Барышня ищет работу - Салма Кальк

устала, я очень устала. Я поняла, что не могу больше находиться под этим взглядом, который, казалось, хотел докопаться до чего-то, что скрыто у меня внутри, но я ничего об этом не знаю.

— Как это — не объясняла?

— Можно подумать, детям всегда всё объясняют. Просто надела мне на шею, давно, я даже не скажу, сколько лет мне тогда было. И строго-настрого запретила снимать.

— И вы не спрашивали, отчего так?

— Не спрашивала. А потом уже и спрашивать не у кого стало.

— Как звали вашу бабушку? Бабушка по отцу или по матери?

— По отцу, и того отца я не видела никогда, они и расписаны-то с мамой не были.

— Вы хотите сказать — не венчались?

— Я имею в виду государственную регистрацию брака, — и тут до меня дошло, что здесь-то может быть только венчание, и ничего больше!

— Диво дивное. Имя вашей бабушки, Ольга Дмитриевна, немедленно!

Он надавил — я прямо поняла, как надавил. Стало очень страшно, на ровном месте — страшно, без какой-либо причины. Просто сердце заколотилось, и если бы волосы не были придавлены повязкой, то встали бы дыбом непременно.

— Рогнеда Витольдовна Спасская её звали, — прошептала я.

Давление тут же исчезло, лицо Соколовского выражало полнейшее недоумение.

— И почему я с ней не был знаком?

— А должны были?

— Некромантов мало, хоть в империи, хоть за пределами.

— И вы полагаете, что знаете всех? — спросила я.

Он пожал плечами, смотрел на меня, думал что-то.

— Знаете, Зимин, я предполагаю вот что. Ваша пациентка жила где-то за границей, в какой-нибудь русской общине, где дозволены и гражданские браки в том числе, и может быть, что-то ещё. Видимо, её помянутые родичи остались где-то там. И что-то случилось, и если госпожу Филиппову и впрямь перекинуло к нам порталом или тенями, то это может объяснить и её внезапное появление, и некоторые странности в речи и поведении. Она называла вам какие-нибудь приметы тех мест, откуда взялась на наши головы?

— Названия, имя своей старшей родственницы, — подтвердил Зимин.

— Можно попробовать поискать зацепку. Потому что откуда-то она ведь взялась, это несомненно. И весьма любопытно, почему некая госпожа Спасская надела на неё в раннем детстве некромантский амулет.

— Какой некромантский амулет? — не поверила я.

— Достаточно сильный, — сообщил он. — Сейчас проверим одну мою догадку, Зимин, прикройтесь.

Я не успела ничего возразить, когда из его раскрытой ладони вдруг выползло серебристое щупальце и потянулось ко мне. И это было так страшно, что вдруг резко кончился воздух, я поняла, что не могу вздохнуть, а щупальце всё приближалось. И когда оказалось возле моего лица, я канула в темноту.

16. Целое состояние

16. Целое состояние

Я пришла в себя только на следующий день. Мои соседки как увидели, что я зашевелилась, сразу же переполошились, и Анна побежала звать доктора. Мне было велено лежать, пока он не придёт и не разрешит вставать.

Правда, Зимин пришёл сразу же.

— Рад видеть вас в добром здравии, Ольга Дмитриевна, — сказал он. — Лежите, глаза не открывайте, я посмотрю, что у вас и как.

Я только вздохнула. Лежать — так лежать. Уже знакомый прогрев руками, наверное, что-то показал, Зимин стряхнул ладони и разрешил сесть.

— Что со мной было, Василий Васильевич?

— Типичная реакция обычного человека на силу некроманта, — пожал он плечами. — Я знать не знаю, что хотел увидеть Соколовский, но я сказал ему, что так нельзя.

— А… что мой крестик? — я ощупала шнурок на шее, крестик был на месте. — Что с ним не так, почему господин Соколовский обозвал его каким-то там некромантским амулетом? С чего это вдруг?

— Тут он видит больше моего, и значит — у вашего крестика есть такая особенность.

— Какая особенность? И почему он не защитил меня?

— Вы знаете, как работает амулет некроманта?

— Откуда бы? Я до господина Соколовского не встречала ни одного.

— Он препятствует распространению силы некроманта изнутри, а не защищает от той, что пришла снаружи. Защищаться нужно совершенно иначе.

— Можно, я стукну вашего некроманта по голове? — спросила я. — Чтобы не проводил таких экспериментов с живыми людьми.

Я не слишком-то поняла про амулет и защиту. Ну да разберусь, непременно разберусь.

— Я провёл беседу, — Зимин вздохнул. — Он обещал поискать ваши украденные документы. И ещё кого-то из полицейских магов привлечь к этому делу.

Я подумала, что не знаю, как лучше — чтоб нашёл или чтоб нет. Но… где-то же эти документы есть? Вряд ли бросили в печку? Ладно, если вдруг найдут — там и подумаем.

Зимин посчитал мой пульс, посмотрел ещё что-то, видимое только ему одному, и разрешил вставать, умываться и есть. По времени это уже был обед, мне его принесли Анна со Стешей. Неплохая уха, свежий хлеб, чай с какими-то травками — отличный просто обед.

И ещё они рассказали, что вечером было шумно — доктор прямо орал на Соколовского, чего себе обычно не позволяет. И орал, что так нельзя с живыми людьми вообще, а с восстанавливающимися после нападения — так и вовсе. Соколовский выслушал это всё, повинился и был таков.

А после обеда я снова завернулась в одеяло и пошла к доктору в кабинет.

Пришлось подождать — он, сказала Акулина, в операционной, там кто-то топор на ногу уронил. Что ж, дело житейское, бывает и так. Но я подремала немного и дождалась.

— Ольга Дмитриевна, что случилось? — я даже не заметила, как он подошёл.

— Мне нужно поговорить с вами.

— Извольте, — он распахнул дверь в кабинет и пригласил меня войти.

— Благодарю вас, — кивнула я. — Скажите, Василий Васильевич, можно ли мне работать здесь, в больнице? Я умею выполнять все нужные работы по кухне, умею убираться, умею делать перевязки, компрессы и что там ещё бывает, — ещё умею уколы ставить, но ставят ли они тут уколы? — Ещё умею читать, писать, заниматься с детьми, но у вас тут нет детей, только взрослые. Умею шить и вязать. Если бы было, из чего, сшила бы занавески на окно в палату, а