Влечение - Елена Усачева

Собака зарычала, а потом громко залаяла. Ей отозвалось еще несколько собачьих голосов. И вот из темноты огромными прыжками вылетели две здоровенные псины.

Собака скакнула в сторону, освобождая мне дорогу к отступлению. Я пулей пронеслась через двор.

За спиной поднялся лай. Черная собака рычала, не давая двум прибежавшим приблизиться. Неужели они сейчас подерутся?

От волнения пальцы никак не могли набрать номер кода. Я пару раз ошиблась, в отчаянии готовая стукнуть кулаком по упрямым цифрам, выдававшим мне «error».

Рядом раздалось жуткое рычание. Я вся похолодела, чувствуя, как мои колени медленно подгибаются.

Черный зверь стоял около меня, я видела вздыбленную шерсть на его спине. Он ожесточенно переругивался с приближающимися псинами.

Это было невозможно. Это было страшно. Черная собака защищала меня от вновь пришедших! Мамочка, кажется, я сейчас грохнусь в обморок…

Псина крутанулась на месте, яростно на меня залаяв. Я подпрыгнула, дернула на себя дверь, от усердия чуть не свалившись на землю.

Подъезд открылся. Я вбежала в знакомую гулкую желтизну холла, двумя руками цепляясь за ручку.

Дверь захлопнулась, отсекая от меня темноту и собак.

– Подождите! – всхлипнула я. – Т-там…

Рядом никого не было. Кто же тогда открыл дверь? Или она открылась сама?

На нетвердых ногах я поднялась на один пролет, припала горячим лбом к оконному стеклу.

Наверное, от всех переживаний у меня что-то случилось со зрением. Того, что я увидела, не могло быть.

На улице на небольшом пятачке между машинами стояли люди. Человек десять. В шахматном порядке. И не шевелились. Их неподвижные темные фигуры казались статуями. И все они смотрели на дом. Вернее на окно, около которого я стояла.

Жуткое зрелище! От одного его вида у меня дико заболела голова. Захотелось поскорее попасть домой, закрыться в своей комнате, закопаться в одеяло и никогда в жизни никуда не ходить. Но была и еще какая-то сила, тянущая меня на улицу, к тем самым людям. Я почему-то была убеждена, что стоят они там из-за меня. Ждут. И я должна выйти к ним.

Пальцы коснулись ледяного металла двери, и я пришла в себя.

Я успела спуститься вниз? Когда?

Запищал, отключаясь, замок. С улицы в приоткрытую дверь дохнуло холодом и тревогой.

– Маша?

От неожиданности я потянула на себя дверь, закрывая ее.

– Максим!

Он стоял на ступеньках. Спускается? Откуда?

– Макс, – мягко поправил он. – Спасибо, что вернула платок. – Пианист коснулся груди, того места, где на его куртке был карман. Видимо, там лежал платок.

– Макс! – одним прыжком я перемахнула несколько ступенек. Хотелось кинуться ему на шею, но он вдруг попятился, возвращая между нами дистанцию в лестничный пролет.

– Как рука? – Макс выглядел настороженным. Казалось, он к чему-то прислушивался.

– Ты давно здесь? Я ждала тебя на улице!

Ничего не понимаю. Почему он идет сверху? Его мастерская на первом этаже!

– Я гулял, – взгляд Макса стал отрешенным. – Не ходи пока на улицу. Не надо. Там сейчас… не очень хорошо. И завтра тоже.

– Собаки! Ты видел? – Я машинально поднялась на несколько ступенек. Хотелось быть ближе к нему, хотелось уничтожить дистанцию между нами.

Я не поняла, как это произошло, но в следующее мгновение Макс уже стоял на другой площадке. Он не подпускал меня к себе близко!

– Я видел… – Макс тревожно оглянулся. – Нет, слышал. Пойдем, я провожу тебя до квартиры.

Он повернулся и стал подниматься.

– Подожди! – Я хваталась за перила, чтобы не свалиться. От всего произошедшего снова кружилась голова. Я поспешила за ним, но догнать не могла, он все время оказывался впереди.

– Извини, если тебе мое поведение кажется странным. – Макс на секунду остановился, посмотрел себе под ноги и снова пошел вверх. – Мне не хотелось бы тебя напугать.

Он исчез за поворотом лестницы.

– Макс! – Я боялась, что он сейчас совсем пропадет. – Почему Синицын не помнит о вчерашней драке?

– Синицын? – Макс выглянул из-за перил.

Я остановилась. Если и он начнет все отрицать…

– Была драка. – Я стала медленно засучивать рукав куртки. – Меня еще порезали.

Макс кашлянул и снова исчез.

– Конечно! – Голос его звучал глухо, словно он уже добежал до двенадцатого этажа. – Неудачно получилось. Не помнят? Так бывает. Столько времени прошло.

– Сколько? – Я больше не могла идти и села прямо на грязную ступеньку.

– Наверное, они просто испугались. – Макс стоял где-то у меня над головой, но я уже не удивлялась. – Такое бывает. В экстремальных ситуациях человек теряет память.

– Все теряют память? – С каким бы удовольствием я тоже все забыла…

Внизу хлопнула подъездная дверь. Вошедшие люди громко разговаривали, и недовольный голос позвал:

– Макс!

– Не все, но это не страшно. – Он перегнулся через перила, вслушиваясь в быструю речь людей на первом этаже, затем повернулся ко мне. – Я не знал, что ты там появишься. Извини, что немного опоздал…

И он пронесся вниз. На меня дохнуло холодом, словно распахнули дверь в зиму. Шагов его я не слышала, но поняла, что Макс уже на первом этаже.

– Cretin! Qu’est ce que tu gais?[9] – взлетел возмущенный крик.

В ответ Макс засмеялся. Я вскочила на ноги и побежала наверх. Мне хотелось поскорее оказаться дома и закрыть за собой дверь.

В прихожей я скинула куртку, ботинки и сразу шагнула в комнату, чтобы не встречаться с мамой и не отвечать на ее бесконечные «как дела?» и «что хорошего в школе?».

Шагнула. И застыла на пороге.

В комнате кто-то побывал.

Распахнутая штора, открытая форточка, знакомая прохлада. Вроде бы все на месте, но что-то не так. Ощущение было настолько сильное, что я закрыла глаза и принюхалась. Еле уловимый сладковатый запах. Могло и показаться. В открытое окно от соседей налетают какие угодно запахи.

Я прошла вдоль стеллажа, трогая стоящие на полках вещи, как бы напоминая им, кто здесь хозяин. Все на месте. Мне только показалось. Что там говорил врач? Осенью могут быть осложнения? Вот они и начались.

Я медленно выложила учебники из сумки. Интересно, что бы сказала про нас с Максом Маркелова? А Малинина? Или молодые люди всегда так странно себя ведут?

Тишина комнаты ударила по ушам, и я поспешно втопила клавишу музыкального центра. Заиграло радио. Я уже протянула руку, чтобы переключить на диск, когда вырвавшиеся вдруг из музыки слова заставили меня остановиться:

Не стой на пути у высоких чувств,А если ты встал – отойди.Это сказано в классике,Это сказано в календарях.Об этом знает любая собака:Не плюй против ветра, не стой на пути.[10]

Гребенщикова я не очень любила, но эти его слова сейчас удачно легли мне на душу. А когда он сказал про собаку, я вздрогнула, и палец непроизвольно нажал на кнопку, меняющую частоту. Комнату наполнил мощный голос Сьюзи. Он рвал душу, вколачивая гвозди в мозг.