Формула власти - Александр Скрягин

Майор Мимикьянов не знал, что по поводу всего этого и думать: где в словах Инны – дрожащий, несуществующий мираж, а где – какое-то реальное, случившееся с ней событие.

В этот приезд любимая Колосовка удивляла его все больше и больше.

10. Елочка, зажгись!

Майор Мимикьянов шел по летней Колосовке.

В высоком синем небе застыли волны легких перистых облаков. Выцветший асфальт дышал теплом. Совсем близко от лица лениво перебирали толстыми листьями июльские тополя. По другой стороне улицы параллельным курсом неспешно трусила разомлевшая от солнца собачонка.

Майор шел по июльскому поселку, а глаза его видели зиму.

Перед его внутренним взором, будто на экране монитора, возникла картина предпраздничной суеты трехгодичной давности.

Тогда еще никто не знал, что тот встречаемый год станет для Института последним.

Колосовка утопала в пушистом снегу и тянулась к ярко-синему небу прямыми плотными столбами печных дымов.

Ефим шел через весь Институт – из отдела кадров в квадратную башню.

По запросу, пришедшему из Главного управления, он все утро занимался тем, что собирал данные о когда-то работавшем здесь человеке.

Кандидат медицинских наук уволился и уехал из поселка задолго до того, как сам Мимикьянов в него прибыл. Майор нашел тех, кто знал фигуранта лично, и потратил несколько часов, чтобы побеседовать с ними о бывшем сотруднике. Ничего компрометирующего, и вообще заслуживающего внимания, ему выявить не удалось. Но все, что было положено по службе, он сделал, и теперь с чистой совестью направлялся в кабинет к коменданту здания Володе Городовикову. Перед обедом он рассчитывал сгонять с ним партийку в шахматы.

В бесконечных коридорах непривычно и волнующе пахло хвоей, мандаринами и ожиданием чудес.

Подготовка к празднику шла полным ходом. Кто-то уезжал на праздник в областной центр, кто-то в родные места, кто-то никуда не уезжал, но оставался дома, но большинство сотрудников всегда встречали наступление Нового года здесь, в Институте. В актовом зале устанавливали большую елку, накрывали столы и веселились всю ночь.

Кроме того, сотрудники каждого отдела и лаборатории, конечно, украшали и свои рабочие помещения – развешивали по стенам серебристый дождь, натягивали под потолком гирлянды разноцветных лампочек, а иногда ставили и небольшие елочки. И до того, как спуститься в актовый зал на общеинститутский вечер, научные сотрудники сначала дружно отмечали праздник в своих родных производственных семьях. А некоторые особенно дружные отделы, например, Горынинский – излучающих приборов, любили собраться в своем кругу и после общего поздравления в актовом зале Института.

Навстречу Ефиму то и дело попадались зрелые дамы и молодые девушки с озабоченными лицами. В руках у них были колючие сосновые лапы, блестящие новогодние игрушки и большие свертки. Иногда его нос улавливал чесночный запах соленого сала или домашней колбасы, иногда – острый аромат копченой рыбы, а иногда из перегруженных рук выскальзывал и прыгал по каменному полу багровый от стыда абхазский мандарин.

У одного из кабинетов Горынинского отдела излучающих приборов, Ефим задержался. Его дверь была открыта, и он увидел стоящего там коменданта Володю Городовикова, к которому он и направлялся.

Однако, сам комендант его не замечал.

Он неотрывно смотрел на Тамару Терновую, забравшуюся на стремянку. Лаборантка пыталась дотянуться до вершины наряженной елки средних размеров, и надвинуть на нее наконечник с рождественской звездой.

Если быть точным, комендант смотрел на Тамарины ноги, которые уехавшая вверх юбка открыла значительно выше колен.

Тут же находился и сам Леонид Георгиевич. На Тамарины ноги он искоса бросил пару взглядов, засопел и спрятался за стеллаж с приборами.

– Ну, все! – сказала Тамара, спускаясь со стремянки. – Готово! Теперь можно зажигать! Вот мужчины! Ничего, как следует, сделать не могут!

– Вы много можете! – произнес, выходя из-за приборной стенки Горынин. – Только и умеете подолы ножницами отчемуливать, да ляжками сверкать! Вот и все ваши умения! Что ты мне в последней таблице зависимости аппетита мышей от частоты излучения нарисовала? Чушь какую-то! Все перепутала!

– Ну, Леонид Георгиевич! – жалостливым голосом протянула лаборантка. – Ну, послезавтра праздник, а вы все ругаетесь!.. Переделаю я эту таблицу! Сразу после праздников и переделаю!

Горынин разве что не подпрыгнул на месте.

