Остров Тамбукту - Марко Марчевский

— В каком романе вы прочли эту историю? — усмехнулся я.

— Это совсем не роман, сэр. Джонстон не вымышленный герой. Мой отец обязан ему своей жизнью. Капитан Джонстон — мой дедушка. Разве не будет жестокостью, если провидение и мне уготовило подобную смерть?

— Во-первых, я не верю в провидение, — возразил я. — Не верю также, что и ныне еще существуют людоеды. Если ваш дедушка и вправду так трагично погиб, то это произошло не менее пятидесяти лет тому назад.

— Более шестидесяти, — уточнил Стерн.

— Ну вот, видите! Тогда людоедство все еще встречалось среди некоторых первобытных племен. Они пожирали своих врагов, убитых во время войны. Но сейчас таких вещей не существует нигде на земном шаре.

— Не будьте так уверены, — задумчиво сказал капитан. — Сколько времени прошло с тех пор, как папы сжигали на кострах живых людей? Триста лет или немногим меньше? А что делают теперь фашисты? Да они проявляют большую жестокость, чем самые дикие людоеды. Почему тогда туземцам острова Тамбукту не есть человеческого мяса? Мне лично безразлично, после того как меня убьют, съедят ли меня или сварят туалетное мыло.

Все сказанное капитаном было верно, но для меня неубедительно. Ни один исследователь до сих пор не доказал еще, что людоедство существует, как постоянное средство утоления голода. Правда, некогда дикие племена употребляли человеческое мясо в пищу, но только в крайнем случае, когда племени угрожала голодная смерть. Употребляли человеческое мясо во время религиозных празднеств, а также и во время войны с вражеским племенем. У некоторых диких племен существовало, поверье, что если они съедят сердце и легкие своих врагов и выпьют их кровь, то станут сильнее, а враги не смогут им отомстить на том свете, в загробной жизни. Следы этих варварских обычаев сохранились и доныне только в измененной форме: теперешние причастия в церкви являются пережитком этих старинных верований дикарей.

Когда я выложил все это Стерну, он иронически заметил:

— О, мне не будет легче, если дикари съедят меня не от голода, а из религиозного фанатизма!

Вдруг дверь с шумом распахнулась. Двое караульщиков просунули свои курчавые головы и сделали нам знак выйти. Потом они погнали нас перед собой...

На поляне у скалистого берега ярко горел костер. Целая толпа полуголых туземцев плясала вокруг него. Несколько человек играли на продырявленных кокосовых орехах, еще трое — извлекали пронзительные звуки из длинных, толстых бамбуковых палок, а низенький здоровяк изо всех сил колотил двумя толстыми палками в большое корыто, выдолбленное из сухой колоды. Стоял невообразимый шум. Туземцы плясали, двигаясь один за другим по кругу и временами испускали дикие крики, словно желали заглушить дудки и деревянный барабан:

— Хе-хо! Хе-хо! Хе-хо!

Нас ввели в круг. Крики усилились. Мы стояли совершенно ошеломленные. Но вот круг расступился, и к нам подошли мужчина и девушка, которых мы видели еще в первый день, когда высадились на острове. Девушка была в том же наряде — пояс и бахрома, обвешанные ракушками, а в ушах две раковины переливались серебристым блеском. Она медленно подошла к нам, долго всматривалась и прошептала что-то мужчине. Барабан и бамбуковые дудки умолкли. Все столпились вокруг нас. Тогда здоровяк подошел к Грею и положил ему руку на плечо. Двое туземцев схватили несчастного кока, привязали к его ногам огромный камень, поволокли к отвесному скалистому берегу и бросили в океан.

Я был следующим по очереди. Каждую секунду я ждал, что вождь подойдет ко мне и положит руку на плечо. Взглянув на девушку, я встретил ее взгляд. Она улыбалась как ни в чем не бывало. Когда с Греем было покончено, оба караульщика погнали нас с капитаном обратно в хижину, а остальные продолжали плясать вокруг огня и выкрикивать:

— Хе-хо! Хе-хо! Хе-хо!

II

В нашей жизни в хижине не наступило перемен. Каждое утро мы получали кувшин с «эликсиром» и корзинку с жареной рыбой, ямсом, таро или бататами[5], но мы почти не прикасались к еде.

Прошло несколько дней. Караульщики аккуратно сменялись утром и вечером. Мы расхаживали по хижине и редко обменивались словом. И в самом деле, о чем говорить? О смерти, которая нам угрожала? Или жаловаться на свою судьбу? Но мы были мужчинами, и нам не полагалось ныть. Однажды, на третий или четвертый день после трагической гибели Грея, капитан мне сказал:

— Смелее, юноша! Вы останетесь в живых!

— Не верю, — ответил я подавленно.

— А я верю. Слушайте старого моряка — у меня наметанный глаз. Вы заметили, как на вас смотрела девушка? Я уверен, что мужчина, который был с ней, вождь племени или какой-нибудь старейшина, а девушка — его дочь. Она очень похожа на него. Если захочет, она может вас спасти.

— Если захочет... — вздохнул я. — Все же, «если». Кроме того, этот вождь не выглядит таким щедрым, как тот с Соломоновых островов. Грей первым познакомился с его «добротой». Но почему нас оставили в живых?

Стерн задумался и не сразу сказал:

— Видимо, у них такой обычай. На некоторых островах в тропиках туземцы не приводят в исполнение более одного смертного приговора в неделю. Этот обычай известен нашим властям, и они его соблюдают на островах, которыми владеют. За один день они могут расстрелять без суда сто туземцев, но по суду казнить — только одного в неделю. Полагаю, что этому обычаю мы обязаны пашей жизнью. Если это верно, нам остается еще несколько дней, а это не мало. Для осужденного на смерть каждый миг равен вечности.

Я печально покачал головой:

— Предпочитаю жить годы, похожие на мгновения...

— Вы будете жить! — неожиданно изрек капитан. Я с недоумением посмотрел на него.

— Что вы хотите сказать?

— Сейчас я вам объясню. — Он задумался и тихо спросил: — У вас есть перочинный нож?

— Ножик? Нет, — ответил я с удивлением, смотря на капитана.

— Обыкновенный перочинный нож стоит сейчас человеческой жизни.

— Не понимаю...

— Вы так на меня смотрите: я еще не сошел с ума, — тихо заговорил Стерн, словно боясь, чтобы его не услышал кто-нибудь из дикарей. — Жалко, что у вас нет ножика. Когда вас бросят в океан, вы разрежете веревку и освободитесь от камня. После этого под водой доплывете до берега и скроетесь в какой-нибудь пещере. Туземцы вас не заметят. Видели, что они сделали с Греем? Сбросили его, как кучу мусора на свалку, и вернулись к нам. Никто не полюбопытствовал посмотреть, что с ним произошло в воде. Слушайте дальше. Когда вы освободитесь от камня, скройтесь где-нибудь и дождитесь ночи. В темноте вы легко выйдете на берег, никем незамеченный и будете прятаться в лесах. Холода нечего опасаться — здесь круглый год тепло, даже жарко. Питаться будете дикими плодами — их здесь много. А если вам удастся убить какую-нибудь дичь и развести костер — будете иметь и жареное мясо. Правда, неудобств много, но любой на нашем месте предпочел бы жизнь пещерного человека смерти. Лично я предпочитаю быть живой собакой, чем мертвым львом.