Проценты кровью - Андрей Анисимов

Топая обратно по пустынному коридору, Назарова подсчитывала в голове, сколько времени займет вся операция, если занятия проходят через день? Выходило не меньше недели. Да еще могли быть неудачи, вроде сегодняшней. Не один Сеня имел право на недомогание. Раздумывая, как ускорить дело, Таня приостановилась возле зала, где тренировались безногие баскетболисты, и заглянула в дверь. Ей хотелось сказать что-нибудь хорошее своему случайному проводнику. Но зал опустел: ни спортсменов, ни мячей. Лишь корзины напоминали о необычной тренировке.

Автобус долго не приходил, и Таня замерзла. Рабочий день закончился, но младший лейтенант и не думала ехать домой. Назарова понимала, что Суворов и вся лаборатория живут не по обычному графику. Убийство депутата областной думы – происшествие чрезвычайное. Журналисты успели выдать множество разнообразных версий. От политического убийства до криминальных разборок. Приплясывая, чтобы согреться, Назарова подошла к фонарю и вынула из сумки местную газету. Она купила ее по дороге, но еще не читала. На развороте толстым черным шрифтом выделялся мрачный заголовок: «Тайна зловещей квартиры». Назарова уже слышала: убийство в шестиэтажном кирпичном доме произошло и десять лет назад. Но она не знала, что за освободившееся тогда жилье шла длительная борьба чиновников. Дом когда-то принадлежал обкому партии, жили в нем люди, от которых в области зависело многое. Журналист намекал, что супруга Звягинцева, убитая вместе с народным избранником, использовала в то время свое служебное положение. Звягинцева работала заместителем председателя горисполкома. «Кто следующий?» – вопрошал журналист, заканчивая свою невеселую статью.

Когда подошел автобус, Таня так увлеклась, что чуть не упустила его. В салоне было всего несколько человек. Рабочий день закончился, и народ возвращался в спальные районы. А она ехала в центр. Таня пристроилась у окна, поближе к водителю. Здесь было теплее. Назарова смотрела на вечерние огоньки, отраженные в лужах, и вспоминала рассказы Крутикова. Сережа знал обо всех заметных делах своего управления. От него Таня слышала и об убийстве в злополучной квартире десять лет назад. Это убийство в тот же день раскрыл сыщик Ерожин. О Петре Григорьевиче Ерожине по управлению ходили легенды. Правда, в основном упоминался не сыскной талант следователя, а его донжуанские наклонности. Внезапно Назаровой пришла мысль о том, что в списке спортсменов есть эта фамилия. Она открыла сумку, достала список и пробежала его глазами. Григорий Ерожин значился последним. Кто он? Однофамилец или родственник легендарного сыщика? По расписанию Григорий Ерожин тренировался завтра вечером. Таня отчетливо вспомнила весь рассказ Крутикова. Сергей, тогда в чине сержанта, стоял возле парадного, наблюдая, чтобы посторонние не затоптали следов. Так же, как этой ночью сержант Карпов. Она представила себе Сережу таким же молоденьким и почувствовала, что веки начали распухать, наливаясь влагой. Назарова тряхнула головой, но образ погибшего друга изгнать из сознания не смогла.

На счастье, в этот момент автобус подъехал к ее остановке, и Таня вышла на улицу. В салоне девушка немного отогрелась, а здесь, в центре, с Волхова дул резкий ветер, и ей опять стало холодно. Назарова бегом добралась до управления и, кивнув дежурному, быстро прошла в лабораторию. Суворов оставил ей записку, где просил его дождаться. Таня уселась за свой стол, извлекла из сумки пакетики с блокнотами и принялась за работу. Как она и предполагала, отпечатки получились на славу.

Виктор Иннокентьевич появился минут через сорок. Суворов был бледнее обычного и стал заметно прихрамывать. Последние несколько лет его хромота почти не проявлялась. Виктор Иннокентьевич занимался специальной лечебной гимнастикой и добился удивительных результатов. Даже врачи поражались его исцелению. Сегодня же он хромал так же, как и десять лет назад. Криминалист снял длинный утепленный плащ и поставил на стол пластиковый пакет.

– Таня, давай сюда, – позвал он Назарову и начал доставать из пакета банки и коробочки.

– Что это, Виктор Иннокентьевич? – не поняла Таня.

– Еда, – коротко ответил Суворов и, подкатив к своему столу кресло на колесиках, указал на него девушке. – Садись и ешь.

– А вы? – спросила Таня, проглатывая слюну. Поджаренные и еще теплые котлеты и салат пробудили дремавший аппетит.

– Я из дома. Меня там кормили, – ответил Суворов и уселся на свой стул.

Таня покорно опустилась в кресло и стала быстро уничтожать неожиданный ужин. Виктор Иннокентьевич сидел и смотрел на стену. Там красовался гигант Владимиров, поднимавший тяжеленную штангу. Много лет назад Суворов вырезал из «Огонька» фотографию атлета и повесил над своим столом. Но фотографии Виктор Иннокентьевич не видел. Он смотрел перед собой и думал.

