Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Новый Джерихон стоит на берегу моря и выживает за счёт торговли рыбой, — призвал водитель посочувствовать джерихонцам, — прикиньте-ка: рыбой. С кем они торгуют? Да с нами. Больше никому их рыбины не нужны. А что это значит? Их посёлок покуда жив по милости Флореса. Любит он рыбу, вот и велит с ними торговать. А как рассердится — всё!

Кай вздохнул про себя, когда это слушал. Интересный облик начальника вырисовывается. Царёк, ни дать, ни взять.

— Но то Джерихон. А Содом нам как бы и не нужен. Флорес бы его давно разгромил, да руки марать не хочет. К тому же мы туда выселяем... ну, всяких разных, удобно же, когда есть, куда...

Олаф старался выправить впечатление, но плюмбумов в его речи заинтересовал только Содом. Не в библейском смысле, в одном из производных. Началось нездоровое оживление, смех над плоскими шутками, подначивание и подзуживание толпою самой себя...

— Хватит! — Олаф постарался сбить их настроение с гиблого русла. — Будет охота посетить Свободный Содом — устроите себе экскурсию. Потом. А сейчас прошу языками не ляпать. Почему? Да вот почему: называть вам другие посёлки мне сейчас не стоило. Слышали? Я знаю, среди вас имеются любители постучать на других...

— Нет таких среди нас! — поспешно возмутились плюмбумы.

— Нет, так после найдутся! Ну так вот: не советую. За то, что я болтанул лишнего, мне могут быть неприятности, — признал водитель, — но тому, кто ябедничал, станет стократ хуже. Обещаю. Мне ведь передадут.

— Обижаешь, Олаф! — заголосили вокруг с притворным возмущением.

Но тот уже приступал к деловой стороне разговора. Всё-таки не поболтать сюда послан. Подвезти.

Только и здесь у него не обошлось без казусов. Олаф прикинул число людей, вычел свои посадочные места и досадливо почесал в затылке:

— Великовата ваша партия... Думали, будет меньше! — и после минутной заминки:

— Ладно, кто первый, залезай!

Ну а кому же тут быть первым? Ясное дело, Плюмбуму.

— Только я должен вас зарегистрировать, — спохватившись, Олаф извлёк из-за пазухи примитивный бумажный журнал регистрации и древний шариковый стилус. Под скептическими взглядами прибывших пояснил:

— Так надёжнее.

— В самом деле? — переписывать от руки голографические документы, как ни крути, необычная практика регистрации. Этак ведь можно разного понаписать...

— Просто мой переносной регистратор поломан, а новый взять неоткуда,— вздохнул Олаф, — это Эр-Мангали. Привыкайте. Но вы не подумайте чего, — поспешно добавил он, — стационарные-то регистраторы в колонии функционируют... — в его голосе звучала надежда, что всё так и есть, как он сказал.

Обманула ли кого выраженная им надежда?

— Тогда к чему этот цирк с заполнением журнала? — спросил Кулак, а сам подал едва заметный знак Буллиту.

— Это предварительная регистрация, положенная сразу по прибытии на планету, — терпеливо пояснил Олаф. — Больше нет вопросов? Тогда с документами в очередь...

Первым в очереди оказался самый нахальный плюмбумец, который и занял места всем сородичам. С паспортными голо-картами наперевес они принялись по одному заполнять салон вездехода.

Водитель с тщанием всматривался в доступные визуальному считыванию страницы паспортных голограмм. По ним ни за что не скажешь, свой ли паспорт предъявил тот или иной плюмбум.

Да уж, современный единый голографический паспорт с его кучей степеней защиты — штука, достигающая пределов доступного человечеству совершенства. С ним ты всегда докажешь, кто есть кто, если находишься на любой цивилизованной планете, вроде того же Юрбурга. Беда в том, что на большинстве захолустных планет вовсе не сыщешь устройств, способных надёжно подтвердить его подлинность.

Олаф спрашивал, закончились ли вопросы? Нет, не закончились.

— А что с остальными? — вежливо спросил скептик с Камарги. — Будет ли ещё вездеход?

— Определённо, да... — но водитель замялся и с весьма неопределённым видом взмахнул ладонью. Как же, с этаким перспективным местом вскорости наладят постоянное сообщение, ждите...

