Любовь и зависимость - Стентон Пил

других сортов. Чтобы сделать это, нам нужна концепция аддикции, которая делает ударение на том, каким способом люди интерпретируют и организуют свой опыт. Как говорит Пэйтон, мы должны начать с человеческих потребностей, а потом спросить, как наркотики отвечают этим потребностям. Какую психологическую выгоду привычный потребитель ищет в наркотике? (См. Приложение F ). Что говорит о нем тот факт, что он нуждается в таком виде удовлетворения, и каковы последствия его достижения? Наконец, что это говорит нам о возможностях аддикции к тем вещам, которые не являются наркотиками?

Во-первых, наркотики обладают реальными эффектами. Хотя эти эффекты могут быть подделаны или маскированы плацебо, ритуалами употребления и другими средствами манипуляции человеческими ожиданиями, в конечном итоге существуют специфические действия, производимые наркотиком, которые отличают один наркотик от другого. В некоторых случаях не действует ничто другое, кроме эффекта определенного вещества. Например, при демонстрации того, что курение сигарет является истинной наркотической аддикцией (скорее, чем аддикцией к курению как действию), Эдвард Бречер цитирует работы, в которых было установлено, что люди сильнее затягиваются сигаретами с пониженным содержанием никотина. Таким же образом, есть данные, что одного только названия героина достаточно для запуска сильных реакций у индивидов, подвергнутых действию плацебо или инъекционного ритуала. Должно быть что-то в героине, что порождает аддиктивные эффекты различной остроты, которыми огромное количество людей реагирует на него. Ясно, что реальные эффекты героина — или никотина — продуцируют состояние бытия, которого этот человек желает. В то же время, наркотик символизирует это состояние бытия даже тогда, как Чейн обнаружил среди Нью-Йоркских аддиктов, когда прямого эффекта наркотика нет или он очень мал. В этом состоянии бытия, каким бы оно ни было, и лежит ключ к пониманию аддикции.

Наркотики, барбитураты и алкоголь подавляют в употребляющем осознавание тех вещей, о которых он хочет забыть. В терминах их химического действия, все три вещества являются депрессантами. Например, они тормозят рефлексы и чувствительность к внешней стимуляции. Героин в особенности отделяет личность от болезненных чувств, уменьшая осознание физического и эмоционального дискомфорта. Потребитель героина переживает так называемую "ситуацию тотального влечения"; его аппетит и сексуальность подавлены, и его мотивация к достижению □- или чувство вины за недостижение — также исчезает. Таким образом, опиаты удаляют воспоминания и беспокойство по поводу неразрешенных вопросов, редуцируя жизнь до единственного стремления. Героиновый или морфиновый приход не сам порождает экстаз для большинства людей. Скорее, опиаты желанны потому, что приносят долгожданное облегчение от других ощущений и чувств, которые аддикт находит неприятными.

Притупление чувствительности, успокаивающее чувство, что все хорошо — мощное переживание для некоторых людей. Возможно, лишь немногие из нас полностью невосприимчивы к его призыву. Аддикты же тотально зависят от такого переживания потому, что оно придает их жизни структуру и безопасность, по меньшей мере субъективную, защищая их от давления нового и требований жизни. Вот к чему они имеют аддикцию. Но вместе с тем, поскольку героин уменьшает ментальную и физическую активность, он снижает и привычную для употребляющего способность так или иначе справляться со своим миром. Другими словами, когда он находится под действием наркотика и чувствует облегчение от своих проблем, он менее способен иметь с ними дело, и, таким образом, становится менее подготовленным для конфронтации с ними, чем он был

до этого. И конечно, когда он лишен ощущений, даваемых ему наркотиком, он чувствует себя напуганным и дезориентированным, что осложняет его реакцию на физические симптомы, которые неизменно вызывает прекращение приема наркотика. Это — крайняя степень синдрома отнятия, которая иногда наблюдается у героиновых аддиктов.

Галлюциногены, такие как пейот и ЛСД, в общем не аддиктивны. Возможно, однако, что образ себя у данного индивида будет базироваться на представлениях, полученных в условиях особого восприятия и интенсивного переживания, обеспечиваемого регулярным приемом галлюциногенов. В этом редком случае человек будет зависим от галлюциногена в получении ощущения, что он имеет безопасное место в мире. Тогда он будет регулярно искать наркотик и соответствующим образом травматизируется, когда будет его лишен.

