Добывайки на реке - Мэри Нортон

Помолчав немного, Хомили шепнула Арриэтте:

— Не очень–то мне хочется спать там этой ночью.

— Мы можем устроить генеральную уборку, — шепнула в ответ Арриэтта. — Вспомни ботинок.

Хомили грустно кивнула.

— Когда, ты думаешь, он отвезет нас в Литл–Фордэм?

— Как только сплавает за грузом. Ему нужна полная луна, — шепнула Арриэтта.

— Почему?

— Он плавает большей частью по ночам.

— А–а, — протянула Хомили; по ее растерянному лицу было видно, что она совсем сбита с толку.

Их внимание привлек металлический звук, доносившийся с верхушки чайника; они увидели, что крышка поднимается и опускается, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Зависит от того, что вам надо… — услышали они голос Спиллера.

— Ловко придумано, — раздался в ответ второй голос; он звучал, как из бочки.

— Совсем не похоже на Пода, — шепнула Хомили испуганно.

— Это потому что он в чайнике, — объяснила Арриэтта.

— А–а, — снова протянула Хомили. — Лучше бы они вышли наружу.

И не успела она закончить, как Под и Спиллер действительно вышли. Стоя на плоском камне, служившем Спиллеру порогом, Под выглядел на редкость довольным.

— Видела? — спросил он у Хомили.

Хомили кивнула.

— Ловко придумано, да?

Хомили снова кивнула.

— А теперь, — весело продолжал Под, — мы взглянем на барку. Какие у тебя на ногах туфли?

На Хомили были ее старые туфли, сшитые Подом.

— А что, — спросила Хомили, — там очень грязно?

— Понятия не имею. Но когда садишься на корабль, можешь и поскользнуться. Лучше иди босиком, как Арриэтта…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Хотя издали казалось, что барка стоит вплотную к берегу, между нею и песком была полоска холодной, как лед, воды, которую им пришлось перейти вброд. Забравшись на нос, Спиллер помог им подняться на борт. Неуклюжая (как подумала Арриэтта, залезая внутрь под навес, сделанный из гетры) барка оказалась просторной, а благодаря плоскому дну — и устойчивой. Это был, как и угадала Хомили, ящик для ножей, вилок и ложек: очень узкий и длинный, с отделениями разной величины.

— Его, скорее, можно назвать баржей, — сказал Под, разглядывая все вокруг; он заметил посредине барки деревянную ручку, к которой была прибита гетра.

— Не дает гетре сползти, — объяснил Спиллер, похлопывая навес над головой, — если, скажем, захочешь поднять ее с боков.

Трюмные отсеки (отделения ящика) были пусты, за исключением самого узкого. В нем Под увидел вязальную спицу янтарного цвета длиной во все судно, сложенное вчетверо обтрепанное по краям красное одеяло, тонкий десертный нож из черненного серебра и свою собственную половинку ножниц — одно лезвие с ручкой.

— Значит, они все еще у тебя? — сказал он.

— Частенько идут в ход, — сказал Спиллер. — Осторожно, — добавил он, видя, что Под взял ножницы в руки. Я их немного подточил.

— Не отказался бы получить их обратно, — проговорил Под с завистью, — если, скажем, ты когда–нибудь раздобудешь другие.

— Не так легко их найти, — сказал Спиллер и, словно желая сменить тему, тронул десертный нож. — Нашел его здесь… застрял в щели сбоку… хорошее вышло весло.

— То самое, что надо, — сказал Под.

С сожалением кладя ножницы обратно, он заметил, что все щели, стыки и пазы были чем–то зашпаклеваны.

— Где ты наткнулся на этот ящик, вот ты мне что скажи.

— Он лежал на дне, там, вверх по течению. Был полон ила, когда я его заметил. Пришлось попотеть, пока я его поднял. Неподалеку от выгона, где останавливаются цыгане, вот где он был. Скорее всего, кто–то слямзил серебро, а ящик бросил в воду.

— Скорее всего, так, — сказал Под. — Значит, ты его заточил? — продолжал он, глядя на лезвие ножниц.

— Верно, — сказал Спиллер и, наклонившись, поднял с полу красное одеяло. — Возьмите, — сказал он, — не то ночью замерзнете.

— А как же ты? — спросил Под.

— Обо мне не беспокойтесь, берите.

— Ой! — воскликнула Хомили. — То самое одеяло, что было у нас в ботинке… — И тут она вдруг покраснела. — Если я не ошибаюсь.

— То самое, — подтвердил Спиллер. — Лучше возьмите его.

— Что ж, спасибо, — сказал Под и перекинул одеяло через плечо.

Он снова посмотрел кругом: он догадался, что гетра служила и для защиты от дождя и солнца, и для маскировки.

— Ты немало тут потрудился, Спиллер. Я хочу сказать… в такой барке и жить можно… хоть в ветер, хоть в дождь.