– Спасибо, я поела, – сообщила Таня стеснительным тоном. Баночки и коробки опустели. – Я помою, – сказала девушка и понесла посуду к раковине.

– Взяла отпечатки? – безразлично поинтересовался Суворов.

– С двоих. Все пальчики соберу не раньше, чем к концу недели, – ответила младший лейтенант, намыливая тарелку.

– Работай без спешки, – разрешил патрон. – Завтра воскресенье, можешь отдохнуть. В понедельник – как всегда.

– Вы завтра на работу не придете? – удивилась Таня.

– Нет. Все, что можно было сделать по горячему, мы сделали, – сказал Суворов, вставая.

– Что пистолет? – поинтересовалась Назарова, обтирая руки о свои джинсы.

– Ничего. Все подчищено. Работали тщательно и следы уничтожили грамотно. – Виктор Иннокентьевич говорил медленно, думая о чем-то своем.

– Выходит, я ходила на стадион впустую, – огорчилась Таня.

– Работа никогда не бывает впустую, – назидательно заметил криминалист и, положив Тане руку на плечо, тихо сказал: – Девочка, отрицательный результат тоже результат. Это классика. – Потом посмотрел Тане в лицо и, углядев покрасневшие от слез веки, погладил ее по голове. – Тяжело тебе, милая. Крепись. Крутикова не вернешь, но ты еще молодая, все у тебя будет хорошо.

– Виктор Иннокентьевич, у меня есть одно подозрение, но я боюсь его вам высказывать. Слишком оно может показаться личным и наивным, – набралась смелости Таня.

В усталом взгляде Суворова появился заинтересованный блеск.

– Перед тем когда Сережу… Крутикова нашли, мы с ним в кафе сидели.

– Ты это в докладной записке писала, – напомнил Суворов.

– Этого я не писала, да и не думала тогда. Я с работы возвращалась и решила в это кафе зайти… Ну, как бы в память о нашей встрече.

Суворов понимающе кивнул.

– Села и думаю о своем. О Сереже, конечно. Вдруг чувствую, на меня смотрят. Подняла голову, а буфетчица за стойкой даже вздрогнула. Побледнела вся, и страх в глазах. Я нутром почувствовала: знает она убийцу.

– Очень любопытно. Но, увы, Сиротин не поймет, – покачал головой Виктор Иннокентьевич.

– Значит, ничего сделать нельзя? – тихо проговорила Таня.

– Подумаем, – ответил Суворов и, немного помолчав, сказал: – Теперь езжай отдыхать.

– А вы? – спросила Таня и, отметив бледность и темные круги под глазами своего руководителя, посочувствовала: – Вы такой усталый. Вам бы пора домой.

– Еще немного поработаю и последую твоему совету, – заверил Суворов и, подойдя к вешалке, подал Тане ее плащ.

Небольшая квартира Ерожина в Чертанове Наде нравилась. Она здесь жила хозяйкой, и это новое состояние, поначалу вроде игры, перерастало в ответственное чувство хранительницы очага. Правда, очаг на кухне подполковника был электрическим и требовал привычки. Надя долго не могла сообразить, что выключенная конфорка по инерции продолжает жарить продукт. Но через месяц молодая хозяйка эту премудрость усвоила. Петр Григорьевич оказался на редкость непривередливым супругом. Он нахваливал любое блюдо, что ему подавали, хотя хозяйка не была уверена, понимает ли любимый, что кладет в рот.

Сегодня Надя спешила. Ей хотелось успеть с трапезой к приезду Ерожина. Она снова обрела отца и мать и желала это отметить. Поняв, что Аксеновы ее приемные родители, Надя испугалась и удрала. Где проводила время девушка, пока не позвонила в дверь Ерожина, она никому не говорила. Это была ее тайна. Надя хотела рассказать все Петру, и не решалась. За время этого побега в ее жизнь вошел другой мужчина. Нельзя сказать, чтобы девушка влюбилась, но место в ее душе этот мужчина занял.

Сегодня Надя была счастлива. Родители любят ее, и ничего не изменилось в их отношении к неродной дочке. Молодая женщина вспоминала, как билось сердце матери, когда они обнялись в прихожей генерала Грыжина. Так биться может только любящее сердце. А лицо бабушки, когда та увидела штамп в Надином паспорте? Разве может так реагировать чужой человек? Марфа Ильинична надела очки, долго изучала документ, затем строго взглянула на внучку и изрекла: «А свадьба?» Надя начала объяснять, что они с Петром решили в тягостное для семьи время тихо сходить и расписаться. «В следующее воскресенье зову гостей на свадьбу, – заявила генеральша и, оглядев притихшее семейство, предупредила: – И своих друзей-стариков позову. Пусть порадуются за старую вдову. Я многих годами не видела, а здесь повод».