Дворянин великого князя - Роберт Святополк-Мирский

По-видимому, это был совсем молодой человек, скорее всего мальчик. Он был одет в богатый' ли­товский охотничий костюм из черного бархата с туго затянутым черным поясом, прошитым сереб­ряной нитью, голову покрывала шапка из черного соболя; колчан с десятком стрел хорошей работы изготовлен из черной кожи, небольшая сабля пря­талась в черных ножнах, ну и конь был тоже абсо­лютно черной масти, а по обе стороны крупа ко­ня свешивалась привязанная к седлу убитая косу­ля, точно такая же, как у Медведева.

Коршун выбрал добычу и, сложив крылья, кам­нем обрушился вниз.

Всадник, стоящий впереди, одним точным дви­жением опытного, хорошо тренированного стрел­ка выхватил лук одновременно со стрелой и туго натянул тетиву. Коршун, все убыстряя падение, летел вниз, тетива мелодично зазвенела, и точно на середине пути стрела пронзила коршуна насквозь. Он так и продолжал падать, пока не скрылся в кустах, откуда с криком вылетела испуганная ку­ропатка.

. — Прекрасный выстрел— прямо в сердце! — одобрительно сказал Медведев.

Всадник мгновенно поднял коня на дыбы, раз­вернулся, уронив от резкого движения шапку, и пышные светлые волосы рассыпались по плечам.

Медведев остолбенел.

Это была девушка. Совсем молоденькая девушка.

Несколько секунд они стояли неподвижно, изумленно глядя друг на друга, потом девушка резко свесилась с седла, подхватила шапку, раз­вернула коня, промчалась по поляне и скрылась в чаще.

Это случилось в первый же день пребывания Медведева на своей земле.

Это был прекрасный выстрел.

Прямо в сердце.

Глава пятая

«ГОСПОДЬ ЗНАЕТ ИМЯ ТВОЕ!»

Никогда прежде Медведев не видел девушки, которая так хорошо владела бы луком и так уверенно держалась в седле. В своем детстве до гибели отца, пока они жили в малень­кой степной крепости, он вообще не видел деву­шек. Позже, когда с небольшим отрядом сорван­цов он рыскал по степи, охотясь за убийцами от­ца, было не до того, хотя девушки тогда встречались часто — то отбивали у татар плен­ниц, которых те везли в орду, то благодарные жи­тели степных селений устраивали веселые празд­нества в честь своих защитников с вином, пляска­ми и весельем, и ребята из его отряда развлекались как следует, а один даже женился и остался жить в таком селении, хотя Медведев уго­варивал его не делать этого и был прав — через два года парень погиб и оставил жену без гроша с двумя детьми-сиротами. Этот случай сильно по­влиял на Медведева, и он решил было, что мужчи­не, посвятившему свою жизнь воинским подви­гам, не следует иметь семью, хотя, с другой сторо­ны, образ матери, которая всегда была рядом с его отцом — воином, во всем ему помогала и вос­питывала при этом двоих детей (младшая сестра Василия умерла в младенчестве от мора), остался в его памяти самым светлым воспоминанием дет­ства, так что он не мог до конца определиться, как же все-таки правильно. Кроме того, Медведева почему-то всегда смущали как веселые, разгуль­ные степные красотки, так и до смерти перепу­ганные несчастные пленницы, спасенные от та­тар, а с обычными, скромными и порядочными девушками ему удалось познакомиться до сих пор только дважды. Первый случай произошел про­шлой зимой в Новгороде. Юная и краснощекая Любаша, дочь новгородского купца, несла в бере­стяных ведрах на коромысле воду из единственно­го незамерзшего колодца, отстояв перед этим пол­дня в длинной очереди. Было очень морозно и скользко, она упала, пролила воду и стала горько плакать, и тогда проходивший мимо Медведев по­мог ей встать, взял ведра, набрал воды из колодца без очереди (попробовал бы кто-нибудь хоть слово сказать против московита в уже захваченном горо­де, хотя и роптали глухо) и проводил девушку до­мой. Он встретился с ней еще несколько раз, но лю­тые февральские морозы и метели не очень спо­собствовали свиданиям, а пригласить его в гости девушка не решилась, опасаясь гнева отца, кото­рый, будучи вдовцом, воспитывал дочь в большой строгости, хотя души в ней не чаял. Потом Медве­дева срочно вызвали в Москву, и он даже не успел попрощаться с этой девушкой, хотя думал о ней всю дорогу, однако, впрочем, не дольше, так как в Москве его поселили в доме знатного боярина, у которого тоже была юная дочь. И пока Медведев дожидался дальнейших приказов, не имея ни ма­лейшего понятия, зачем сам полковой воевода боя-рин Щукин его сюда отправил, отношения с бояр-ской дочерью начали потихоньку развиваться, и если бы дело двигалось в таком же темпе, то года через два-три они, быть может, и развились бы до какой-нибудь определенности, потому что моско-витка, в отличие от новгородки, оказалась деви­цей необычайно робкой, стеснительной, малораз­говорчивой, постоянно краснела, смущалась и опускала глаза на свою вышивку, которой только и занималась ежедневно с утра до вечера. Через не­делю перед Медведевым внезапно возник наивыс­ший воевода московский Иван Юрьевич Патрике­ев и велел немедля собираться в Кремль для воз­можной встречи с самим великим князем (буде он того пожелает). Дальнейшие события заставили Медведева на время забыть о девушках, пока не произошла сегодняшняя встреча.

