Друзья или любовники? (СИ) - Шнайдер Анна

— Очень похоже, Пирожок. Только ты жила в своём доме одна, а я с ребёнком. Вот мой вулкан передумал продолжать извержение и хочет, чтобы я вернулся на его вершину. И ребёнка собирается использовать, чтобы я побыстрее перебрался обратно.

— А-а-а, вот в чём дело, — протянула Алина понимающе. — Знаешь, даже удивительно, как мы с тобой сразу не сообразили, что именно этим и закончится. Хотя быстро она, конечно, передумала…

— Это не она. Мужик её. Видимо, с женой помирился.

— Если у них трое детей, то не удивительно, — скептически улыбнулась Алина. — Развод — это хлопотно. Делёжка имущества, скандалы, суды. Нервное дело. Особенно для богатеньких буратин. Ему удобнее, чтобы всё оставалось как есть — жена, любовница. Жена взбрыкнула, он тоже вспылил, решил — а-а-а, ну раз она так, я сейчас как женюсь на другой! Из принципа и вредности. Озвучил любовнице, а потом жена возьми и остынь. Видимо, покумекала и решила, что не хочет отдавать мужа какой-то прохиндейке.

Яр засмеялся. «Какой-то прохиндейке». Слышала бы это Лиля!

— А чего ты смеёшься? Так многие женщины рассуждают. Особенно если всю жизнь с мужем, с юности, когда у него ещё всех этих денег не было. Я его, значит, поддерживала, ела с ним хлеб, воду и кильку в томате, тазик ему подносила, когда он этой килькой отравился, унитаз за ним мыла — а теперь, когда он накопил на чёрную икру и уборщицу, какая-то непонятная зараза собирается всем воспользоваться. Нет уж! Пусть ищет своего бедного студента и делает из него олигарха. А этот — мой! Знаешь, как говорят? «Пусть сопливое, но моё».

— Да, возможно, ты права, — кивнул Корнеев, раскладывая на тарелке нарезанный огурец покрасивее — солнышком. — Очень похоже, что его жена так и рассудила. Но мне-то теперь что делать?

— Ты меня спрашиваешь?

— Тебя.

— Не знаю. Твоя жизнь, тебе решать.

— Давай представим, что это не моя, а твоя жизнь. Ты бы что сделала?

— Я бы послала вулкан на фиг, — фыркнула Алина. — Зачем жить на вулкане? К чему такой экстрим?

— Если бы у меня не было Сони, я бы так и сделал. Но она есть. Не хочу, чтобы Лиля её против меня настраивала. Мы-то взрослые, выплывем — а Соня?

— Слушай… — Алина, вздохнув, поставила перед Яром тарелку с чем-то настолько вкусно пахнущим, что слюноотделение началось просто моментально. — Не смотри так, это всего лишь вчерашняя жареная картошка и тефтели с грибным соусом. Тефтели я утром сделала, чтобы было чем поужинать… Так вот, возвращаясь к Лиле — она, что ли, совсем идиотка?

— Почему?

— Потому что Соня — и её дочь. Знаешь, я же видела твою жену, общалась с ней. Она стерва, конечно, но не дура. Мне кажется, если Лиля поймёт, что ты не собираешься к ней возвращаться, попытки тебя склонить на свою сторону свернёт, не станет тратить на это лишнее время. С её внешностью и деньгами она тебе замену в два счёта найдёт. А насчёт Сони — ребёнку нужен отец, так что, даже если Лиля будет использовать вашу дочь в своих интересах, настраивать её против тебя вряд ли станет. Для этого всё же нужно быть полностью отмороженной, а Лиля не такая. Она эгоистка, избалованная барышня, упрямая и капризная, но не жестокая. И, я думаю, любит Соню.

— Спасибо, Алин, — произнёс Яр искренне и начал есть. Вкусно было фантастически, несмотря на то, что картошка была вчерашней. Как у Пирожка всё это получается? Они с отцом часто жарили картошку сковородками, на следующий день разогревали — и было не то совсем. А у Алинки как будто с пылу с жару. — Блин, вкусно.

— Ты просто голодный, — засмеялась Алина и отвернулась к плите, чтобы положить порцию и себе. — Поэтому и вкусно так, что за ушами трещит. А вообще знаешь что? Заведи-ка себе девушку.

— Не понял. Зачем? Чтобы кормила, что ли?

— И это тоже. Но не только. Мне просто кажется, что тебе нужно отвлечься от Лили. Кроме того, так будет проще её отвадить. Если Лиля будет знать, что у тебя отношения, её задача усложнится.

