Любовь и зависимость - Стентон Пил

Фундаментальное отличие здесь — и в аддикции тоже — это разница между желанием роста и нового опыта и желанием застоя и незатронутости. Джозеф Коэн цитирует аддикта, который говорит: "Самое лучшее... - это смерть". Где жизнь кажется бременем, полным неприятной и бесполезной борьбы, там аддикция — способ капитуляции. Разница между аддиктом и неаддиктом — это разница между восприятием мира как своей сцены или как своей тюрьмы. Эти противоположные ориентации можно использовать как стандарт для определения того, является ли субстанция или деятельность аддиктивной для определенного человека. Если то, чем он занимается, увеличивает его способность жить - дает ему возможность работать эффективнее, любить прекраснее, больше ценить вещи вокруг себя и, наконец, если это позволяет ему расти, изменяться и развиваться тогда это не аддикция. Если, с другой стороны, это уменьшает жизненность — делает его менее привлекательным, менее способным, менее чувствительным, если оно ограничивает его, подавляет и вредит ему, тогда это — аддикция.

Этот критерий не означает, что занятие обязательно аддиктивно, если оно сильно поглощает субъекта. Когда он может действительно занять себя чем-то серьезно, в противоположность поиску самых общих, поверхностных качеств, -он не аддиктивен. Аддикция отмечена интенсивностью потребности, которая одна мотивирует человека подвергать себя повторно примитивнейшим ощущениям, прежде всего эффектам интоксикации. Героиновые аддикты больше всего привязаны к ритуальным элементам употребления наркотика, таким как акт инъецирования героина, к стереотипизированным отношениям, связанным с его поиском и приобретением, не говоря уже о мертвящей предсказуемости действия, оказываемого наркотиком.

Когда опыт приносит человеку наслаждение и энергизацию, он хочет продолжать его дальше, освоить его больше, понять его лучше. Аддикт, с другой стороны, хочет только сохранить ясную и определенную рутину. Это, конечно, не должно касаться только героиновых аддиктов. Когда мужчина или женщина работает исключительно для того, чтобы скорее увериться в том, что работает, чем имея позитивное желание сделать что-то, тогда занятие работой для такого человека компульсивно, это так называемый синдром работоголика. Такого человека не заботит то, что продукты его усилий, все другие сопутствующие обстоятельства и результаты того, что он делает, могут быть бессмысленными или, хуже того, вредными. Таким же образом и жизнь героинового аддикта включает в себя дисциплину и проблемы, решаемые при приобретении наркотика. Но он не может поддерживать в себе уважение к этим усилиям перед лицом общественного суждения о том, что они неконструктивны и, хуже того, порочны. Аддикту трудно почувствовать, что он сделал что-то ценное, хотя он лихорадочно работает для достижения своей цели четыре раза в день.

С этой точки зрения, хотя мы можем чувствовать искушение назвать посвятившего себя своему делу художника или ученого аддиктивно приверженным работе, определение аддикции к ним не подходит. Могут быть элементы аддикции в погружении в уединенную творческую работу, когда это вызвано неспособностью иметь нормальные отношения с людьми, но великие достижения часто требуют сужения фокуса. Что отличает такую концентрацию от аддикции, так это то, что художник или ученый не спасается от нового и неопределенного в предсказуемом, успокаивающем состоянии дел. Он получает удовольствие от

творчества и открытий в своей деятельности, удовольствие, которое иногда надолго откладывается. Он движется к новым проблемам, оттачивая свои умения, идя на риски, встречая сопротивление и фрустрацию, и всегда испытывая себя. Поступать по-другому это конец его творческой карьеры. Каким бы ни было его личностное несовершенство, его вовлечение в работу не уменьшает его целостности и способности жить, и, таким образом, не подвигает его к желанию убежать от себя. Он соприкасается с трудной и требовательной реальностью, и его достижения открыты для обсуждения тех, кто занимается тем же, и кто решит, какое место он займет в истории своей дисциплины. Наконец, его работа может быть оценена по тем преимуществам и удовольствиям, которые она приносит человечеству в целом.

