Джулия. Сияние жизни - Ева Модиньяни

– Хорошие – это сколько?

– Ну, тысяч десять может дать, а то и все пятнадцать. Но честное слово, мама, я бы не продал ему вещи Амбры, я сразу же понял, что поступил ужасно.

Сердце у Джулии колотилось, хотя внешне она казалась спокойной. С большим трудом она сдержалась, чтобы не влепить сыну пощечину.

– Какой молодец! Не продал бы! А что бы ты делал с украшениями бедной Амбры!

– Когда я вернулся из парка, хотел положить их обратно в ее сумку, но Амбра ушла. А тебя дома не было… Я чувствую себя очень-очень виноватым, – со слезами в голосе произнес Джорджо.

Невольно Джулия вспомнила свое детство. Они росли втроем – она, сестра Изабелла и брат Бенни – он теперь модный адвокат. Большой дружбы между ними не было, каждый жил сам по себе, но Джулия помнит, что ее всегда что-то мучило, она все принимала слишком близко к сердцу. Такой уж характер, ничего не поделаешь. Джорджо, похоже, в нее: незначительная проблема перерастает у него в трагедию, и он, теряясь, может совершить ошибку. Его бессмысленно наказывать. Угрызения совести для такого ранимого мальчика, как он, – страшнее любого наказания.

– А ведь мы с Амброй были в комиссариате, – сказала Джулия после паузы. – Оставили заявление о краже.

Джорджо посмотрел на нее с отчаянием.

– Ты должен сам признаться Амбре. Другого выхода нет.

– Ни за что! – в отчаянии крикнул мальчик. – Я лучше уйду из дома, спрячусь где-нибудь.

– От своей совести не спрячешься.

Джулия включила телефон и набрала номер Амбры.

– Джорджо хочет что-то тебе сказать, – поздоровавшись, сообщила она.

Джорджо долго не мог произнести ни слова.

– Это я сделал, – с трудом выговорил он наконец, на глазах превращаясь в маленького беспомощного мальчика, подавленного своей безмерной виной.

– Что ты сделал? – не поняла Амбра, любившая Джорджо, как родного сына.

– Украл вещи из твоей сумки. Прости меня. – И он нажал на рычаг.

Джулия почувствовала некоторое облегчение.

– А теперь поговорим о твоем курении. Когда ты начал?

– Прошлым летом. Ты тогда уехала отдыхать с Гермесом, и папы в городе не было. Никому я не был нужен.

Джулия не поняла, пытался ли он обвинить их, родителей, или в самом деле пережил тогда душевную драму.

– Ты разве не знаешь, что курить вредно? – понимая, что говорит совсем не то, что надо, спросила Джулия.

Она вспомнила трудный разговор с отцом, когда, влюбившись в Лео, взрослого, женатого мужчину, объявила о своем намерении с ним жить. Отец желал ей добра, но его доводы до нее не доходили. «Опыт нельзя передать, – сказал тогда учитель латинского языка Витторио де Бласко, – его можно лишь выстрадать, набив себе шишек, что вы, молодые, и делаете. Когда-нибудь, лет через двадцать, ты вспомнишь мои слова и будешь горько плакать, потому что окажешься в такой же роли. Твой собственный ребенок останется глух к твоим увещеваниям, и ты поймешь всю меру моего отчаяния и моего бессилия». Да, прав оказался отец в своем пророчестве, Джулия только теперь это наконец поняла.

Как помочь сыну? Как размотать этот клубок? Она сама постоянно мучается неразрешимыми вопросами, так, может быть, ее сомнения и страхи передаются Джорджо? Может быть, курение, плохая учеба – следствие ее собственного душевного надлома?

– Что ты думаешь делать, Джорджо? – спросила она, едва сдерживая слезы.

– Не знаю, – ответил он. – А ты сама? Ты что думаешь делать?

– Тоже не знаю, мой мальчик, похоже, мы оба заблудились в тумане, – откровенно призналась Джулия. – По-моему, нам ничего не остается, как, взявшись за руки, побыстрее из него выбираться. Для начала найдем пиццерию, где готовят настоящую пиццу, согласен?

– Согласен, но при одном условии: ты не будешь ругаться, что я курю.

– Обещаю, – со вздохом сказала Джулия, решив про себя, что все проблемы одним махом не решишь.

В пиццерии Джорджо достал из кармана пачку сигарет и с наигранной небрежностью закурил. Помня о своем обещании, Джулия промолчала, хотя сигарета в еще по-детски припухлых губах сына повергала ее в полное отчаяние.

Глава 10

Сопровождаемый верным Волком, Франко Вассалли вошел в зал заседаний, убранство которого свидетельствовало о вкусах его владельцев – денежных ломбардских буржуа: стены обшиты панелями из светлого ореха, на длинном массивном столе бронзовые лампы под зелеными стеклянными абажурами. Единственное украшение этого помпезно-казенного помещения – женский портрет работы Джованни Больдини на противоположной от двери стене.

Зал, как, впрочем, и все здание, принадлежал компании «Провест», которая за восемь лет своего существования достигла процветания. Не брезгуя в достижении целей никакими средствами, она превратилась в настоящего финансового кита, заставив считаться с собой и партнеров, и конкурентов.

Официант, убиравший со стола кофейные чашки, заметил входящего в зал Вассалли и торопливо вышел.

Подойдя к председательскому креслу во главе стола, Вассалли протянул руку к папке с документацией, которую держала Магда, и только после этого кивнул сидящим за столом. Он не стал извиняться за опоздание, словно хотел подчеркнуть свои хозяйские права.

Среди собравшихся он заметил адвоката Марио Този, знающего как свои пять пальцев условия всех контрактов «Интерканала», и директора-распорядителя Андреа Конти. В присутствии обоих на очередном полугодовом собрании акционеров не было никакой необходимости.

Справа сидел вице-президент телекомпании, банкир Жорж Бертран, держатель сорока процентов акций. Он немного напоминал Жана Габена, но ему не хватало обаяния и значительности великого актера. Когда-то у них с Вассалли были добрые, даже дружеские отношения, но теперь все изменилось.

Напротив француза сидел английский издатель Алан Грей, родственник того Алана Грея, чью виллу Вассалли снимал для своей матери. Издатель был первым владельцем «Интерканала», и это ему принадлежала идея евровещания, но реализовать ее ему в одиночку не удалось: предприятие приносило одни убытки. Шестнадцатичасовой график передач non stop – спортивные программы с восьми утра до двенадцати ночи – смотрели всего двенадцать миллионов семей, а этого для процветания телеканала недостаточно. Алан Грей, хоть и был оптимистом по натуре, но в конце концов понял, что ему не справиться. Чтобы не потерять все, он решил найти компаньонов.

На сегодняшний день у этого сдержанного голубоглазого господина средних лет оставалось пятнадцать процентов акций, да и теми он собирался поделиться с Бертраном, о чем тот и готовился известить собравшихся в зале акционеров.

Франко Вассалли, однако, уже знал, какой ему готовят сюрприз, и решил нанести удар первым.