Чёрный иней - Валентин Строкань

После четырёх часов движения они очень устали и думали лишь об одном: не потерять окончательно ориентации и побыстрее найти укрытие, ведь палатки не было. Когда спускались с ледника, неожиданно слева возник едва заметный силуэт морены. Но очень быстро выяснилось, что они перепутали морену с выходом коренных пород.

Двинулись дальше. Подъёмы чередовались со спусками, спуски — с подъёмами. Время от времени они падали на твёрдых скользких снежниках. Тяжелее всего приходилось Чёрному, хотя англичанин, как мог, старался облегчить тяготы напарника. Часто им приходилось то снимать лыжи, то снова их одевать...

В душу Гвоздя начала закрадываться мертвящая безнадёжность. Но на своём бурном веку он уже переживал подобные чувства и научился превозмогать себя. Гвоздь начал злиться. На войну, на метель, на врага, на англичан, на себя. Он бормотал свои солдатские заклинания, пытаясь удержаться на ногах:

— ... Наломались по горло... язык на плечах... хрен им в горло!..

И, в конце концов, начал свирепо ругаться.

Вдруг он замер. На северо-западе среди скал ему почудились два тусклых расплывчатых огонька. Они походили на свет из приоткрытых дверей землянки, обещая тепло и тишину. Он протянул руку, но в следующий миг понял, что это лишь фата-моргана, вероятно, следствие перенапряжения. Он просто увидел то, чего так жаждал.

Двигаться становилось всё тяжелее, ледяной вихрь выдувал из них не только тепло тела, но и всё земное тепло. Невыносимо холодный ветер проникал в душу, сбивал с ног, давил, корёжил. Хотелось хотя бы минуту покоя, но они понимали: после остановки уже не поднимутся, для того, чтобы выжить, надо двигаться, пусть даже ползком, но вперёд и только впёред.

Спрятаться бы где-нибудь в складках морены, отыскать пещеру...

Остановились на самом крае обрыва. Внизу торчали каменные лезвия скал. Плоская равнина спускалась в залив, а слева они узнали силуэты нескольких пиков, стало быть, вышли на гребень гор Сванлунд. Теперь их ожидал головокружительный спуск, но они были так измучены, что это испытание уже не пугало. Вот только бы англичанина не потерять...

Очередной порыв ветра сбил Гвоздя с ног и покатил по склону. Перекувыркнувшись, успел ощутить тупой удар, отдавшийся дикой болью, и потерял сознание.

18

«Красных, слава Богу, оказалось лишь четверо. Хотя преследовали пятерых. Всех их взяли ещё тёпленькими, в буквальном смысле слова. Метель усыпила их бдительность, они уснули и прозевали её конец. Можно считать, что мои ребята спасли им жизнь, ещё немного — и они бы замёрзли. Надо отдать должное поразительной интуиции командира «группы захвата» обер-фельдфебеля Рана. Он абсолютно правильно предугадал действия этих бандитов. В исключительно сложных условиях метели при полном отсутствии видимости он дальновидно спланировал передвижение своей группы, результатом чего и стало пленение противника. Те, правда, оказали сопротивление, но всё-таки удалось избежать кровопролития — наши ребята долго шутить не любят.

Поиски пятого ничего не дали. По-видимому, ему не так повезло — его навсегда пленила Арктика.

Почему-то я изначально был убеждён, что это красные. Англичане ни за что не полезли бы в такую даль, слишком ленивая нация, комфорт для них превыше всего. Хотя один представитель британских ВВС и был среди пленных. Из-за него, собственно, они и вмешались в драку. Удивительная халатность! Безответственность! Подбираться к нам (а у меня нет сомнений, что их целью был наш объект, — другого просто не может быть) за восемьсот километра, чтобы так глупо выдать себя?! Хотя, впрочем, на славян это похоже.

Распорядился привести своих в повышенную боеготовность, не исключено, что эта пятерка лишь часть десанта, хотя это и маловероятно. Большую высадку мы не могли бы проморгать. Суда «Фленсбург» и «Росток» прикрывают наш квадрат с моря, станция ведёт локацию всей полусферы, мы регулярно патрулируем весь периметр, пост визуального наблюдения контролирует наш сектор круглосуточно — система охраны продумана и надёжна.

Метель угомонилась, связь восстанавливается, и так или иначе, я должен сообщить в Центр о пленении вражеского десанта. Представляю себе угрюмые глубокомысленные физиономии наших пруссаков, сидящих в цоссенских бункерах. Стратеги с моноклями! Погрелись бы они здесь при минус сорока пяти и при арктическом «зефире»!

А к Рану надо присмотреться повнимательней».

Он пришёл в сознание от тиканья своих часов. Который час? Он силился подняться на ноги, лихорадочно соображая, где он и почему кругом темно. Когда после длительных усилий он выбрался из каменной ниши, то увидел, что метель стихла. Перед ним предстал крутой заснеженный склон с острыми зубцами скалистых пиков. Он вспомнил, как они пытались лавировать между валунами и увлекли за собой снег, как сильный порыв ветра свалил и покатил его... Кажется, он закричал. Потом навалилась темнота.

