Синдром космопроходца (СИ) - Кузнецова Светлана Владимировна

– Хотите обвинение в развращении малолетних, командор? – спросила она, усмехнувшись.

– Не хочу.

– В таком случае заключим сделку: я на вас не заявлю, а вы улетаете немедленно.

– Желаете, возбуждения дела о сексуальном домогательстве? – в тон ей спросил Рокотов.

– О времена, о нравы! – рассмеялась Джиллини. – Впрочем, один-один. Фиря, выйди!

Та что-то пропищала, хлопнула дверь.

Рокотов понизил голос и, склонившись над главой поселения, попросил:

– Не мешайте мне. Я здесь не из-за вас.

– Одежда на стуле и… вы точно не хотите еще полежать?

– Нет. Я выспался на неделю вперед, – заверил Рокотов. – К тому же я могу пригодиться.

– Охотно верю, – проговорила она язвительно. – В космосе вы только и делали, что ходили по лесам.

– Я гораздо лучше вас вижу в темноте.

Поначалу он намеревался удалиться одеваться за стоящую в углу ширму. Только сейчас ее заметил! А та оказалась довольно занятной: с рисунком, изображавшим ту самую Дикую охоту из легенд (копия с какой-то древней гравюры). Потом плюнул на различия между полами. У некоторых стационов еще встречались предрассудки относительно нагого тела, у звездопроходцев – уже нет. Раздевалки и души на кораблях были совместными.

Девица снова заглянула в комнату, ойкнула и прикрыла дверь с той стороны, так ничего и не сказав. Смешная. Рокотов помнил, как сам был подростком и тянулся ко взрослым, а те отворачивались, не замечали, игнорировали любое проявление сексуальности с его стороны. Теперь он знал почему. Дело заключалось отнюдь не в табу и уголовном преследовании за развращение несовершеннолетних, а в самоуважении. Если жаждут не тебя лично, а только тела, то это какая-то пародия на воспеваемые возвышенными натурами чувства, взбрыки животных инстинктов, а соответственно – унижение, сильнейшее из возможных. Похоть малолетней девицы раздражала и злила, хотя Рокотов и понимал: виновата не столько она сама, сколько гормоны.

– Готовы? – Джиллини стояла у стола и повязывала на запястье красную и зеленую ленты – наверное, опознавательный знак. Такие же она протянула Рокотову. – Идемте.

Вместе с ними отправились еще с десяток мужчин и женщин в одинаковых малиновых комбинезонах: в условиях частых туманов и полумрака, царящего в тени исполинских деревьев подобный цвет одежды весьма нелишний.

На планете наступил ранний вечер, но под пологом леса сумерки выглядели гуще. Рокотову они не мешали, его скорее раздражал свет фонарей, которыми стационы подсвечивали дорогу. Туман легкой дымкой стелился под ногами. Подошвы пружинили на мягком мху. Вокруг звучали шелест и птичьи голоса. Одна «птичка»: с четырьмя лапами-крыльями, покрытыми темно-синим оперением, оранжевым хохолком, мехом на длинной шее и узким загнутым красным клювом, выпорхнула прямо у него из-под ног, заставив Рокотова отшатнуться. Змеиный хвост с утолщением на конце извернулся, едва не ударив его по носу. Утолщение внезапно действительно оказалось змеиной головой, распахнула пасть, с четырьмя загнутыми клыками иссиня-зеленого цвета и душераздирающе зашипела.

Рокотов громко выругался.

– Вырейка, – сообщила Джиллини. – Она так хищников отпугивает. Абсолютно неопасная, между прочим.

– Ага, – согласился Рокотов. – Про того паучка вы говорили схожее.

– Повернете назад?

– Нет.

Шли по широкой вытоптанной тропке до большого черного валуна. Тропинка обегала каменюку вокруг и на том заканчивалась.

– Мы проверим холмы, лежащие южнее Гибельных болот, – сказал один из мужчин, имени которого Рокотов не запомнил.

– Хорошо, Раин, – одобрила Джиллини. – Майка, а ты возьми на себя рябиновую рощу.

Низкая крепкая женщина с черными волосами и очень светлыми, чуть не бесцветными глазами кивнула и скрылась в кустарнике, за ней, не говоря ни слова, направились трое парней и знакомая девица (как там ее? Фиря?..). Раин сошел с тропы и увлек за собой остальных.

