Марк Шейдер - Дмитрий Савочкин

Здесь, в застрявшей клети, на уровне ног стоящих возле ствола людей, я начинаю понимать, как себя чувствует футбольный мяч. Отсюда совсем другой взгляд на мир. Другой ракурс. Отсюда, с этой высоты, у тебя формируется совсем другое мировоззрение. Кажется, что каждый стоящий всегда может пнуть тебя ногой по голове. Ты так беззащитен, что хочется плакать. Ты можешь лишь попытаться доверять тем, кто стоит рядом и чьи ноги находятся на уровне твоей головы. Только так твоя жизнь может стать хоть немножечко светлее.

У футбольного мяча, наверняка, очень плохо с доверием.

Клеть содрогается и плавно начинает погружаться.

Во тьму.

Все включают коногонки, и Саня достает мяч. Здесь неудобно играть, неудобно даже просто катать его, но все мы хотим хотя бы прикоснуться к нему прежде, чем спустимся на дно шурфа. Там нам предстоит еще дорога к лаве, потом – приготовления. И только тогда мы обозначим ворота, поделимся и начнем играть.

В футбол.

Наша первая игра началась почти случайно и проходила далеко от забоя.

Мы сидели на матче «Шахтера» и «Днепра» и никак не могли решить, за кого нам болеть. Это интересный момент – если ты шахтер, живешь и работаешь на шахтах Западного Донбасса, ты всегда будешь футбольным болельщиком, но эта двойственность в том, какой клуб считать «своим», будет преследовать тебя до конца.

С одной стороны – «Шахтер», конечно, твой клуб. Даже если ты живешь далеко от Донбасса, например в Китае или в Англии, но ты шахтер, если ты – гроз, ты каждый день спускаешься под землю и добываешь уголь – ты будешь болеть за этот клуб, даже если он играет сегодня с лондонским «Арсеналом». «Шахтер» будто представляет на зеленом поле под ярким солнцем интересы всех шахтеров этой маленькой Земли. Это клуб-мечта, клуб – светлая часть твоей жизни. Зеленое поле. Яркое солнце. То, чего у тебя никогда не было. И шахтеры, шахтеры среди всего этого великолепия.

С другой стороны, ты был рожден и вырос в Днепропетровской области, именно в Днепр ты ходил на забастовки, именно в этой реке тебя крестили, ты здешний до мозга костей. На Донбассе, я имею в виду, на Большом Донбассе, в Донецке, или Горловке, или Краматорске, ты всегда будешь чужим, по большому счету. Ты принадлежишь к другому миру. Простое чувство патриотизма, непопулярное, забытое, непроизносимое вслух, но такое живое, заставляет тебя болеть за «Днепр».

Мы смотрели на то, как игроки гоняли мяч по полю, как они передавали его от одного к другому, когда мне в голову пришла эта идея. Шахтеры, в общем-то, не играют в футбол. Я не считаю те несколько минут вечером, после работы, когда нам представляется возможность побуцать мячик по красному, покрытому шлаком полю сорок метров на двадцать, – это не в счет. Я имею в виду ФУТБОЛ. Все эти игроки, которые перепасовываются у нас на глазах, проводят комбинации, отдают голевые передачи, делают подкаты сзади, организуют глухую оборону и переходят в стремительную контратаку, – это ведь совсем не те люди, которые день за днем рубят под землей породу.

А почему бы нам не попробовать поиграть в футбол?

– С кем? – спросил Саня.

– С «Володарскими», – сказал я.

Правила, которые я предложил, были просты. Мяч надо было забивать в «ворота» – кабинет директора шахты. Сначала надо было убежать от нападающих, хотевших пронести мяч к нам. Затем пройти центральную линию, войдя в ворота шахты имени Володарского. После этого ты сталкивался с защитниками – охраной администрации шахты. И уже тогда оставался один на один с вратарем – личной секретаршей директора.

Сложнее всего было придумать: как объяснить самому директору шахты, что ты делаешь в его кабинете, да еще и в обнимку с футбольным мячом.

Но очень скоро игра разнообразилась. Мы начали таскаться с мячами повсюду. Мы заходили с ними в генделыки выпить пива, ездили с ними за город на пикники, отправлялись с ними в гости к ребятам с других шахт. И, в конце концов, пронесли мяч в забой.

Саня выбирает Игоря.

Я выбираю Кролика.

Саня выбирает Романа.

И так далее.