– Как это после праздников? – возмущенно произнес он. – Это же будет в новом году? Ты что такое говоришь? Она мне нужна до праздников! До! В этом году! После праздников отчет должен быть уже в Москве!

– Ну, Леонид Георгиевич! Ну, завтра же переделаю! – искренним голосом пообещала Тамара, надеясь, что уж завтра как-нибудь обойдется.

– Ладно! – купился на женское актерское мастерство Горынин. – Только будь внимательной! А то наколбасишь, как в прошлый раз!

– Не наколбасю! – запнулась Тамара. – Не наколбашу! Вообщем, все сделаю правильно!

Леонид Георгиевич поджал тонкие губы:

– Да уж, постарайтесь, хорошая моя!

Чтобы не дать Горынину продолжить не слишком приятную для нее тему злосчастной таблицы, Тамара быстро повернулась к коменданту и сказала:

– Владимир Иванович, зажигайте гирлянду!

– Сейчас включим! – бодро заявил комендант и засунул вилку в одну из розеток, длинной белой шеренгой расположенных на лабораторном столе.

Но елочная гирлянда не загорелась.

Городовиков вынул штепсель и еще раз с силой засунул его в тугие отверстия.

Елка все равно не зажглась.

– Да, что ж такое! – с досадой воскликнул комендант. – Горела же, пока на елку не повесил! Каждую же лампочку проверил! Ну, прямо, будто ворожит кто-то! Снимать надо и проверять контакты в патронах! – вздохнул он.

– Ну вот! – расстроилась Тамара. – Вы мне сейчас все игрушки разобьете и дождь пообрываете! Я знала, что так получится! Я же говорила, Владимир Иванович, перед тем как вешать, проверьте гирлянду, как следует, чтобы потом не снимать!

– Я и проверил! – оправдывался Городовиков. – Пока на полу лежала, все нормально было – горела, как миленькая!

– Значит, плохо проверили! – с женским занудством продолжала выговаривать ему Тамара.

Махнув на нее рукой, Городовиков направился к елке, и как-то неуверенно поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

В это время по коридору мимо лаборатории проходил Вика Контрибутов. В руках у него был компьютерный монитор, который он прижимал к груди.

Увидев его, Тамара обрадовалась.

– Ой, Вика! – закричала она. – Зайди к нам, а? А то у нас гирлянда не горит!

Инженер вошел в лабораторию и поставил монитор на пол.

– Наверное, контакт где-то в цоколе отошел, а у гирлянды соединение последовательное, вот и не горит… – проворчал Городовиков и поставил на нижнюю ступеньку вторую ногу. – Снимать придется!

– Подождите, Владимир Иванович! – обратился к нему Контрибутов. – Не надо снимать. Сначала посмотрим, может быть, розетка не в порядке или шнур. Так чаще всего бывает. Цепь рвется на входе или на выходе…

Инженер вынул из кармана отвертку.

– Да, я в эту розетку недавно чайник включал! Работала! – не очень уверенно произнес комендант.

– А все ж, посмотрим… – произнес Вика и подошел к розетке.

– Электрощит отключить? – спросил Владимир Иванович.

– Да не надо… Чего тут бояться… Я быстро… – бормотал Викул.

Он ловко открутил крепежные винты, удерживающие пластмассовую крышку.

– Щит все-таки отключи, Владимир Иванович! – недовольно сказал Горынин коменданту.

– Да, не надо… Я уже посмотрел! Розетка в порядке! – произнес Контрибутов, прилаживая обратно крышку. – Ну, поглядим шнур с розеткой…

Инженер ощупал ладонью провод, ища места переломов провода.

– Тоже, как будто, в порядке… – пробормотал он. – Тогда, попробуем еще раз!

Контрибутов воткнул вилку в розетку.

Елка не загорелась.

– Ну, снимаю гирлянду? – спросил у присутствующих комендант, приноравливаясь к стремянке.

– Подождите! – произнес Контрибутов и сделал несколько шагов к электрощитку.

Открыв его металлическую дверцу, инженер окинул взглядом рычажки рубильника.

Он пощелкал рычажками и пожал плечами.

– И здесь все в порядке… – с удивлением констатировал он.

– Снимаю? – снова спросил Городовиков.

Инженер задумался, взявшись рукой за подбородок..

– Так, снимать или нет? – комендант поднял правую ногу, чтобы подняться на следующую ступеньку лестницы.

Инженер сделал предостерегающий жест рукой и поднял глаза к потолку.

Все почему-то молчали, с детским ожиданием устремив глаза на усыпанную блестящими игрушками елку.

Прошла секунда, другая.

И вдруг гирлянда на елке вспыхнула живыми разноцветными огнями.

Владимир Иванович чуть не упал с нижней супеньки лестницы-стремянки, на которой стоял двумя ногами.