– Я предпочла бы оставить вас здесь, – сказала Джиллини, обращаясь к Рокотову. – Кто-то должен ждать и быть сборщиком информации, ведь и Раин, и Майка кого-нибудь да отправят назад доложить, как продвигаются поиски.

– Оставайтесь, – предложил Рокотов и сошел с тропы. Джиллини, уже начавшая что-то говорить, оборвала себя на полуслове, вздохнула и пошла следом.

То, что лес изменился, он понял не сразу. Замолкли птицы, пряный аромат спелых трав и перегноя стал сильнее. Воздух наполнился влагой. Казалось, его можно пить. Серая одежда Джиллини (надевать малиновое она не стала) идеально сливалась с туманом и темной землей. Лишь ленты на руке светились. Рокотов повертел запястьем, но яркие цвета на его «браслетах» словно выцвели. Одна только и надежда на летный комбинезон – серебристо-синий, со светоотражающим покрытием.

Позади громко хрустнула ветка, но, когда Рокотов обернулся, никого не увидел.

– Три тысячи гнойских лобби, – выругалась Джиллини. Видимо, гнойи, недавно объявившие себя потомками китайцев и требующие в министерстве Земли по вопросам сохранения рас признания своей национальной автономии, чем-то ее разозлили. – Хоть глаз выколи.

Рокотов огляделся. В лесу окончательно стемнело, но он видел достаточно хорошо, в отличие от стационки, направляющейся прямо на покрытый острыми шипами куст.

– Осторожно, – произнес он и схватил Джиллини за руку, меняя курс ее следования. – Почему вы не взяли фонарик?

– У меня есть, но вы ведь не жалуете яркого света.

– Какая поразительная забота о моих глазах, – фыркнул Рокотов.

– А кроме того, нам понадобится помощь друга, и он тоже не любит электрического света.

Рокотов задушил мигом сформировавшийся в голове вопрос. Следовало наблюдать и делать выводы самостоятельно, а не узнавать чьи-то готовые ответы: те оказывались лживыми слишком часто.

Она скинула его руку и потребовала:

– Обещайте ничего не спрашивать и не удивляться. Потом объясню.

«Объясните вы, как же, – не поверил Рокотов. – Скорее, запутать постараетесь», – но послушно кивнул, лишь затем, спохватившись и озвучив:

– Клянусь.

Она подошла к толстому стволу белоснежного дерева, то ли лишенного коры из-за болезни или случайности, то ли имевшей такую природную особенность (казалось, оно светится в темноте), прикрыла глаза, прошептав, едва слышно:

– Витэр.

«Ви-тэр», – пронеслось в голове у Рокотова.

«Ви…тэр», – зашумело под кронами. Раздалось хлопанье крыльев, сверху посыпались листья и сухие ветки, и Рокотов едва успел ухватить Джиллини за плечо и оттащить, прежде чем на место, где она стояла, упал толстый древесный сук.

– Спасибо, – поблагодарила она, подслеповато щурясь.

– Не за что.

– Доброночера, – произнес Рокотов одновременно с кем-то, оглянулся, и обнаружил неизвестного, стоящего практически вплотную за левым плечом, хотя точно не замечал никого раньше и не слышал шагов. Мужчина был одного роста с ним, с длинными волосами, кажущимися в неверном освещении смоляными. Тонкие черты лица выглядели несколько неестественными из-за идеальной правильности.

На заре робототехники создавались такие роботы, но всех их очень быстро модифицировали, сделав «лица» более ассиметричными: долго находиться в обществе автоматов с «идеальной» внешностью у людей не получалось. Однако незнакомец точно являлся живым. Искусственно созданный механизм просто не мог удивленно-заинтересованно приподнимать бровь, ухмыляться и сверкать совершенно невероятными глазами. Уж насколько у звездопроходцев увеличены зрачки, но тут они занимали едва ли не всю радужку, а то, что оставалось, сверкало насыщенной синевой вечернего неба. Одет незнакомец был в черное, и, пожалуй, это все, что Рокотов мог сказать: нестандартный комбинезон без нашивок не говорил о принадлежности ни к одной из известных служб.

– Знакомьтесь, – произнесла Джиллини. – Витэр Крэлл, лекарь и лесничий по совместительству, а это наш гость: Максим Рокотов.

– Крайне приятно, – произнесли они снова одновременно.