— Верно, — согласился Спиллер и принялся вытаскивать из–под гетры вязальную спицу; первой показалась шишечка на тупом конце.

— Не хочу вас торопить, — сказал он, — но…

Хомили обомлела.

— Как, ты отправляешься? — запинаясь спросила она.

— Чем скорее он уедет, тем скорее вернется, — сказал Под. — Пошли, Хомили. Все на берег!

— Но когда же он вернется?

— Как ты думаешь, Спиллер? Приблизительно хотя бы, — спросил Под. — Сколько тебе надо? Два дня? Три? Четыре? Неделю?

— Может быть, меньше, может быть, больше, — сказал Спиллер, — зависит от погоды. Ночи четыре, если будет луна.

— А вдруг мы все будем тогда спать? — спросила Хомили.

— Какое это имеет значение, Хомили? Спиллер к нам постучит.

Под крепко взял ее под руку.

— А теперь пошли. Все на берег… и ты тоже, Арриэтта.

В то время как Под помогал Хомили спускаться в воду, Арриэтта прыгнула с борта на берег; она заметила, что сырой песок был испещрен чьими–то крошечными следами.

Взяв друг друга под руки, они отступили на несколько шагов, чтобы посмотреть, как будет отчаливать Спиллер. Он поднял якорь, и, держа в руке весло, вывел барку кормой вперед из–под ветвей куманики. Выскользнув на открытое место, она вдруг стала невидимой, слилась с ландшафтом: ее можно было принять за колечко коры или кусок дерева.

Лишь тогда, когда Спиллер отложил весло и начал отталкиваться от дна спицей, только тогда они смогли его разглядеть. Добывайки следили из–за ветвей куманики, как медленно, старательно налегая всем телом на шест, он ведет свой корабль вверх по течению. Когда Спиллер поравнялся с ними, они выбежали из–под кустов, чтобы им было лучше видно. Держа туфли в руках, они пересекли полоску песка, где стоял чайник, и, чтобы не отстать от Спиллера, зашли за поворот и вышли на отмель у водостока. Здесь, в самом ее конце, у древесного корня, уходящего глубоко в воду, они помахали ему на прощанье.

— Ах, лучше бы он не уплывал, — сказала Хомили, в то время как они брели по песку обратно ко входу в трубу, где сушилась на солнце их одежда.

Когда они подошли поближе, с верхушки яйца поднялось переливчатое облако, похожее на стаю птиц.

— Навозные мухи! — закричала Хомили, устремляясь им навстречу, но тут же, успокоившись, замедлила шаг: она увидела, что это чистые, словно отполированные, речные мушки в синюю с золотом полоску. Яйцо с виду казалось нетронутым, но Хомили обдула его со всех сторон и обмахнула своим передником. <

— Кто знает… — объяснила она.

Под, ворошивший всякую всячину, вынесенную водой из трубы, вытащил из кучи круглую пробку, и Хомили села.

— Да, так мы и сделаем, — пробормотал Под.

— Как — так? — спросила лениво Арриэтта.

Из ямки, где лежала пробка, выбежал жук, и, наклонившись к нему, Арриэтта ухватила его за панцирь. Ей нравились жуки, их блестящая, четко очерченная броня, их механические сочленения. И ей нравилось поддразнивать их: ничего не стоило удержать их за жесткий край надкрылья, в то время как они норовили удрать.

— Когда–нибудь они тебя укусят… — пригрозила ей Хомили, складывая одежду; даже высохнув, она все еще чуть–чуть пахла сандалом. — Или ужалят, или ущипнут, или что там они делают — и поделом.

Арриэтта выпустила жука.

— Да они на самом деле не сердятся, — сказала она, глядя, как покрытые шипами ноги поспешно бегут вверх по склону, а из–под них сыпятся песчинки.

— Вы только взгляните! Шпилька! — воскликнул Под.

Это была та самая шпилька, которую Арриэтта нашла в трубе, сверкающая после мытья.

— Знаете, что мы сделаем? — продолжал он. — То есть, пока мы здесь?

— Что? — спросила Хомили.

— Станем приходить сюда каждое утро и смотреть, что вынесла из трубы вода.

— Вряд ли мы тут что–нибудь найдем, — сказала Хомили, кончая складывать белье.

— А как насчет золотого кольца? Не одно золотое кольцо — во всяком случае, так говорят — потерялось, упав в водосток… Да и от английской булавки ты тоже не откажешься.

— Лучше уж булавка, чем кольцо, — сказала Хомили, — при нашем–то образе жизни.

Они отнесли узлы за излучину и сложили у чайника. Хомили забралась на гладкий камень у входа и заглянула через, дыру внутрь. Сверху, через приоткрытую крышку, лился холодный свет, пахло ржавчиной и было очень неуютно.

— Что нам нужно успеть до захода солнца, — сказал Под, это раздобыть хорошей, сухой травы, чтобы постелить здесь на дно. Одеяло у нас есть…