Он вспоминал, и от ужаса по телу струился холодный пот. Смотрел на вздыбившуюся страшными каменными зубцами наклонную плоскость и удивлялся собственному бесстрашию. Как мы здесь прошли?.. И сразу удивление сменилось острой, колючей до озноба мыслью: где остальные?!

Наверное, меня сюда закатило ветром, а потом снег забил горловину и не дал замёрзнуть... Сейчас, сейчас... Кто-то же остался в живых…

Работа согрела. Он попробовал найти рюкзак, но все его старания не увенчались успехом. Однако же хреново... порожним... ни сухарь погрызть, ни... да и боекомплект полегчал — осталось четыре магазина. Хорошо хоть, что автомат был перекинут через грудь... так под мышкой и болтается.

Однако наибольшее сожаление вызывала утрата тёплого свитера и пачки пшённого концентрата. Ох, етиттвоювкочерыжку!.. Один-одинёшенек, как перст, остался! Не может быть… должен же ещё кто-то... Скверное предчувствие заползало в душу... Не могли они без меня уйти… искали бы до последнего.

Внизу оказалось множество следов от лыж, снег был истоптан. Здесь была борьба, но ни гильз, ни пороховой гари он не нашёл. Неужели взяли?! Догнали? Выходит, напали на след? Не может такого быть... Но что же тогда?.. Переждали, а потом просто наткнулись? Нет, «просто наткнулись» не прокатит. Вычислили, гады. Профи! Маршрут наш просчитали и перехватили. Да и другого пути здесь, наверное, нет. Душегубы с мёртвой хваткой... А ребята, наверное, меня искали, не нашли и здесь под козырьком решили переждать, чтобы потом искать дальше. Значит, правильно я не поверил: не могли они меня бросить. Расслабились, может, даже закимарили... вёрст двенадцать на голодный желудок да в такой завирухе — не удивительно. Конец метели проворонили, здесь их и... Такие дела…

Он пытался трезво обдумать своё положение.

Так, патроны есть — уже легче. Лыжи, слава Богу... Опять-таки, живой — это, как по мне, большой плюс. Вольный, как птица...

Он ощупал пульсирующий болью затылок и едва не застонал.

Ну что ж? Из члена боевой группы он теперь превратился в самостоятельную боевую единицу! Между тем задания никто не отменял, да и он ещё ого-го!

Пустой желудок напомнил о себе голодными спазмами.

Немного в стороне, почти у самого края небольшого плато, в снегу что-то блеснуло. Или показалось? Он завертел головой, пытаясь опять поймать зрачками отблеск металла. Вот! Гвоздь подошёл и поднял присыпанный снегом нож с массивным лезвием. Это «мессер» Смаги... точно! Следов крови ни на лезвии, ни вокруг не было. Спокойно, Ваня! Мы ещё вернём этот ножичек хозяину. Хрен им, паскудам!

Потом он ещё раз внимательно осмотрелся вокруг. Исписанный лыжами снег уже стал жёстким, лыжню прихватило морозом, значит прошло не менее часа. Придётся догонять, а там... Обстановка подскажет.

Оттолкнувшись палками, он заскользил по лыжне на юг. Он знал: ближайшее будущее не обещает ничего хорошего.

19

«Вот Айхлер и показал своё мерзкое нутро. И пусть теперь кто-то упрекнёт меня в отсутствии проницательности!

Сегодня произошли весьма интересные события, заставившие меня иначе взглянуть и на нашего доктора, обер-лейтенанта Лангера. Честно говоря, их поведение, я имею в виду Айхлера и Лангера, произвело на меня достаточно гнетущее впечатление, и чем больше я думаю об этом и анализирую, тем более радикальные выводы приходится делать. Я долго пытался сформулировать и определить чувства, оставшиеся после того, что произошло, и не могу найти ничего более точного, как только — отвращение и растерянность. Именно, растерянность, хотя и стыдно сознаваться в этом сорокалетнему путешественнику и солдату.

А дело вот в чём. После предварительного допроса всех пленных, включая и англичанина, в полном соответствии с инструкцией, я составил рапорт в Центр и отослал его с посыльным к обер-лейтенанту Эрслебену. После чего его зашифруют и по эфиру передадут в Берлин. Пленные, как я и предвидел, не сказали ничего, только англичанин назвал свои имя, фамилию и номер части. Теперь нам следует дождаться прибытия «Фленсбурга» и передать их на судно. На этом наша миссия касательно их заканчивается. Так гласит инструкция, поскольку все силы нам необходимо сконцентрировать на выполнении поставленных ранее задач, да и физически мы не можем распыляться ни на что другое из-за отсутствия ресурсов как людских, так и всех прочих.