Работа, социализация, еда, питье, молитва - любая регулярная часть жизни человека может быть оценена с точки зрения вклада (позитивного или негативного), который она вносит в качество его опыта. Или, в другом ракурсе, природа общего отношения человека к жизни будет определять характер любого из его привычных занятий. Как заметил Маркс, попытка отделить одно занятие от остальной жизни ведет к аддикции:

"Нелепо верить... что можно удовлетворить одну страсть в отрыве от всех остальных без удовлетворения себя, целостного, живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный, сепаратный характер, если она конфронтирует с субъектом как чуждая сила, ... в результате, этот индивид получает одностороннее, изуродованное развитие (цит. по Эрих Фромм, "Вклад Маркса в знание о человеке").

Такие принципы могут быть применимы к любым вещам или действиям, вот почему многие занятия, не связанные с наркотиками, отвечают критериям аддикции. Наркотики, с другой стороны, не являются аддиктивными, если служат для достижения больших целей в жизни, даже если этой целью является увеличение самоосознавания, расширение сознания или просто удовольствие.

Способность извлекать позитивное чувство наслаждения из чего-то, делать нечто, потому что оно приносит радость — это, фактически, принципиальный критерий неаддиктивности. За этим следует неизбежное возражение, что люди принимают наркотики для наслаждения, однако, для аддиктов это не так. Аддикт не считает героин приносящим удовольствие сам но себе. Скорее, он использует его, чтобы уничтожить те проявления своей среды, которых он боится. Сигаретный аддикт или алкоголик мог однажды наслаждаться курением или выпивкой, но к тому времени, когда он становится аддиктом, он вынужден использовать вещество только для поддержания себя на переносимом уровне существования. Это процесс толерантности, через который аддикт приходит к принятию аддиктивного объекта в качестве чего-то, необходимого для своего психологического выживания. То, что могло быть когда-то позитивной мотивацией, превращается в негативную. Теперь это — скорее вопрос необходимости, чем желания.

Следующий (и связанный с этим) признак аддикции — это то, что исключительная тяга к чему-то сопровождается потерей разборчивости по отношению к объекту, который эту тягу удовлетворяет. На ранних стадиях отношений аддикта с веществом он мог желать особого качества приносимого им переживания. Он надеется на определенную реакцию и, если она не наступает, не удовлетворен. Но после определенной точки аддикт уже не может отличить хорошую от плохой версии такого переживания. Все, о чем он заботится — это что он хо-

чет чего-то и добивается этого. Алкоголик не интересуется вкусом доступного ему напитка, так же и компульсивный обжора не очень разборчив в том, что бы такого съесть, если поблизости есть еда. Разница между героиновым аддиктом и контролируемым потребителем героина — в способности различать условия употребления наркотика. Зинберг и Джекобсон обнаружили, что контролиру-мые потребители наркотиков взвешивают множество прагматических соображений - сколько стоит наркотик, насколько хорошо его качество, привлекательна ли собравшаяся компания, на что еще он может потратить это время — прежде чем воспользоваться представившимся случаем. Такие выборы не существуют для аддикта.

Поскольку его ощущения — лишь подражание базисному переживанию, к которому стремится аддикт, он не осознает вариаций в своем окружении (и даже в самом аддиктивном ощущении), пока определенный ключевой стимул гарантированно присутствует. Этот феномен наблюдается у потребителей героина,

ЛСД, марихуаны, спида (метамфетамина) или кокаина. Если потребители малых доз, нерегулярные или новички очень зависимы от ситуационных моментов для достижении настроя, позволяющего наслаждаться путешествиями, то тяжелые потребители или аддикты почти совершенно не учитывают этих переменных. Этот критерий, как и все остальные, применим к аддиктам и в Других областях жизни, включая любовных.

Аддикция, будучи избеганием реальности, равносильна подмене личной системы смыслов и ценностей публично принятыми стандартами. Чтобы поддерживать такой отчужденный взгляд на мир, естественно желание разделить его с другими; фактически, этот взгляд часто и перенимается от других. Понимание процесса объединения группы вокруг особых навязчивых действий и систем убеждений - важный шаг в исследовании того, как группы (включая пары) могут сами содержать в себе аддикцию. Рассматривая способы, которыми группы аддиктов строят свои собственные миры, мы получим существенные инсайты в социальных аспектах аддикции, и - что прямо из этого следует - в социальных аддикциях.