Мы делимся старым дворовым методом, как в детстве. В детстве все мы любили футбол, еще до того, как стали каждый день спускаться в забой, еще до того даже, как расстались с мечтой уехать отсюда куда-нибудь, где круглый год светит солнце и все стоит в зелени. Каждый день после школы мы выбегали на улицу и шли в соседний двор, где было хоккейное поле. Летом на нем играли в футбол, и если мы приходили слишком поздно, то кто-нибудь уже его занимал, и тогда приходилось драться. Впрочем, если мы приходили первыми, то вскоре приходили пацаны из соседнего двора, или из этого, или еще из какого-нибудь, и нам все равно приходилось драться.

Сейчас, в забое, нам ни с кем не приходится драться. Мы делимся, потом кидаем жребий и определяем ворота. Мне больше нравится, когда наша команда защищает правые ворота, штангами для которых служат проходческий комбайн и аварийная ванна с водой. Но иногда нам достаются левые, между опорой штрека и стеной, небольшим гезенком. В общем-то, сами по себе эти ворота ничем не хуже, просто, если долбануться головой о породу, можно здорово повредиться, поэтому вратарь, который на них стоит, всегда играет осторожнее. А с другой стороны – и об комбайн тоже можно долбануться будь здоров, так что особенной разницы, по большому счету, нет.

Здесь не так уж много места, поэтому играть надо очень виртуозно, ну, знаете, в мини-футболе всегда больше простора для разных финтов. Вот так и здесь – ты должен аккуратно набивать мяч на одной ноге, ловко перепасовываться, при этом ни в коем случае нельзя толкать того, с кем ты играешь, – здесь достаточно один только раз не рассчитать силу, чтоб оставить противника инвалидом. Последний раз так аккуратно я играл лет десять назад – тогда, если нам не удавалось отвоевать хоккейное поле, мы шли играть в «квадрат».

«Квадрат» – это гимн изобретательности советского ребенка. Для этой игры не нужно было поле или какой-то инвентарь, даже столько человек, чтобы хватило на две команды. Для того чтобы играть в квадрат, тебе нужен был только кусок асфальта хотя бы пять метров на пять, мел и любой, даже резиновый, мячик. Играть можно было вдвоем, втроем, но лучше всего, конечно, было играть вчетвером.

На асфальте чертился мелом квадрат, который делился на четыре части – четыре составляющих его квадрата. В разных городах были разные правила, но обычно в центре чертился еще круг – не очень большой, но такой, чтобы в него можно было попасть мячом с расстояния. Каждый из четырех игроков становился в свое поле, и один из них подавал мяч – бил им в центральный круг, после чего мяч отскакивал к тому, на кого ты его направил. Мяч мог коснуться земли на твоем поле только один раз и до того, как ты сам коснешься мяча. Дальше твоя задача – перебросить мяч на чужое поле.

Если после касания твоего поля мяч улетел и коснулся земли за пределами квадрата – ты проиграл.

Если мяч уйдет от тебя – ты проиграл.

Если мяч коснется твоего поля второй раз подряд или после твоего касания – ты проиграл.

В итоге, чтобы удержать мячик в игре, тебе надо было набивать на носке, колене или на голове – касаться мяча можно было чем угодно, кроме рук. Ты принимал мячик, набивал его столько, сколько тебе хотелось, а потом отправлял в чужое поле. И если твой противник не успел его принять – он проиграл.

Если мяч уходил от его касания за пределы квадрата – он проиграл.

Если мяч касался его поля два раза подряд – он проиграл.

Проигравший получал одно штрафное очко и право следующим подавать мяч. Заработавший пять очков – выбывал из игры. Тогда мы продолжали втроем, а оставшуюся четверть квадрата считали «аутом». Когда выбывал второй – поле делилось пополам между двумя оставшимися игроками. Последний, кто оставался, – победил.

У нас были разные виды расправ победителя над проигравшими. Он мог просто загадывать желания – ну, например, тот, кто выбыл первым, должен был подбежать к Ленке и задрать на ней юбку. Или перебежать дорогу прямо перед КамАЗом. Или еще что-нибудь сделать. Но были и решения поинтереснее: например, победитель расстреливал проигравших мячом с трех метров или бил им поджопники.

Конечно, все хотели выиграть, а иногда, если дело касалось принципа, были готовы идти чуть ли не на жульничество. Обычно в правилах того или иного двора запрещали приемы, которые помогали победить быстро и без боя: например, в нашем дворе было запрещено «печатать», то есть, подойдя к границе, перебросить мяч на чужое поле и зафиксировать его на земле ногой резким ударом сверху.

У нас сейчас тоже многое запрещено. Если бы в отделе охраны труда нашей шахты знали, какие мы разработали правила для футбола в забое, они бы гордились нами.

Но они не знают наших правил.

Они не знают, что такое лава.

Человек, который всю жизнь провел на поверхности, никогда не узнает, что творится в забое.