Чудо-мальчик - Ким Су

Это была пластинка с его песнями. «Когда вышел первый альбом с моими песнями, я радовался просто до слез», — донесся до меня голос певца. Следователи снова спросили о преступнике, но ответ мужчины был прежним. Он повторил, что это совершенно незнакомый ему человек, а про себя подумал: «Не страшно, ведь я умираю от ударов своим первым сольным альбомом, не страшно».

Начав допрос сначала, следователи снова приказали, чтобы задержанный в течение десяти минут перечислил все, что он делал за последние два дня.

— Два дня тому назад был понедельник. Я открыл глаза примерно в семь часов тридцать минут утра. В это время я лежал под одеялом. В это время я лежал под одеялом. В это время я лежал под одеялом. В это время я лежал… — повторял он, будто заезженная пластинка.

Когда он уронил голову, я подумал, что он потерял сознание, но певец, сидя на стуле, просто дремал. Заметив это, полковник Квон в бешенстве закричал: «Приведите его в чувство!»

Следователи, подхватив мужчину под руки, приподняли его и потащили к ванной, стоявшей в углу комнаты. «Я проучу тебя!» — подумал один из них. Я решил, что урок будет заключаться в том, что они заставят его прийти в себя, погрузив лицом в холодную, как лед, воду, но лишь на секунду — не больше. Но они держали его голову под водой гораздо дольше, чем я предполагал. Следователи, словно хирурги, выполняющие сложную операцию, засучили рукава рубашек и, схватив его за голову, опустили ее в воду. «Не убивайте!» — разнесся вопль певца в моем сознании.

Бедный парень, чья голова полностью исчезла под водой, извивался всем телом, словно насекомое, придавленное военными ботинками, и лишь мысленно кричал: «Ради бога, не убивайте! Не убивайте… Не уби…»

Даже когда прошло уже достаточно времени, чтобы любой урок был усвоен, даже когда меня охватил страх, что так следователи могут убить его, даже когда я, участвовавший таким образом в этом страшном эксперименте, уже не мог нормально дышать, они все еще держали его голову под водой.

В этот момент полковник Квон встал со своего места и обратился ко мне:

— Немного погодя я лично допрошу его, тогда постарайся и прочти его мысли. Ты понял?

«Интересно, — отрешенно подумал я, — составит ли расстояние от дивана, на котором мы сидели, до той ванны хотя бы два метра?» Мне показалось, что, пока полковник Квон шагал к ванне, прошла целая вечность. Я больше не слышал мысли певца, поэтому решил, что он умер.

Полковник Квон хлопнул по плечу следователя, который стоял, нажимая на затылок певца, чтобы его лицо находилось под водой. Следователь вытащил голову несчастного из ванны. Певец захлебнулся кашлем, через нос и рот потекла вода. Когда его отпустили, он рухнул на пол и долгое время, дрожа всем телом, кашлял и давился рвотой. Следователи стояли рядом, пинали его грубыми военными ботинками так, что он катался по полу, и повторяли:

— Признавайся или умрешь.

Когда я подумал, что он правда умер, его тело внезапно начало корчиться, мышцы на руках и ногах напряглись, но тут же стали вялыми. Полковник Квон отдал приказ:

— Приготовьте его к новому допросу.

По слегка приоткрытым глазам я понял, что певец был в полуобмороке. Следователи подхватили его под руки и поставили на ноги. Но полковник Квон сказал, чтобы они на минутку остановились. Пристально глядя в глаза задержанного, он произнес:

— Ты действительно ни разу не видел этого человека?

Певец ответил, что он виноват, что он извиняется, но не знает этого человека. Полковник Квон повернулся в мою сторону и приказал:

— Начинай!

Наши взгляды на секунду пересеклись, но больше я не смотрел на него. Голова страдальца была погружена в воду, а я снова читал его мысли. В следующее мгновение дыхание замерло в моей груди и меня охватило необыкновенное, удивительно нежное, теплое и сладостное ощущение.

Обжигающая боль…

Той апрельской ночью мы лежали вдвоем, обнявшись. Когда временами по узкому переулку проезжали автомобили, окна ярко вспыхивали на мгновение, но тут же снова становились темными. День и ночь словно поменялись местами, тень от облачка пара, вырывавшегося изо рта, скользила по границе мира, в котором мы были только вдвоем.