— Не хочу я никаких отношений, — поморщился Яр и зачем-то брякнул: — Я бы не отказался просто от секса, без отношений. Но девушка, которую я хочу, на такое не согласится.

— Да? Это ещё почему?

— Потому что она — ты.

Кажется, Алина что-то уронила.

22

Алина

Тарелка не разбилась. Спасибо маме: когда-то она настояла на том, чтобы положить на кухне линолеум, а не плитку. Сказала, что иначе я со своей фантастической ловкостью перебью всю посуду.

Я, как сомнамбула, подняла тарелку с пола, опустила её в раковину, достала новую, положила в неё немного картошки и много тефтелей с соусом… И только потом, осознав, что мне всё-таки не послышалось, развернулась к Яру лицом и смерила его подозрительным взглядом.

Мы с ним, конечно, те ещё шутнички, но это всё-таки слишком.

— Ты сейчас серьёзно?

— Абсолютно, — кивнул невозмутимый Корнеев. — А что, ты думаешь, у меня в кармане где-то припрятана табличка «Сарказм»?

— Да кто тебя знает… Хотя, судя по тому, что ты сказал, там не табличку искать надо, а тяжёлые наркотики.

— Это ещё почему? Подумай сама: идеальный же вариант. Ты мне сама жаловалась, что никак не можешь наладить личную жизнь, я тоже сейчас не горю желанием искать девушку. Я не хочу отношений, понимаешь? Никаких, кроме горизонтальных. А возможная девушка наверняка начнёт клевать мне мозг. Любая, кроме тебя. Поэтому…

Блин, неужели он это всерьёз?!

— Поэтому ты решил, что я должна обладать дополнительной функцией? — засмеялась я. Нет, наверняка троллит. Ну не может Яр говорить серьёзно!

Или может?

— Ты не должна. Я просто предложил. Не хочешь — отказывайся. Твоё право. Но всё-таки подумай, вариант-то действительно хоро…

— Какой вариант хороший? — Я всё-таки села, поставив перед собой наполненную тарелку. Но есть не стала — не до еды тут, разобраться бы. — Вместо того, чтобы быть твоим другом, стать любовницей? Просто замечательная идея! У тебя друзей, что ли, много? Поэтому можно одним пожертвовать?

Кажется, Яр не догонял мой поезд. Или я — его.

— Да мы останемся друзьями, чем это мешает-то? — с удивлением спросил Корнеев. — Алин, я не понимаю. Будем общаться, как общались, просто, если захочется секса, не надо думать, где его взять — договариваемся, встречаемся, трахаемся и расходимся до следующей встречи. Что тебя смущает?

Хороший вопрос. Но не могла же я ответить на него: «Меня смущает всё». Не поймёт.

— Слушай, — вздохнула я и потёрла ладонями глаза. — Давай завтра обсудим, а? Я ужасно устала на работе и хочу спать, а тут ты со своими странными речами. У меня из-за тебя и глаза, и мозги в кучку.

— Без проблем, — кивнул Корнеев, отодвинул опустевшую тарелку и предложил: — Вообще можем провести эксперимент. Попробовать друг друга, и если не понравится, то…

— Попробовать? — осторожно уточнила я. — Это как? Я же не еда, чтобы меня пробовать.

— Сейчас расскажу. Ты только, может, поужинаешь? Я-то поел, а у тебя вон полная тарелка.

— Издеваешься? — я фыркнула. — Как тут есть, когда такие страсти.

— Причём страсти в прямом смысле слова, — вкрадчиво заметил Корнеев, и я обрадовалась.

— А! Ты всё-таки шутишь. Блин, Яр, не смешно!

— Я не шучу, Пирожок, — вздохнул мой бывший одноклассник, глядя на меня с какой-то даже укоризной. — И вообще не понимаю, почему ты думаешь, что это шутка. Разве я не могу тебя хотеть?

От подобной формулировки мне на мгновение стало нечем дышать.

Я пару секунд искала хоть одну мысль в собственной голове, чтобы как-то отшутиться, но увы — мысль не находилась. Ни одной шутки, даже самой дурацкой! Корнеев будто треснул меня чем-то по голове, чтобы перестала соображать, а теперь, взвалив на плечо, нёс в свою пещеру.

— Э-э-э… Ну, физиологически, конечно, можешь. Мы всё-таки люди разного пола. Но…

— Нет тут никаких «но». Могу и хочу. Слушай, ты вообще есть собираешься?

Я опустила голову и посмотрела в тарелку. Сглотнула.