Fifty And One Step Bac - Lina Mur

желание нагрубить или спрятаться под столом, ощущение, что он хочет прочесть всю мою душу.

— Что мне с тобой делать, крошка? — это был

риторический вопрос, и я поднимаю голову, удивлённо

приподняв брови.

— Отстать, — предлагаю я.

— Ты этого не хочешь, как и я. Ты меня заводишь, то, как

ты смотришь на меня, не отводя глаз, как ты

откликаешься на мои ласки. Ты играешь во взрослую

жизнь, а когда она касается тебя, то пытаешься бежать.

Только от меня тебе не скрыться, потому что я готов

показать тебе, что такое реальность, — его голос

завораживает и одновременно таит в себе некую

недосказанность. Восприятие реальности покачнулось, как и мои мысли в этот момент.

— Мне девятнадцать, и это нормально пробовать что-то

новое, но к счастью моя жизнь полноценна без твоего

вмешательства, поэтому я прошу тебя более меня не

преследовать, — довольно грубо отвечаю я и

отворачиваюсь к окну, не желая смотреть на него.

— Врёшь, ты сама себе врёшь, Мишель. Вспомни, в моих

руках ты отдаёшься полностью ощущениям, твои губы

пересыхают, как сейчас. Твоё сердце бьётся быстрее, и

ты открываешься полностью, только твой страх не

позволяет тебе быть настоящей. А я наблюдал за тобой

весь день. Сначала передо мной была наглая студентка, затем примерная дочь, и третье твоё лицо сказало мне о

том, что ты готова попробовать на вкус мою жизнь, — рассуждает он, а я поджимаю губы от недовольства.

Он не имеет права вот так раскладывать мою жизнь по

полочкам, как психотерапевт. Он вообще ни на что не

имеет права в моей судьбе!

— Я была пьяна, — парирую я, повернув к нему голову.

Раз он хочет бороться со мной, то он получит то, на что

напоролся. За последствия я не отвечаю.

— Да, — кивает он, — алкоголь позволил тебе

раскрепоститься. Но я не советую тебе продолжать эту

практику, ты знаешь, насколько тебе было плохо и это

сильно вредит твоему здоровью.

— Хватит, — резко обрываю я его нотации, которых дома

мне вполне достаточно. — Тебя не касается ничего, что

связано со мной. Мне плевать на тебя, это ты прицепился

ко мне, Ник. В чём твоя проблема?

— Ты моя проблема. Твоя чувственность, врождённая

сексуальность, молчаливый призыв к решительным

действиям. Черт, ты хоть понимаешь, как действуешь на

мужчин? Ты раздариваешь себя не тем людям, Мишель.

Ты достойна наслаждения, а не второсортного продукта, вроде твоего парня. Ты ничего не чувствуешь к нему, но

держишься за него из последних сил. И я даже знаю

почему, потому что ты боишься получить большее, тебе

необходим адреналин. В этом мы с тобой похожи, я могу

подарить тебе это, а ты откроешь в себе новую сторону. В

чём твоя проблема, крошка? Зачем противиться себе и

мне, если мы оба знаем, что ты точно будешь в моих

руках, я буду ласкать твоё тело и никто иной? — его

самоуверенность и этот зазывной тембр с тёмными

нотками возбуждения обескураживают меня, что я глупо

моргаю и смотрю в его глаза, где прячутся странные и

непонятные эмоции.

— Ты что, меня на секс разводишь? — шиплю я полная

возмущения.

— Боже, как с тобой сложно. Откуда у тебя такие мысли?

Я никогда никого не развожу, тем более на интимную

близость, Мишель. У меня её достаточно, — он жмурится

и потирает пальцем висок.

— Я не понимаю тебя, прости. Ты..., — я замолкаю, краем

глаза замечая, что к нам подходят два официанта, неся

наш заказ, и через несколько мгновений расставляя

тарелки перед нами.

А я готова была уже бежать, и снова необъяснимые

импульсы ожили в теле. Хотелось плакать и

одновременно ударить что-то. Эта близость...его

близость ломала все мои представления о нормальной

жизни. В мои планы не входила интрижка с невидимкой, о

котором ходят только слухи.

— Приятного аппетита, — с улыбкой желает нам

официант и удаляется.

— Мишель, подними голову, — тихо просит он, а я упёрто

раскладываю салфетку на коленях и беру приборы, втыкая вилку в лист салата и пробуя его на вкус.

— Крошка, я не хотел тебя оскорбить, наоборот, я хочу

подарить тебе заботу, в которой ты нуждаешься. Я

понимаю, что для тебя всё происходящее слишком

быстро, и ты в силу своей неопытности потеряна. Но я

дам тебе время, ты сможешь узнать меня ближе, если ты

захочешь. Я ничего не буду делать против твоего

желания, — я поднимаю голову на эту речь и упираюсь в

бархатную бездну глаз.

— Ты ошибаешься, — тихо произношу я, опуская взгляд

на его тёмно-синий галстук в чёрную полоску. — Ты не

знаешь меня и я...

— И ты снова лжёшь, — властно перебивает он меня. — Мы пока оставим эту тему, а то ты опоздаешь на занятия.

Принимайся за еду.

Я не хотела есть, не хотела сидеть с ним за одним

столом, только скрыться от него, от этих цепких лап, потому что интуиция сжимала моё сердце, и я не могла

дышать ровно, только обрывисто. Но лучше быть занятой

едой, чем разговором с ним.

Ник сделал прекрасный выбор, я насладилась пищей и

тишиной. Он так же молчал, но я знала, что он наблюдает

за мной, ожидает моего прокола или взрыва, но я не

подарю ему этого. Как только он вернёт меня в

университет, я попрощаюсь с ним, как и намеревалась.

Парадокс: он пугает меня своей настойчивостью, и я

понимаю, что мне это нравится. Мои защитные барьеры с

громким треском ломают и обсыпаются мне на голову и

это плохо, это чертовски плохо.

— Расскажи мне о себе, — нарушает он тишину, когда я

отложила приборы, осилив только половину равиоли.

— Ты и так знаешь про меня, — бурчу я, беря в руки

бокал с водой. Откуда он знает, что я пью именно воду с

лимоном?

— Мишель, хватит дуться. Ты хочешь быть взрослой, так

не веди себя как ребёнок. Я задал вопрос, ты отвечаешь.

Это у нормальных и воспитанных людей называется

диалог, — с расстановкой объясняет он, как отсталой, на

что я посылаю ему раздражённый взгляд, а его

идеальные губы растягиваются в улыбке.

— Я тоже задавала тебе вопросы, но ты их

проигнорировал, — упрекаю я его.

— Я отвечу на них, обещаю, только всему своё время, крошка, — он продолжает улыбаться. Чёрт, я снова

пялюсь на его губы, а затем глубоко вздыхаю и перевожу