Джулия. Сияние жизни - Ева Модиньяни

Тропинка привела их к карусели. Деревянные лошадки, прикрепленные к вертящемуся помосту металлическими шестами, раскрашенными золотыми и синими полосками, уже оторвали от земли передние ноги, готовясь начать головокружительный бег. Старушка боком примостилась на одну из них, а Марисоль, убедившись, что ее подопечная сидит надежно, вскочила на другую. Карусель медленно пришла в движение, и синьора Вассалли под звуки карильона,[1] повторяющего тему колыбельной Брамса, поехала по кругу, приветственно махая рукой неизвестно кому.

Глядя на ее счастливое лицо, Марисоль засмеялась: ей тоже стало легко и весело, как бывает только в детстве.

– Как хорошо, как прекрасно! – не уставала повторять старая дама, проезжая круг за кругом. – Сколько месяцев я об этом мечтала! Да не месяцев, лет. А папе стеснялась сказать, думала, он меня на смех поднимет. Спасибо, милая, что привезли меня сюда. – С этими словами она оперлась на руку девушки, помогавшей ей в эту минуту спуститься на землю. – Я ведь знаю, кто вы. А вы знаете, что я знаю?

Марисоль опять засмеялась. Эта необыкновенная старая женщина с чистым, как у ребенка, мировосприятием все время ставила ее в тупик своими наивными и вместе с тем проницательными вопросами.

– И кто же я, по-вашему? – с некоторой опаской спросила Марисоль.

– Мой ангел-хранитель. Я сразу это поняла, когда ваша машина остановилась у калитки.

Марисоль облегченно вздохнула и повела синьору Вассалли дальше, туда, где на фоне розового заката возвышался на одиноком зеленом холме старинный замок с башнями и зубчатыми стенами.

– А там замок Лазурного принца, – сказала она.

– Я именно так его себе и представляла, – любуясь замком, заметила старушка. – А где сейчас сам принц?

– Он недавно ускакал на своем волшебном коне. Возможно, на охоту или освобождать Белоснежку.

– Как странно, – прислушавшись, сказала синьора Вассалли, – здесь не слышно птичьих голосов. А ведь рядом с Белоснежкой и Лазурным принцем всегда птицы, бабочки, зверюшки. Птицы поют им свои песни, бабочки машут крыльями, белочки скачут с ветки на ветку. Может быть, это ненастоящая сказочная страна? – Она присела на деревянную скамейку и наклонилась за цветком. – И ромашка совсем не пахнет, – добавила она, поднося к носу цветок. – Марисоль, она же искусственная! Посмотрите, трава тоже искусственная, нас с вами обманули!

Она подняла на свою спутницу растерянный взгляд, ее глаза стали наполняться слезами.

– Ну и что ж, что искусственная, – бодро возразила Марисоль, – нам с вами все равно ведь нравится, правда?

– Вы правы, ангел мой, – согласилась старушка, – нам здесь нравится, и все же даже ненастоящие цветы должны пахнуть. Когда-то я тоже любила фантазировать. Укачивая своего маленького сына, я представляла себе, что его отец самый настоящий принц. Он меня очень любил, но его семья была против нашего брака. Знаете, эти французские аристократы вечно кичатся своей голубой кровью и, как огня, боятся мезальянса. Но сердцу не прикажешь, сердце не признает условностей. Он был авиатор. Однажды он пролетел над моим домом низко-низко – хотел увидеть меня и нашего сыночка. Я назвала его Франко, чтобы намекнуть ему о его французском происхождении. Но больше самолет не прилетел. Я ждала день за днем, год за годом, но напрасно, наверное, принц женился на принцессе.

– Вас можно часами слушать, вы так интересно рассказываете, – сказала Марисоль. – Но нам надо идти, время принимать лекарство.

– Мы покидаем Страну сказок? – испугалась синьора Вассалли.

– Нет, мы останемся здесь столько времени, сколько вы захотите, – уверила ее Марисоль и, открыв железную дверь, провела свою гостью по ослепительно белому коридору в большую комнату, сверкающую стеклом и металлом. Посреди этой ультрасовременной гостиной стоял накрытый стол: два прибора, блюдо с дыней и ветчиной, фрукты в высокой вазе, медовый торт и несколько флакончиков с лекарствами.

– Там было лучше, – заметила старая дама.

– А мы выпьем лекарства, пообедаем, а потом вернемся обратно, – успокоила ее Марисоль.

– Где туалет?

– Я покажу вам. – Марисоль проводила старушку в маленькую, сверкающую чистотой туалетную комнату и, закрыв за ней дверь, почти бегом вернулась в гостиную, отперла ключом ящик комода и достала радиотелефон. Выдвинув антенну, она поспешно набрала номер и сказала вполголоса:

– Все в порядке. Она просто счастлива. Идея и в самом деле была отличная.

Несколько секунд Марисоль слушала своего собеседника.

– Хорошо, сделаю прямо сейчас.

Когда синьора Вассалли вернулась из туалета, Марисоль уже поджидала ее с «Полароидом» в руках.

– Я хочу сделать фотографию на память, – сказала она, – улыбнитесь, пожалуйста.

Но старушка неожиданно рассердилась.

– Ни за что! – сказала она, нахмурившись. – Думаете, я забыла, что сегодня мой день рождения? Ошибаетесь, милая, я все помню! Я помню, что мой сын обещал мне сюрприз, а сам обманул.

– А если обещанный сюрприз – это и есть Страна сказок, по которой мы с вами только что гуляли? – спросила Марисоль, выбирая подходящий момент, чтобы нажать на кнопку фотоаппарата.

– Действительно. – Синьора Вассалли задумалась. – Как же я об этом не догадалась? Ах, моя бедная голова, совсем плохо стала работать! – Неожиданно ее лицо озарилось улыбкой, и она с восторгом воскликнула: – Как прекрасно жить на свете!

Фотография получилась хорошая: синьора Вассалли, стоя у изысканно накрытого стола, улыбается в объектив счастливой улыбкой.

Глава 13

В Джорджтауне шел дождь. Из окна своего офиса Луи Фурнье видел лишь сплошную серую завесу, и его сердце сжимала тоска. Барабаня пальцами по столу, он вспоминал точно такой же дождливый день в Париже, когда от него ушла жена. Ее новый избранник был богат и мог обеспечить ее всем, в чем она нуждалась. Правда, жена назвала ему другую причину. Она сказала, что все дело в его мрачном, занудном характере, что она устала от его постоянной ипохондрии, что он сам не умеет радоваться жизни и отравляет жизнь ей. Что ж, возможно, она права. Ему не удалось сделать ее счастливой, потому что он действительно не знает, что такое счастье.

Разошлись они без сцен, как цивилизованные люди, хотя тяжело было обоим. Вскоре Луи получил предложение от Жоржа Бертрана приехать сюда, на Каймановы острова, чтобы возглавить контору несколько сомнительного свойства.

Когда начинался сезон дождей, Луи Фурнье впадал в депрессию. Он тосковал по Парижу, по жене, которую не переставал любить, по дому в Нейи-сюр-Сен, по комфортной жизни. Мечты юности о блестящей карьере не осуществились, к сорока годам он мало чего достиг в жизни. Предложение Бертрана он принял потому, что рассчитывал и сам обогатиться в этом безналоговом раю, где крутятся деньги со всего мира.