Молодая и покорная - Шайла Блэк

— Это не просто головная боль, — сказал он Лиаму.

— У нее хронические мигрени. В течение многих лет я таскал ее по разным врачам и каждый из них говорил, что эти боли связаны с гормонами. У нее всегда так бывает в начале цикла. Когда начинается приступ, тебе нужно заставить ее бросить все, что она делала до этого, дать ей лекарство и уложить в постель. Те таблетки, что я принес, обладают эффектом снотворного. От них она вырубится как минимум часов на десять, проследи за тем, чтобы ее сон проходил в тихой обстановке и с зашторенными окнами. Только так ей станет легче.

Рейн устало вздохнула.

— Макен, ты даже не даешь мне шанса объясниться.

С мольбой во взгляде, она повернулась к Лиаму.

— Мы можем поговорить об этом наедине?

Это выражение на ее лице, больно кольнуло Хаммера, ведь у него до сих пор еще были свежи воспоминания о том, как она использовала на нем этот прием, когда просила прощения или ждала одобрения.

— Нет, мы будем говорить при нем, Рейн. Он знает о тебе гораздо больше, чем, как я подозреваю, ты сама позволишь мне узнать. Поэтому нет смысла разговаривать наедине, я прав?

— Тогда… просто выслушай меня. Я чувствовала себя нормально до того, как начала носить еду, я думала, что успею закончить сервировать ужин прежде, чем боль станет невыносимой. Но мне резко стало хуже. Я не хотела объявлять об этом во всеуслышание и задерживать трапезу.

Она бросила быстрый взгляд на Хаммера.

— А ты прекрати представлять все таким образом, словно я специально скрывала от Лиама эту информацию.

Она снова вернула внимание своему Господину.

— Мне жаль, если для Вас это выглядело так, будто я пыталась что-то утаить. У меня и в мыслях такого не было, клянусь.

Выражая скептицизм, Лиам приподнял бровь.

— Миленькая речь, но я все еще не верю в то, что ты сделала бы это по собственной воле, если бы Хаммер не оставил тебе выхода. Я вообще сомневаюсь, что ты когда-нибудь позволишь мне увидеть настоящую себя.

Его ледяной тон отдавал холодной яростью, которой раньше Хаммер у него не слышал.

Рейн уставилась на него в изумлении, на ее лице явно читались страх и глубокая печаль.

— Это не правда.

Лиам вздохнул.

— Каждое утро я просыпаюсь с мыслью "в какое же дерьмо я наступлю сегодня?", ведь ты как всегда, то забудешь предупредить меня о чем-нибудь, то просто напросто решишь, что мне не нужно этого знать. Как ты думаешь, я должен заботиться о тебе, если ты элементарно не хочешь делиться? А я, между прочим, люблю тебя. Сильно.

От этих слов у Хаммера едва не подогнулись колени. Ведь весь прошедший месяц, он как последний идиот, только и делал, что воображал, как Лиам, притащив с собой Рейн, вломится к нему в кабинет и откажется от нее, аргументировав свое решение тем, что она слишком упряма и подозрительна. Но услышав, как Лиам открыто говорил о любви, которую он испытывал к ней, и, зная при этом, что Рейн думала, что она нуждалась в нем… Хаммер опасался, что в ближайшем будущем, этот день точно не наступит.

— Ты говорила, что заботишься обо мне, и что хочешь моего господства, — продолжил Лиам.

— Ты все еще не доверяешь мне достаточно, чтобы обсуждать со мной свое здоровье. Это нарушение Кодекса под номером 101, саба, и ты прекрасно знаешь это. Я в крайней степени разочарован, Рейн.

Лиам отвернулся, и на ее глаза навернулись слезы.

— Хаммер, спасибо, что сообщил мне о проблемах моей сабы. Я сам постараюсь решить их, и с этого момента, прошу тебя больше не лезть не в свое дело.

Хаммер рассердился.

Лиам просил его отвалить? Хрен он этого дождется! Особенно, когда дело касается Рейн, которая находится в таком плачевном состоянии, что, кажется, она скоро задохнется в своих стенах, которыми сама же себя и окружила. Ему необходимо сделать шаг вперед, а не отступать назад.

Внезапно, с трудом сглотнув, Рейн быстро заморгала и покачнулась на ногах. Хаммер сделал резкий вдох. Черт, он знал эти симптомы…

Окинув быстрым взглядом беспорядок на обеденном столе, он бросился к нему и схватил пустую миску, в которой до этого лежала зеленая фасоль. Пока он бежал к ней обратно, Рейн, схватившись за живот обеими руками, упала на колени и вскрикнула.

— Лиам, — закричал Хаммер, пытаясь просунуть ей под лицо миску.

— Ее сейчас стошнит.

Щурясь от света, проникающего через открытые окна, Рейн отодвинула миску в сторону. Ее лицо исказилось от боли.

— Я в порядке.

— Не пори чушь! — прорычал Хаммер, после чего обратился к Лиаму.

— Она слишком долго терпела. Очень скоро ей станет совсем плохо.

Лицо Лиама прочертило беспокойство, когда он поднял Рейн на руки и вышел с ней из комнаты. Схватив со стола ее таблетки, Хаммер протиснулся мимо Лиама, чтобы на всякий случай держать миску поблизости от ее лица.

— Неси ее в ванную, — крикнул он, когда Лиам распахнул ногой дверь в их комнату.

Рейн вздрогнула и отвернулась от него.

— Убери эту миску подальше. От нее воняет зеленой фасолью.

Хаммер не сдвинулся с места.

Оказавшись в ванной, Лиам осторожно поставил Рейн на ноги. Стоило Рейн ощутить под собой твердую поверхность, как она тут же вытолкнула мужчину из помещения, и хлопнув дверью, задвинула щеколду.

От шока Хаммер даже приоткрыл рот, у него буквально чесались ладони от желания как следует встряхнуть Лиама и потребовать у него, чтобы тот вышиб дверь и разрушил гребаные стены, которыми отгородилась Рейн, как в прямом, так и в переносном смысле.

Хотя с другой стороны, ему было жаль этого бедного ублюдка. Как Доминант, Лиам не допустил ни единой ошибки на пути своего сближения с Рейн. Но сейчас, он выглядел абсолютно выбитым из колеи. Даже не так, он выглядел раздавленным. Мужчина просто не знал, как помочь Рейн. А ждать момента, когда гордая девочка сама попросит его об этом — бессмысленно! Скорее можно было рассчитывать на личную встречу с зелеными человечками.

Пребывая в гневе, Хаммер забарабанил в дверь.

— Рейн, открой эту гребаную дверь!

****

Сет оказался прав, все это как нельзя лучше можно было описать одним ёмким словосочетанием "долбанная мыльная опера". Все произошедшее за последние несколько ужаснейших дней совершенно не имело даже намека на смысл. Единственным плюсом за последнее время можно назвать лишь тот факт, что у Рейн началась менструация. Но его недолгое облегчение быстро сменилось острой болью от ее молчаливых слез.

Лиам закрыл глаза.

Этот День Благодарения стал его персональным адом. Сегодня ему было не за что благодарить доброго Боженьку. Успев подумать, что его ярость достигла своего возможного предела, Лиам в очередной раз убедился в том, что Хаммер лучше знал Рейн в интимном плане, во всех оттенках смысла слова "интимный". И этот удар был гораздо сильнее всех, что мог ему отвесить Хаммер.