— Остальных пока просто перепишу, — к тем, кто не поместился в вездеход, Олаф обращался едва ли не с заискиванием. Верно, ему важнее переписать всех, чем прибывшим у него отметиться.

Кто-то с него спросит, надо полагать.

— А далеко ли тут идти? — поинтересовался старичок, странно знакомый Каю. Знакомый, но вместе с тем необычно новый — ни голоса такого, ни формы одежды среди партии ссыльных оторопевшему ксеноисторику никак не удавалось признать. Никак, на нём лишь майка да подштанники? А ведь здесь пасмурно и свежо.

— Говорю же, километров сорок, — повторил Олаф, — но то если напрямик, по горной тропе и пешеходному ущелью — да вон за той бурой скалой сами увидите. Правда, там будет пара труднопроходимых мест...

Старичок зябко поёжился и кивнул в направлении, откуда прибыл вездеход:

— А вон та широкая дорога?

— Не советую. Там объезд. Крюк в лишних сто пятьдесят километров, огибающий все эти горы. И времени кучу потеряете, да и не совсем безопасно там...

— Серьёзно? — нахмурился старичок в исподнем.

— Ну то есть... — Олаф оглянулся на показавшиеся из кузова настороженные лица плюмбумов и постарался их ободрить. — Нет, вездеходом-то проскочить запросто, но пешком, без оружия... Я бы не советовал.

Плюмбумы расслабились, а вот у Кая что-то не сходилось. И дело-то не в Олафе, не в его ответе; загадка таилась в вопросе старичка, а скорее даже в том, кто он вообще такой, откуда взялся, и где его ранее приходилось видеть...

Кай присмотрелся внимательнее и вдруг с облегчением понял, что это ведь один из тех молчаливых джентльменов, что намедни щеголяли в дорогих костюмах. Оглянувшись, он углядел и второго: тот тоже стоял в исподнем. Надо же, заговорили! Как быстро с людей вместе с одеждой линяет высокомерие!

Оглядевшись ещё внимательнее, Кай приметил и костюмы. Свёртки в руках Кулака и Буллита — это, верно, они.

Да уж, Эр-Мангали, карантинная планета. Толком не успели сесть и освоиться, а перераспределения благ уже идут полным ходом. Что дальше-то будет?

Олаф насилу впихнул в довесок к плюмбумам — к заметному их неудовольствию — одного мальца и двух бродяг, после чего спохватился:

— Ой, здесь ведь осталась женщина, впустите женщину! — ко всеобщему весёлому оживлению.

Женщиной кузов вездехода окончательно утрамбовали, Олаф сел на водительское место и задорно громыхнул в усилитель:

— Счастливо оставаться!

С этим вездеход развернулся и уехал. Вернётся ли?

14

Кай с досадой приметил, что так и не задал водителю ни одного из вопросов, сформулированных и вертевшихся на языке. Ну, о 'Новом Бабилоне' — дело такое... Но насчёт 'мясных шкафов' Оломэ — правда ли, что других пищевых технологий на планете нет? Ведь если нет, это для вегетарианца весьма паршиво!..

Ладно, решил, не спросил, так ещё спрошу. Тем более, всё вот-вот прояснится прямо на месте. Может и к лучшему, что не нагружал этого Олафа. Его вон как задёргали те, кто с ним поехал.

— Ну так что? — спросил у оставшихся Буллит. В смысле, 'будем ждать здесь, или пойдём пешком через ущелье?'. Что-то в сложившейся ситуации его немало забавляло. И от полноты радостных переживаний даже немного разгладилась обезображенная часть лица. Казалось, обе ноздри его раздуваются, включая вырванную.

— Останемся... — предложил кто-то.

— Пойдём, — возразил второй.

— Как скажешь, — Лаки первый выдал Буллиту правильную версию ответа.

В итоге через ущелье пошли все. Все, кто хотел остаться, сделали это лишь на словах, а телом подчинились неизбежному.

Кай в пути пытался любоваться пейзажами — они и впрямь были недурны, особенно в моменты, когда тропа выбиралась из ущелья, вскарабкивалась на какой-то из склонов и делала над открывшимся обрывом резкий поворот. Но вот незадача: не удавалось сосредоточиться на очертаниях гор, мешало внутреннее напряжение.

Конечно, Кай напрягался зря. Чем это ему помогло? Решительно ничем.