Откуда появилась в этом лесу и кем могла быть такая необычная девушка? Медведев никогда и ни от кого не слышал о чем-либо подобном. Правда, грек Микис как-то рассказывал ему, что была в од­ной стране непорочная девица, по имени Иоанна, которая в мужских доспехах возглавила целое войско и победила врагов, хотя, кажется, все это для нее неважно кончилось, но, наверно, это был лишь красивый вымысел. Девушки на Руси ткут, прядут, рукодельничают, но не разъезжают по чу­жим лесам с саблей на бедре и боевым луком в ру­ках! А лицо, каким прекрасным было ее лицо, ко­гда она повернула к нему голову! Как ловко она подхватила свою шапку, оставаясь в седле, и Мед­ведев сразу узнал этот прием татарских степных наездников, — уходя от погони, когда в спину стреляют, ты соскальзываешь под брюхо коня и, неожиданно вынырнув оттуда, повернувшись на­зад, посылаешь стрелу прямо в грудь ближайшему преследователю, который думает, что враг уже вы­бит из седла. Василий сам учился этому приему, упорно тренируясь несколько лет, а это значит,что девушку обучали верховой езде, как, впрочем, и стрельбе из лука, отменные учителя. Одним сло­вом, девушка была необычной, загадочной, захва­тывающей, и Медведев дал себе обещание во что бы то ни стало разыскать ее.

Обо всем этом он размышлял, обедая на своем дворе мясом зажаренной над костром косули, но рассиживаться было некогда, потому что дел на сегодня запланировано еще много.

Медведев по обыкновению аккуратно затушил остатки костра, подвесил остаток косули на чер­даке баньки (на ужин) и второй раз в этот день выехал со двора своего дома, но теперь свернул не налево, как утром, а направо, направляясь в ту сторону, откуда в полночь долетел удар колокола.

Дорога, совершенно безлюдная на всем пути, тянулась по-прежнему вдоль берега Угры сквозь однообразный сосновый лес, и спустя полтора ча­са неторопливой езды Медведев поднялся на до­вольно высокий холм, с которого открывался вид на ближайшую округу.

Внизу змеился ручей, именуемый Черным, ~ граница имения Березки. Чуть правее он впадал в Угру, и недалеко от этого места через него был переброшен крепкий мостик, за которым дорога, продолжаясь, поднималась на противоположный холм, а там, окруженный глубоким рвом и обне­сенный высоким прочным частоколом, стоял до­вольно большой монастырь, очень похожий на хорошо защищенную крепость; за прочной сте­ной частокола торчали бревенчатые крыши, и сверкала над ними золотым православный кре­стом- высокая и стройная маковка церкви. По ту сторону холма до самого горизонта тянулись ров­ные зеленеющие луга, рассеченные, уплывающей вдаль серебристой змейкой Угры. Лес в этом месте уходил далеко влево, и оттуда, с московской стороны, к монастырю тянулась дорога из Меды­ни. Отросток от этой дороги вел к широким воро­там монастыря, а сама дорога бежала дальше к Уг­ре, где на берегу стоял большой паром, и, продол­жаясь по ту сторону реки, уже на землях Великого Литовского княжества, уходила в густой бор, ярко . синеющий голубыми елями.

Где-то там находится имение Вельских, и те­перь понятно, почему оно. называется СинийЛог.

Медведев спустился к ручью, пересек границу своих владений и стал подниматься на противо­положный холм, направляясь к воротам мона­стыря.

Слева по дороге, ведущей из Медыни, к мона­стырю приближался, опираясь на посох, какой-то монах, но был еще далеко.

Подъехав ближе, Медведев спешился.

В дубовых, крепко запертых воротах он обна­ружил калитку, а в калитке небольшое окошко, ря­дом с которым висел засаленный шнур — Васи­лий осторожно потянул его — где-то во дворе звякнул маленький колокол, послышались неторо­пливые шаги, окошко в калитке распахнулось, и в нем появилось сонное, заплывшее жиром лицо толстого рыжего монаха. Монах недружелюбным взглядом окинул Медведева с ног до головы и, сильно «окая», неприветливо спросил: