Человек - Никита Чернов

одни лишь угрозы. Издав короткий клокочуще-гавкающий звук, он послал двух крайних волков на него.

Зрение человека не уловило диких движений волков – стрелами они пронеслись к нему. Он успел лишь инстинктивно заслониться левой рукой, а сознание будто погасило восприятие мира и вернулось лишь в момент падения, когда голова звучно шлёпнула о рвотные массы, а из лёгких вышел весь воздух.

Человек видел, как огромные зубы твари клацают по наручу, пытаясь разгрызть, но тщетно, а сама она стояла на панцире, пригвоздив немалым весом к земле. Он чувствовал, как вторая тварь пыталась сделать то же самое, только с поножем правой ноги, но ей удавалось только дёргать ногу из стороны в сторону. Три волка с удивительной, почти человеческой разумностью, обходили лежащую жертву по кругу, на случай, если та вырвется.

Человек беспомощно бил по морде волка, вцепившегося в его руку, снова и снова, но всё зря. Тварь рычала и скользила по стали. Мир будто замедлился. Человек видел окружающие его стволы деревьев, уходящие ввысь своими колючими конусами, видел лучи рассвета, будто получившие оболочку, он видел слюну, капающую из пасти животного, но больше всего его захватил вид здоровенных клыков, кои он мог прекрасно наблюдать. Вид волчьего орудия напомнил человеку о собственном.

Он вонзил кинжал в грудь волка по самую гарду, лишь благодаря которой удар остановился. Животное тонко взвизгнуло, испустив воздух из лёгких, а человек провернул кинжал на четверть оборота, заставив тварь обвиснуть на нём ещё горячим, но уже пустым телом.

Рыча не хуже окружающих его волков, он откинул труп и резко поднялся, размашисто полоснув по морде второго волка.

Поражённые внезапной контратакой человека, волки опешили, подарив ему мгновения, чтобы сорваться и побежать.

С момента волчьей атаки и контратаки человека прошли такие же мгновения, казавшиеся вечностью.

10

Останавливаться они и не думали, и не отставали от своей жертвы, что имела наглость пропороть одного из них. Они чувствовали его страх кончиками языка, всей глубиной ноздрей, чувствовали его слабость и усталость, они слышали его рваное дыхание. Слюнки текли от предвкушения будущего пира, а зубы алчно щёлкали. Они выли и рычали, пугая человека, чувствовали возбуждающую сладость погони. О да, возможность затянувшейся погони только радовала их – он и братья развлекутся всласть.

11

Он бежал из последних сил, теряя контроль над сознанием с каждым шагом. Он не понимал, как и зачем он бежит. Он был так измотан, что если бы сейчас упал, то не встал бы уже больше никогда. Однако он бежал. Скакал, что горный козёл по кочкам, перелетал через обрывы. Бежать стало вдруг легче – равнина пошла под спуск. Несколькими ударами сердца позже он услышал рев реки. Ещё несколько ударов. Он видит её очертания и блеск, туман, стелящийся по рваным берегам и над поверхностью воды. Ещё удар, и он понимает, что убежит только в Хельхейм, но может уплыть от тварей, что воют за его спиной, бросая его в пот. Он срывает кинжал с пояса, на ходу срезает завязки наручей, тут же отбрасывая их, то же самое с трудом проделывает и с панцирем, выпрыгивая из него. Бежать и дышать становится несказанно легче, и ему удаётся вырваться к берегу, оставив некоторую фору, чтобы освободиться из поножей. Но долго с ними разбираться не пришлось – оказавшись не стянутыми, они сами отвалились от сапог.

Река клокотала и ревела, а, судя по водам, темным, как сама Бездна, была ещё и чертовски глубока. Он обвёл берег взглядом и, о Боги, в десятке шагов от него лежало хорошее бревно, порядком обглоданное рекой.

Когда он взялся за бревно, волки уже вырвались на берег и практически вместе с ним входили в воду. Но сила течения, глубина, отсутствие особенной плавучести, не позволили им продолжить погоню. Они вырвались из воды на берег и шествовали вслед за человеком, который, держась за бревно, уходил от погони.

12

Вместе с бревном он преодолевал порог за порогом, которые стали появляться всё чаще, волки отстали, заплутав где-то среди густого прибрежного кустарника. Долго оставаться в холодных водах он не мог, да и нужно было дальше двигаться. Но с ужасом он обнаружил, что тот мрачный каменный стержень, что всегда был справа, переместился по левую сторону. Но, боги, как он мог оказаться так далеко от намеченной цели, от тех степей, которых он почти достиг? Боги…

Однако усиливавшееся с каждой секундой течение, подбрасывание бревна и его вместе с ним на порогах заставило покинуть край размышлений. Гладкая, почти зеркальная поверхность сменилась каменными острыми глыбами, торчащими то тут, то там, заставляющими течение биться из стороны в сторону, пускать потоки воды в дикий штопор. Человек вцепился в бревно руками и ногами, но он всё равно едва удерживался. Он скакал и прыгал будто на необузданном жеребце, его заливало и топило в воде, пальцы, замёрзшие и одеревеневшие, скользили по сырой древесине, намокшая одежда добавляла труда и тянула ко дну. Очередной перепад развернул его на пол оборота и мгновением позже он встретился с валуном. Воздух вышибло из лёгких, боль проскакала по черепушке, в глазах потемнело, а бревно, которого он так старательно держался, шедшее по инерции, сработало аки таран по его груди. Руки обмякли и поток подхватил его, забросал на порогах, как куклу, набитую соломой. Он тонул и глотал воду и если бы не частые броски, то он ушёл бы на дно.

Звёзды перед глазами, вода и огромное, безумное количество воды! Он уже не думал, не осознавал, лишь просто понял, принял тот факт, что дальше ничего, и сейчас он полетит вниз, с неизвестной высоты.

И летел он не долго. Сначала его вышибло, будто ядро из катапульты, а после вниз, ибо крыльев не имел. Он видел камни, потоки воды, разбивающиеся в пар. Ветер падения закладывал уши. На какое-то мгновение он удивился и возрадовался возможности полетать, но недолгая эйфория сменилась всезаполняющим ударом о воду. Казалось, будто река выплюнула человека и вновь не хотела принимать в своё лоно. Он стремительно шёл ко дну, но то также были мгновения, и уже скоро он встретил головой камень. Боль, холодная боль, настолько сильно пролетевшая ураганом по нитям нервов, что мочевой пузырь испустил всю жидкость, которую его носитель успел проглотить. Боль была недолгой, вновь мгновение, потому как сознание вышибло, будто седока копьём из седла.

13

Его вынесло на берег, где