Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Да? — переспросил с набитым ртом Лаки. — Ну и что там говорит история, почему они такие? — и с новыми силами вгрызся в свою таблетку.

— Классический пример амбивалентного поведения. И классический для Плюмбума тип решения, имеющий корни в сакрализации пищи.

— Чего?

А если сказать по-простому, чтобы и Лаки понял... Ну, тогда так:

— Плюмбумцы любят вкусно пожрать, но если даже не вкусно, то просто пожрать они всё же обязаны. Давиться невкусной пищей их побуждает особая религиозность, которая не терпит потворства голоду. Ради жратвы дозволено многое.

— Угу.

— Процесс пожирания свят. В нём — залог человеческого достоинства. Кто не жрёт, тот и не ест, ибо не заслужил, наверное. Надо ли говорить, что жрать и есть — это разное, хотя подчас оба процесса выглядят одинаково?

— Умгу... Ты гляди!..

— Кто не ест, тот просто дурак, и его судьба — тяжёлый труд, ибо нечего! Но кто не жрёт, бери выше — настоящий предатель! Этот трудом не отделается, некоторые преступления только кровью и смоешь.

— Эй, да ты просто талант, — Лаки приблизился к компоту, — угу. Мог бы на площади выступать в разговорном жанре. Только сам-то ты почему ничего не ешь?

— Я вегетарианец, — признался Кай, — так что приём пищи для меня... С ним всё непросто... — он скользнул взглядом по тюбику

— Это ты зря! На Эр-Мангали веганы не выживут, — и Лаки, вслед за передовиками жратвы с Плюмбума, тоже пошёл по второму кругу: супный тюбик, новая таблетка.

— Факт, не выживут, — подтвердил и Кулак.

Лаки и оба парадизских бандита поглядели на Кая с сожалением, как бы заранее прощаясь. Неприятные такие взгляды. Понадеемся, что беспочвенные. Хотя...

Похоже, гипотеза сакрализации пищи на Плюмбуме была поспешной. Рулит более универсальная логика — логика выживания. Жаль, что Каю в неё не вписаться.

А ну-ка придирчиво рассмотрим это убогое меню... Мясную таблетку — однозначно к Чужаку. Картофель с печенью — туда же. Для Кая это отрава, кто бы что ни говорил с мнимо-объективной точки зрения. Суп — непонятен. Тюбик без указания ингредиентов. Решить, что мяса там нет, будет трусливым самообманом. Ибо нет оснований, кроме голода и страха биологически не выжить.

Шоколад? Вот с шоколадом — другая история. Он-то в принципе съедобен. Но на нём клеймо производителя, и это — Дорош, один из Толстозадых. Так уж случилось, что Кай полтора года назад зарёкся такое употреблять — чисто по политическим основаниям.

Кажется, в сложившихся условиях обет стоит пересмотреть.

Да, Кай будет есть этот шоколад за неимением иного. Но — с проклятиями на голову производителя. Кстати, проклятия — не так уж и безобидны, ксеноистория изучила даже механизмы их действия. Толстозадый в какой-то миг и сам будет не рад, что этот товар произвёл. Правда, когда миг наступит, предугадать сложно. Что же до Кая, то ему еда с проклятиями поможет хотя бы вовремя отводить злость. Если не отвести, вражеский шоколад ему поперек горла встанет.

Резким движением Кай схватил с конвейера шоколадную таблетку и с мысленным проклятием на устах раскусил. Метод помог. Удалось прожевать и сглотнуть без малейших спазмов.

Таблетированный шоколад оказался подчёркнуто безвкусным. Ну ещё бы: производился-то он для заключённых, которым устраивать сладкую жизнь никто и не планировал. Впрочем, проклятия восполнили недостаток вкуса. Намеренно вытравленная сладость возвращалась помимо всяких рецепторов, мстительно ширилась в самом уме едока. Ведь месть сладка и без шоколада, ты забыл, Толстозадый?

И остаётся компот. К счастью, с компотом у Кая — полное взаимопонимание.

— Половинчатое решение. Зря, — проследил Буллит за действиями Кая.

Кай поглядел в его жестокие глаза и с нажимом произнёс:

— Я — выживу!

— Посмотрим, — намеренно хищно осклабился Кулак.