Марихуана, как одновременно мягкий галлюциноген и седатик, может употребляться аддиктивно, хотя это менее распространено сейчас, когда наркотик в основном принят. Но в случае стимуляторов никотина, кофеина, амфетамина и кокаина — мы найдем в нашем обществе широко распространенную аддикцию, и параллель с депрессантами поражает. Парадоксальным образом, возбуждение нервной системы наркотиком-стимулятором служит привычному потребителю защитой от эмоционального воздействия внешних событий. Таким образом он скрывает напряжение, причиной которого является взаимодействие с окружением, и воспроизводит неизменное постоянство каждого ощущения на своем месте. В работе "Хроническое курение и эмоциональность" Пол Несбитт обнаружил, что, в то время как курильщики вообще более тревожны, чем некурящие, они чувствуют себя более спокойными, когда курят. С постоянно повышенными частотой сердечных сокращений, кровяным давлением, сердечным выбросом и уровнем сахара в крови, они закалены и приучены к вариациям внешней стимуляции. Здесь, как и в случае с депрессантами (и в отличие от галлюциногенов), искусственное постоянство - лейтмотив аддиктивного опыта.

Первичное действие стимулятора — дать человеку иллюзию энергизации посредством освобождения накопленной энергии для ее немедленного использования. Поскольку ее затраты не возмещаются, хронический потребитель стимуляторов живет на заимствованной энергии. Так же, как и потребитель героина, он ничего не делает для того, чтобы создать или восполнить свои основные ресурсы. Его истинное физическое Или эмоциональное состояние спрятано от него самого за искусственной приподнятостью, получаемой от наркотика. Если наркотик отнять, он переживает полностью и сразу свое актуальное положение

— теперь уже это истощение - и чувствует себя совершенно разваленным. И опять, как и в случае с героином, аддикция не есть не относящийся к делу побочный эффект, она коренится в самом действии, присущем наркотику.

Люди воображают, что героин успокаивает, а также вызывает пристрастие; что никотин или кофеин придают энергии, и к тому же заставляют вас принять еще. Такое заблуждение, попытка разделить то, что в реальности является двумя сторонами одной медали, лежит за тщетными поисками неаддиктивного обезболивающего. Аддикция - не таинственный химический процесс; она логически вытекает из того, как наркотик позволяет человеку чувствовать себя. Когда мы поймем это, мы сможем увидеть, каким естественным (хотя и нездоровым) процессом она является (см. Приложение G). Человек снова и снова ищет искусственного ощущения, будь то сонливость или оживление, которое не обеспечено органическим балансом всей его жизни как целого. Возможность его достижения скрывает от него тот факт, что мир его психологического вос-

приятия становится все более удаленным от реального состояния его тела или его жизни. Когда прием прекращается, аддикт начинает болезненно осознавать противоречие, с которым он теперь должен как-то обходиться без защиты. Это

- аддикция, будь то общественно приемлемая или та, последствия которой осложняются еще и социальным неодобрением.

Прозрение о том, что и стимуляторы, и депрессанты имеют последействие, которое разрушает те непосредственные ощущения, которые вызывают вещества

— начальная точка всеобщей теории мотивации, предложенной психологами Ричардом Соломоном и Джоном Корбитом. Их подход объясняет наркотическую ад-дикцию как лишь одну из набора основных человеческих реакций. Согласно Соломону и Корбиту, большинство ощущений сопровождаются последействием противоположного характера. Если изначальное ощущение неприятно, последействие приятно, как чувство облегчении, когда проходит боль. При повторяющемся действии интенсивность последействия растет, пока не станет доминантой почти с самого начала, нейтрализуя даже непосредственный эффект собственно стимула. Например, новичок в прыжках с парашютом начинает свой первый прыжок в ужасе. Когда все заканчивается, он слишком ошеломлен, чтобы чувствовать большое положительное чувство облегчения. По мере того, как он практикуется в прыжках, он начинает совершать свои приготовления с напряженной бдительностью, которую больше не ощущает как мучение. После прыжка же он переполнен радостью. Так позитивное последействие одолевает изначально негативную стимуляцию.