Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пиво лучше закусывать рыбой, Джозеф, – сказал я, – и лучше брать украинское пиво.
Американец был крайне удивлён, узнав, что Одесса находится на территории другого государства. Он и не знал, что есть такая страна – Украина. Он был уверен, что находится на территории России.
– Ведь здесь все говорят по-русски, – заметил он.
Сам Джозеф владел великим и могучим на достаточно сносном уровне. Лишь иногда он прибегал к услугам Google-переводчика.
…Когда поезд остановился в Жмеринке, мы вышли на перрон, я купил четыре бутылки «Черниговского» и вяленого леща. Вкусовыми качествами леща Джозеф был потрясён. Он, уже три года работающий в России, в какой-то фармакологической конторе, ни разу не ел вяленой рыбы.
Джозеф настойчиво протягивал мне деньги, но я гордо отказывался от них. Джозеф недоумевал.
– Ты же платил!
– Ерунда! – торжественно восклицал я. – Мы, русские, народ щедрый и добрый!
Когда же я помог вытащить в Киеве его огромные чемоданы, он долго тряс мою руку и говорил, что добрее меня никого не встречал в своей жизни.
…Да уж. Лера в данный момент времени добрым меня, наверное, не считает. Непонятно, каким представляет она меня в данный момент времени.
Нина скачет по верхним полкам.
Поезд уже тронулся, она всё скачет, бьёт по стенам и орёт, верещит, как Тарзан.
– Ура! Ура! Поезд! А-а-а-а!
Вот постучал кто-то в стеночку интеллигентно. По фигу. Скачет и орёт.
– Нина, – говорю, – хватит скакать, ты же не обезьяна.
Ржёт. И продолжает.
– Ребёнок первый раз в жизни в поезде едет, – объясняет Лера, – у неё возбуждение…
– И что? Пусть всю ночь скачет?
Лера резко встаёт и приказывает дочке:
– Слезай!
А потом оборачивается ко мне.
– Как же я тебя ненавижу, – говорит Лера.
Приплыли.
46
Мы едем от вокзала на такси вместе с моим отцом. Он оживлённо разговаривает, Лера ему нравится. Громким голосом, способным поднять целое кладбище мертвецов, отец рассказывает Лере о городе Тамбове, обращает внимание на местные достопримечательности.
– Вот видишь часовню? Её недавно у нас построили. Говорят, самая высокая часовня в Европе!
Я помалкиваю, глядя в стекло.
– Ты чего молчишь? – бросается он на меня. – Рассказал бы что-нибудь жене!
– У тебя, – отвечаю, – лучше получается.
– Юморист! – сообщает Лере отец.
– Ага, – мрачно соглашается Лера.
Чтобы не спалить трагизм ситуации, рассказываю самую известную версию, почему Тамбов назван Тамбовом.
– Его неоднократно осаждали кочевники. Но город был неприступен. И какой-то хан объяснил провал предприятия своим воинам: Там – БОГ! Тамбог – не Гонконг всё-таки, «г» заменилось на «в», и город стал Тамбовом.
Сомнительная версия, конечно. Хан же своим прихвостням сказал, на своём кочевническом языке. А не тем, кого осаждал. Но, впрочем, всё может быть.
– Вот и наша улица! – объявляет отец.
Занесённая снегом, улица Андреевская со временем не меняется. Частный сектор, всё те же домики. Здесь прошло моё детство. По-прежнему стоит выстроенный из красного кирпича ликёро-водочный завод. Давным-давно, проходя мимо него, можно было оглохнуть от грохота конвейера и звона бутылок. Теперь всё стихло. Завод работает меньше чем в треть своих оборотов, производство местной алкогольной продукции практически парализовано. А когда-то бурные процессы здесь шли: машины туда-сюда ездили; кот мой возвращался с завода пьяный, брёл, шатаясь, по забору; мужики водку через забор перебрасывали.
Бродил как-то вечером я по улице зимой, лет десять мне было. Смотрю, сверкает в снегу что-то. Две бутылки водки. Восьмидесятые, перестройка, борьба с пьянством и алкоголизмом, водка по талонам, а тут – аж две бутылки! Подобрал, папе принёс.
– Откуда это? – изумился родитель.
– На улице у забора гулял и нашёл. – объясняю.
– Гуляй там почаще.
Колонки ещё. Как они правильно называются? Металлические, чем-то вроде буквы «Г» стоят. Нажал на рычаг, вода ударяет мощным потоком – и пьёшь.
Летом около такой колонки приятель булыжником по голове меня отоварил. С тех пор, наверное, у меня в жизни всё и изменилось.
47
В этот день я впервые совершаю то, чего не делал никогда. Я падаю перед ней на колени.
Как это так произошло, мать их фашистскую? Что двигало мною тогда? Изнутри шло что-то. Совесть. Во мне вдруг проснулась совесть, и я подумал, что вот Лера обижена на меня, и она на чужой территории, и союзников у неё нет. Здесь моя земля, моя Сила, и я, следовательно, должен уступить. Должен первым сделать шаг навстречу.