4

После трапезы — 'в номера'. В смысле, по камерам. По правде говоря, Каю не было интересно, как они устроены. Известно, как: минимум удобств. Хотелось главным образом найти себе лежанку, уткнуться в неё носом и отключиться. И отложить размышление об итогах обеденного обмена мыслями с бандитами Парадиза. Ибо...

Ибо, что греха таить — малоутешительные итоги. Недобрый азарт в бандитских глазах, лучше бы его не было. Кай их задел, да и не задеть не имел шансов. Такие ребята, как Буллит и Кулак, очень не любят, если кто-то задирает нос, а Каю пришлось его задрать, чтобы не опустить под нажимом — это было бы ещё хуже.

Безопаснее всего с самого начала не высовываться. Если поставил себе ограничения в пище и не свободен их всерьёз изменить, жуй свои крошки подальше за спинами, где никто не приметит, что ты дурак, либо ведёшь себя вызывающе. Однако, как же было не высунуться, когда рядом с тобой вертится торговец Лаки, которому с этими бандюками как раз охота наладить связь!

Арестантский отсек, в котором расположили ссыльных из Юрбурга, Парадиза, Камарги и Плюмбума, представлял собой длинный коридор с индивидуальными камерами по обе стороны. Камеры забраны решётками — не новомодные полевые штучки, а старый добрый металл, надёжный при любых форс-мажорах.

— А я думал, здесь будут силовые экраны, как на катере, — удивился Лаки, вызывая шедшего впереди Буллита на пояснения.

— Ха! — с удовольствием ответил бывалый бандит. — Не настачатся!

Кай, как мог, перевёл:

— На таких кораблях слишком уязвимы энергосистемы. То и дело вылетает какой-нибудь контур. А если в отсеке...

— с классными парнями-рецидивистами, — ввернул Буллит.

— ...хоть на полчаса обесточить силовую решётку...

— Ну, дальше сам догадайся, — потребовал Буллит от Лаки и снова хохотнул.

— Да уж, надзирателям тогда будет мало места, — поддакнул торговец, — а в итоге весь звездолёт потеряют.

— Ловишь на лету! — похвалил Буллит.

Первыми конвоиры растолкали по индивидуальным камерам бойцов-беспредельщиков с Плюмбума-11. Видимо, инструкция требовала начинать размещение с наибольшей группы, прибывшей из общего места отправления, а заканчивать одиночками. За мародёрами пришла очередь четверых бродяг, потом двоих старичков, дальше разлучили Буллита и Кулака — первого пихнули направо, другого налево. Сонного мальчугана, пессимиста с Камарги, Кая и Лаки закрывали последними.

Кай осмотрелся: ну что ж, теснота достигла апогея. Из мебели в его камере находилась лишь встроенная лежанка, она же противоперегрузочный саркофаг, да ещё встроенный столик с кормушкой и многофункциональный стул перед ним. Дыра в сидении не оставляла сомнений: выделительные функции с питательными предлагается в некотором роде совмещать. И в самом деле, зачем заключённому далеко ходить: где поел, там и опорожнился. Всех-то и задач жизненных здесь предполагается только три: еда, испражнение, сон.

Хорошо, что Кай прихватил библиотеку: сможет эти три главных занятия хоть чем-то разнообразить.

Кстати, надо будет поискать упоминания о памятниках культуры Сид на Эр-Мангали. Вернее всего, информация закрытая, то-то и до Кая до сих пор не дошла, но косвенные указания — не припрячешь. Ксеноисторикам не впервой пользоваться неявными сведениями и делать выводы на основе одних лишь парадигматических связей.

— Ну что, нашёл, как отсюда сбежать? — хихикнул белокурый торговец из-за решётки напротив.

— Пока не искал, — честно признался Кай.

— Тю... Так о чём ты тогда задумался?

5

О побеге из тюремного звездолёта Кай не задумывался. Такая задача вряд ли может быть по плечу новичку-заключённому с гуманитарным образованием. Людей на этих звездолётах годами возят, некоторые в режиме полёта — и сроки свои отбывают, но Каю нигде и никогда не приходилось слышать о массовых побегах.

Системы защиты здесь продуманы на несколько шагов вперёд, и мала вероятность, что посетившая тебя свежая мысль окажется на поверку столь же свежа, как показалось в момент озарения. Учитывая же непродолжительность пребывания на борту (только до прибытия к Эр-Мангали) успеть реализовать даже оригинальную идею по выходу на свободу — шансы исчезающе малы.