказались опустошены — они выкупили всю «егозу». И это было отрадно.

Но плохо было то, что наши войска так и не применили ни мои минометы, ни мою моточайку, ни второй воздушный шар. Лишь одни гранаты, что случайно захватил с собой какой-то радетельный капитан, были опробованы в деле. Три ящика оказались раскиданы за какие-то полчаса боя и они принесли какой-то эффект, но за малостью их использования понять какой именно эффект они принесли было затруднительно. Положили с пару десятков японцев, прижали их на короткое время к земле, да и только. И потому командование крепостью даже не обратило на них внимания.

Ну а следом за сдачей Цзинь Чжоу нашим пришлось оставить и Талиенвань и Дальний. Все произошло слишком быстро. Народ, прознав о проигранной битве, сложил в уме два и два, и дал из обоих городов деру. И снова в Артуре стало не протолкнуться — вокруг повозки, лошади, люди, нехитрый скарб. Везде крик, гам, бабий рев, детский плач и злой мужской матер. Потрепанные войска частью снова зашли в город зализывать раны, да пополняться, а частью, из тех, кто остался цел, засели на подготовленных позициях. Защищать ни Дальний ни Талиенвань никто не собирался. Пятый полк, сильно потрепанный в боях занял Угловые горы. Там ощущался сильный недокомплект в личном составе, более тысячи человек оказались или убиты, или пропавшими без вести. Но сам полк стяжал в рядах артурцев славу и многие добровольцы, что решили встать под ружье, высказали желание служить именно в этом героическом отряде.

Потом пришли слухи, что прежде японца в эти города зашли хунхузы. Зашли с целью пограбить. Сколько они успели унести, никто не знает, говорят, что не очень много. Японцы, зашедшие следом, установили свои жесткие порядки и на корню пресекли все попытки мародерства. Тех, кого смогли поймать с чужим добром, тут же и расстреляли. А затем, чтобы оберегать чужое имущество, они поставили почти на каждом перекрестке патрули и грабежи исчезли. Как исчезли и китайцы.

Чуть позже Стессель издал приказ, требовавший немедленного формирования двенадцати дружин в которые должны были войти все свободные мужчины Артура. Недостатков в добровольцах не было, и в дружины вошли многие из тех, кто был не годен к службе по состоянию здоровья, но имел большое желание послужить на благо Родине. Пришли и ко мне, заявились в жаркий полдень на склад и потребовали разговора. Я вышел к воротам, увидел Зверева, что сопровождал усатого офицера при паре солдат и поприветствовал его.

— Чем могу быть обязан? — поинтересовался я, внимательно разглядывая капитана из инфантерии.

— День добрый, господин Рыбалко, капитан Валеев, — представился военный, не слишком-то усердно приложив ладонь к козырьку фуражки.

— Добрый, добрый. Так что вас привело ко мне, господин капитан?

— Согласно приказу штаба, мы набираем добровольческие дружины, состоящие из всех свободных мужчин в городе. Согласно нашим данным у вас в работниках находятся около десяти крепких мужчин, способных вступить в ряды этих дружин. Я настаиваю, чтобы они немедленно явились к казармам десятого полка и записались. Таково требование штаба крепости.

Я кашлянул, прочистив горло. Для меня эта новость стала неожиданной. Я посмотрел на Зверева, тот бессильно кивнул головой и пояснил:

— Все так и есть, Василий Иванович. Город на военном положении и вся власть теперь в руках Стесселя. И все обязаны подчиняться его приказам.

— А вы здесь зачем?

— На всякий случай, чтобы не возникло случайных недоразумений.

— Гм, — я нахмурился, — а какие могут возникнуть недоразумения?

— Всякие, — уклончиво ответил Зверев. — Василий Иванович, вам не стоит беспокоиться, вас никто не смеет тронуть, но….

— Но десять моих человек вы хотите у меня отобрать, — закончил я его мысль. — Отобрать, не смотря на то, что знаете каким я делом занимаюсь.

— Василий Иванович….

— Не стоит, — повел я рукой, прерывая Зверева. И снова обратился к капитану: — Однако откуда у вас такая цифра? Где вы насчитали у меня столько людей?

— Ну как же, — нисколько не удивившись, хмыкнул тот и, достав листок со списком, стал зачитывать: — Вот, слушайте. Мурзин, Даниил Григорьевич, одна тысяча восемьсот семидесятого года рождения, Васильев, Андрей Дмитриевич, одна тысяча восемьсот семьдесят третьего года рождения, Грязнов, Святослав Андреевич, одна тысяча восемьсот семьдесят девятого года рождения, Агафонов, Владимир Михайлович, одна тысяча восемьсот семьдесят шестого года рождения, Цибуля, Петр Иванович….

Он продиктовал мне весь список. В него вошли все, кто у меня работал, и Петро и Данил и все мои химики, которых я не так давно отправил до дома. Капитан убрал лист и вопросительно на меня уставился.

— Откуда у вас это?

— Любезно предоставил князь Микеладзе, — охотно пояснил капитал.

— Поня-ятно…. Роман Григорьевич, отойдем в сторону? — попросил я Зверева.

Углубившись вглубь склада, туда, где нас не могли услышать, я спросил:

— Что это значит? Что за ерунда?

— М-да, неприятность, конечно, — согласился он, — но что поделать? Приказ Стесселя!

— Приказ прямо по моим людям?

— Нет, что вы, конечно же, нет. Приказ общий, обязывающий каждого свободного мужчину явится на формирование добровольческих дружин. Ваши люди также попадают под действие этого приказа.