Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров

— Но вчерашним вечером…

Бертран заулыбался:

— Бывают и ошибки. А вчера я, признаюсь, просто здорово перетрусил и, кстати, признавался вам в этом. Сам не знаю… ну, не чёрт же с вилами. Просто обыкновенное чудище… Ты мне веришь?

— А как тебе не верить, если ты не умеешь лгать? Вот и твой рассказ о встрече с Саладином. Я успел неплохо узнать тебя, рыцарь. Придумать столь затейливую ложь? Тебе? Это тебе не удалось бы при всём желании. Остаётся верить.

— Между прочим, — усмехнулся сэр Бертран, желая перевести разговор на другую тему, — у меня мелькнула одна мысль… Обо мне ты знаешь, но кто же ТЫ? Я давно хотел спросить. Такой знающий человек как ты… наверное, имеет благородное происхождение? Кто твои отец и мать?

Глава 8 — Встреча с сатаной, вновь рассказывает Леонтий

К о т. Не удивляйся, дорогой Ланцелот. У него три башки. Он их меняет, когда пожелает.

Евгений Шварц, "Дракон"

1

— Мой отец — такое было время — вынужден был скрывать, что является сыном священника. Лишь перед смертью он раскрыл мне эту тайну и взял с меня обещание, что я когда-нибудь, но навещу могилу деда…

Он служил в кавалерийском полку под началом славного генерала Доватора. Стремительно и грозно шли их войска в решительную контратаку, но потом получилось так, что немцы… ну, германцы… стали подходить к столице с тыла, и полк вынужден был повернуть, чтобы не дать врагу переправиться через реку. Они наползали на нас танками… такими бронированными чудовищами, и у наших всадников не было почти никакого оружия, чтобы справиться с наступающими… Они полегли там почти все, во главе с генералом, но враг в том месте через реку так и не переправился… Отец потом долго болел, будучи раненным в живот и в ногу, а выхаживала его в госпитале моя будущая мать…

К чему я это говорю…

Вот ты упоминал, вспоминая о том разговоре: Иблис, Иблис, са-та-на…

Получилось так, что много лет спустя я решил исполнить завет. Мой дед служил настоятелем храма в Волошской пустыни. Там должна была находиться и его могила. И вот, что интересно. По моим сведениям, именно в Волошской пустыни теперь обитал некто, очень меня интересовавший. Официально он носил духовный сан. Я, как может быть, ты успел догадаться, занимаюсь не только писательством. Я изучаю тайные науки. Не для того, конечно, чтобы стать великим магом, но потому что в них содержится немало информации, которая с успехом может быть использована во благо людям…

2

Могилу моего предка я так и не нашёл. Судя по всему, она находилась когда-то возле канала. Потом, по завершении строительства, на том месте появились административные здания: райком, горком, МВД… Теперь в них размещается музей Православной культуры.

Я всё-таки изыскал средства "позолотить ручку" и мне по секрету сказали, что интересующий меня отец Аникий в данное время находится в местном цветнике и как простой садовник возится с посадками кустарника.

Я был наслышан об этом "садовнике" и читал кое-какие из его проповедей в альманахе РПЦ. И я сразу же понял, что это он, когда увидел священника в простой чёрной рясе. Длинными ножницами он подстригал ветви шиповника, которые были сплошь в тёмно-красных плодах — и падали к его ногам, обутым в тяжёлые стариковские ботинки.

— Не меня ли вы ищете? — спросил он и обернулся.

Доброта, милосердие и благость сквозили из его внимательных, чуть прищуренных, с тёплой лукавинкой карих глаз. Я представился.

Отец Аникий отложил ножницы в садовую тачку, куда до того собирал срезанные, зелёные с ягодами цвета спелого помидора ветви. Странно. Кусты шиповника не подстригают осенью…

— Благословения ищете?

— Просто хотелось бы поговорить.

— Просто… Очень просто… — задумчиво молвил он, поглаживая желтовато-седую бороду.

— Зорох, значит? В миру вы, кажется, Котлин Леонтий Павлович? Знаком я, знаком с вашими произведениями…

И замолчал многозначительно, ясным взглядом посмотрев мне в переносицу.

— И… как они вам? — потупил я глаза.

— Гордыньки много в вас, — мягко, не осуждающе, произнёс отец Аникий. — В предмет, не подлежащий обсуждению, вторгаетесь. О вещах греховных печётесь. Вы… "аномальщик", кажется?

Я действительно бывал в аномальных зонах, занимался сталкингом. Кое какими из моих наблюдений я не преминул в своё время ознакомить читателей…

— С духами умерших пытаетесь общаться? Карты диавольского Таро изучаете? Вы — эзотерик, так это, кажется, сейчас называется?

— Если я вижу предмет или явление, которые можно употребить на пользу людям… — не выдержал я.

— А, вот оно что! — мягко прервал он моё словоизлияние. — Оказывается, на помощь людям. А я-то, недостойный, подумал было, что лишь о славе своей печётесь…

И помолчал, внимательно глядя мне в глаза. Теплота, понимание и благость облаком окутывали меня.

— Я понимаю так, — решился возразить я. — Если Господь дал людям способность заглядывать в мир неизведанного, то грехом было бы отвергнуть сии дары.

— А, выходит, дары сии… Но действительно ли от Господа исходят дары, коим поклоняетесь вы, образованный, учёный человек? Писатель? Вы об этом думали?

— В мире нет ничего, чтобы не исходило бы от Бога. И я убеждаюсь в этом на каждом своём шагу…

— "Я, я…" И ничего кроме "я". Разве так можно? И… чего, скажите на милость, вы сумели добиться своими исследованиями?

— Мне удалось открыть, например, что…

— Вам удалось открыть? Как легко вы это говорите… — нотки справедливой горечи звучали в его мягком голосе. Под звуки этого голоса так и хотелось опуститься на колени, покаяться во всех мыслимых и немыслимых грехах и со слезами благодарности на глазах, целуя старческие руки, просить прощения и благословения на избавление от наваждений бесовских…

…Может быть, я был в ту минуту не прав, но каким-то странным образом вся это сцена напомнила мне тот случай, когда один молодой военный корреспондент стоял на коленях перед неким Шер-Али, полевым командиром… Правда, в затылок тогда мне упирался холодный ствол автомата…

— Отрекись от всего этого, — слышал я мягкий, убеждающий голос. — Не доведёт это тебя до добра. Ты ведь и сам на каждом шагу убеждаешься, что применить свои знания просто не сможешь. А силы, Богом тебе данные, растрачиваются на растравление собственной гордыни. Ты мечтаешь изменить мир, Богом данный, но ведь ничего не получается или получается совсем наоборот. Вспомни товарищей своих… И какова их судьба? Сложилась ли она счастливо хотя бы у одного из них?

"Вообще-то, у многих сложилась, и не так уж