Нежно поглаживая все низменности и возвышенности, проходя крутые горы и теплые реки, цветущие поля и заброшенные пустоши, входя в точку, где сходятся широта и долгота, где западный ветер превращается в волны… От первой ночи, когда выпал снег, и до седьмой, когда расцвели белые цветы… мы с вами здесь одни — вдвоем.

Сплетясь с вами телами и едва дыша от счастья, я буду молча обнимать вас. И, пока не станет слышен голос шепчущихся камней, я буду находиться внутри вас, мы с вами здесь одни — вдвоем.

Каждый раз, когда я входил в комнату для допросов той зимой, я точно так же, как и люди, подвергаемые там пыткам, пытался освободиться от страданий. И когда их агония достигала пика, они каждый раз один за другим открывали для себя тот факт, что, пока они живы, никакие пытки не могут их сломить. Потому что у каждого из них были в жизни моменты, которые невозможно было отобрать. К счастью или несчастью, в те секунды, когда казалось, что нельзя вынести боль, они воскрешали в памяти самые счастливые страницы своей жизни — те радостные мгновения, в которые никогда уже не вернуться.

Они заставляли себя помнить о том, что они не собаки, не свиньи, не черви. Умирая, они заново переживали самые драгоценные моменты: как обнимали кого-то так крепко, что, казалось, взорвется сердце; как чувствовали невероятную близость к душе другого человека; как, наевшись до отвала вкусной пищи и с наслаждением выпив водки, смеялись вместе с друзьями так, что болел живот; как, шагая по горной тропинке, любуясь осенней природой, топтали снег; как бегали купаться в ночном море в начале лета; как, лежа на скамейке в парке, смотрели на луну в форме серпа…

Так они принимали смерть. Так они вспоминали самые обычные дни, как самое счастливое время в своей жизни. Даже в самые тяжелые минуты я ощущал все, что было у них на душе. Мне было больно, я корчился в агонии, я плакал вместе с ними. Но, несмотря на это, молодость брала свое: проснувшись утром, я снова открывал глаза и смеялся — не в силах удержаться от восторга перед жизнью.

Всю зиму я плакал вместе с пленниками камеры пыток и смеялся, радуясь жизни, а потом однажды полковник Квон хвастливо заметил, что эксперимент по использованию паранормальных способностей для получения признаний подозреваемых завершился очень успешно. Он сказал, что надо увеличить в штате количество людей с подобными дарованиями. В качестве самого успешного примера применения моей телепатии он назвал допрос певца, которого затащили в камеру и ударили по голове первым его музыкальным альбомом.

— В результате следствия, в основу материалов которого легли прочитанные тобой мысли, этот подлец во всем признался.

— Но он ведь действительно ничего не знал! — вырвалось у меня невольно.

— Важно лишь то, что он признался.

— Как он мог признаться в том, чего не знал?!

Полковник Квон, приподняв свои солнцезащитные очки, сказал мне:

— Это все твоя заслуга. В ходе расследования благодаря информации, которую ты извлек из тех предметов, мы смогли арестовать его любимую. Он сознался во всем, как только увидел ее сидящей на стуле в комнате для допросов. Ты спрашиваешь у меня: как можно считать признанием рассказ о том, чего не знаешь? Если ты сам не знаешь, но укажешь на человека, который может знать, мы это тоже засчитаем за признание. Если человек, на которого ты указал, тоже заявит, что он не знает, то он сможет навести нас еще на одного человека, который может знать. Но если и тот ответит, что у него нет нужных нам сведений, то ему придется назвать следующего человека, который может знать, и т. д. Ты что, не знаком с теорией о том, что через цепочку из шести человек можно связаться с любым человеком, живущим на планете Земля? Если арестовать всего лишь шесть человек и подвергнуть их пыткам, можно определить подлинный характер любого из них.

— Поэтому его любимую вы тоже пытали? Как того человека? — спросил я дрожащим голосом.

Полковник Квон внимательно посмотрел на меня и ответил:

— Тебе еще надо многое узнать о человеке. Когда мы становимся самыми сильными? Когда наносим удар в самое слабое место врага. Тогда возникает вопрос: а где находится самое слабое место врага? Самое слабое место — это такие чувства, как любовь, вера или надежда. Если у человека отнять чувства, которые восхваляются в Библии, а именно веру, надежду и любовь, он становится бесконечно слабым. Но если у него отнять то, что он больше всего любит, его жизнь кончится в тот же момент. В любом случае проект Института по развитию талантов успешно завершен. Теперь мы собираемся всерьез использовать экстраординарные способности в расследованиях, увеличив штат сотрудников.