Совесть и страх. Страх потерять её навсегда. Второй день она неприступна, как та самая крепость Тамбов. Только не бог защищал её, крепость эту, а самая настоящая нечисть. Скопище вурдалаков, клубки ядовитых змей и полчища бесов. Я видел в её глазах огни ненависти и злости. Опустите ей веки! И поднимите их снова, чтобы я увидел в её глазах свет, белые церкви, чёрные горы, синие моря и верную Любовь!
Нет. Есть в ней что-то дикое, из глубины уральских лесов. Предки, говорит, были староверами. Однако староверы не такими уж лютыми были. Все эти полушуточки её о том, что всем становится худо, кто делает ей плохо, заставляют предположить, что не только староверы, но дикие, якшающиеся со злыми духами вогулы – вот кто её предки.
И страх запустил в голову эту странную мысль. Затушить пылающий в её глазах огонь, выгнать всех этих тварей поможет совершенно неожиданный поступок. Я даже не успеваю прогнать эту мысль до конца, и будто бьёт меня кто-то палкой резиновой по ногам, и подкашиваются мои ноги.
– Ты что? Ты с ума сошёл! Встань!
Не собираюсь. Я стою на коленях на новенькой (слава мэрии Тамбова) плитке, в центре города стою, троллейбусы мимо едут и автомобили, идут по улицам люди, улыбается кто-то, а кто-то пальцем показывает.
– Встань!
– Я не встану, пока не простишь меня…
– Ты…
Она взбудоражена. Я вижу, ей стрёмно быть участницей этой сцены. Разворачивается, уходит, затем возвращается. А я всё стою на коленях.
– Встань! Пожалуйста!
Найн!
– Ну?
Стою на коленях без движения.
– Ты идиот…
Да.
– Сумасшедший!
Это практически синоним.
– Я…
Что?
– Я… прощаю тебя…
Вот теперь поднимаюсь.
Лерины глаза наполнены удивлением и радостью. Она смотрит на меня, как рыбак, в чьи сети угодил Человек-амфибия. Берёт меня под руку.
И голос, ехидный такой голос слышу у себя внутри:
«Э-э-э… Я, конечно, извиняюсь. А в чём вы были виноваты-то, Андрей Палыч?»
48
– Рассказывай, рассказывай…
Мы стоим с Лерой на мостике, выходящем в скованную льдом реку. Летом я делал его с отцом, прорываясь через камыши, выкладывая досками и брёвнами. Летом стоять на нём интереснее, вид более живописен: река, лес на том берегу, бороздят реку теплоходы с пьяными пассажирами. Сейчас же снег кругом да голые серые деревья. Сплошная снежная тишь.
Я ловлю себя на мысли, что рассказывать мне о Тамбове нечего. Только что я поведал о том, как мальчишкой нашёл здесь с друзьями прибитую волной к берегу лодку. Мы залепили дырки пластилином и плавали на ней втроём. Двое гребли досками, а третий вычёрпывал консервной банкой затекающую сквозь пластилин воду. Осенью плавали.
Потом как-то на Тамбов разговор перекинулся, а я и не знаю, что о Тамбове сказать.
По верхам, по верхам как-то. Основан в 1637 году. Лермонтов писал: «Тамбов на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Антоновский мятеж в Кирсановском уезде, «За Советскую власть без большевиков!». Подавлен газом и пулями Тухачевского. Державин, Гастелло, Чичерин. Кумарин-Барсуков опять же.
– Кто такой Кумарин?
– Здрасьте. Лидер знаменитой тамбовской группировки. Его ещё называли ночным губернатором Санкт-Петербурга, настолько сильна была его власть. Он родом отсюда, из Мучкапского района Тамбовской области. Земляки о нём отзываются с большим уважением: школу построил, асфальт положил. Случай рассказывали, про баню одну деревенскую. Обычная такая баня, стоит на берегу реки, заходи кто хочешь. Ну, один дед и зашёл. Открывает дверь в парилку, а там двое. Один без руки, другой лысый. Присмотрелся – Кумарин и Розенбаум.
– А где он сейчас?
– Кто? Мужик?
– Да нет. Кумарин.
– В тюрьме.
Сошли с мостика на застывшую речку. Опять же – не загазованный Ёбург. Воздух свежий. В Тамбове половина предприятий не работает.
– Слушай, Лера, – говорю, – я с друзьями встречусь завтра. Ладно?
– Конечно. Это же твои друзья!
Какие чудеса, оказывается, творят эти колени.
49
Полный состав в процессе моих визитов удаётся собрать редко. Вот и на этот раз собирается усечённый состав. Но он – основной. И это радует. Рощин Валера, Диман и Вольцев.
Валера работал в нашем управлении экспертом, а потом и возглавлял этот отдел. В шутку мы его называли начальником ЭКЮ. Была такая в Европе виртуальная денежная единица.
