Летописи еврейского народа - Рэймонд Шейндлин

названную Византий­ской империей), и Византия воевала с сасанидской Персией, как Рим воевал с парфянами на востоке. К началу VII в. обе империи были измотаны столет­ними войнами, и в момент их ослабления на сред­невосточной арене появилась новая сила — арабс­кая.

Арабы кочевали по пустыне и торговали в городах на Аравийском полуострове. Располагаясь по рубежам двух великих империй, они иногда служили в их армиях, иногда торговали с ними.

Магомет (ок. 570—632) был арабским караванным торговцем из Мекки. Его глубоко поразил моноте­изм евреев и христиан, с которыми ему пришлось сблизиться. Он имел видения и прозрения и уверо­вал в свое пророческое предназначение распростра­нять слово Божие — в сущности, то же откровение монотеизма, что было дано евреям и христианам, — среди арабов. Он основал небольшое религиозное государство в Медине, обращая в свою новую рели­гию, названную исламом, местных горожан и дру­гих арабов, населявших окрестности. После его смер­ти эти арабы совершали набеги на прилегающие тер­ритории, неся с собой мусульманскую религию. Их религиозное рвение, наложившись на слабость Пер­сидской и Римской империй, привело к тому, что очень скоро в их руках оказались огромные про­странства. К середине VIII в. они опрокинули Пер­сидскую империю, отбили у Византии Египет и всю Северную Африку у готов и дошли через Испанию до Пиренеев.

Это завоевание явилось событием чрезвычайной важности для евреев, ибо впервые за много веков крупнейшие еврейские общины, включая вавилонс­кую, египетскую и испанскую, оказались соединен­ными под единой политической системой. Более того, это завоевание принесло евреям избавление от мучительно унизительного существования под враж­дебным христианским господством. Вопреки всеоб­щему убеждению, арабы предприняли это завоева­ние отнюдь не с целью обратить весь мир в ислам. Случаи религиозного принуждения действительно были, но в целом та часть населения завоеванных ими территорий Среднего Востока и Средиземномо­рья, которая обратилась в ислам, поступила так потому, что это было самой простой и естественной вещью, столь же соответствующей по обстоятель­ствам, как и принятие арабского языка. При этом, невзирая на то, что ислам наравне с иудаизмом и христианством совершенно нетерпим к язычеству, его отношение к евреям и христианам (монотеис­там) было достаточно лояльным. Во всяком случае тем, кто хотел сохранить верность монотеистической вере отцов, это было позволено.

Это, конечно, не значит, что жизнь немусульман была легка. Восторжествовавший ислам настаивал на своем праве регулировать религиозную жизнь подвла­стных ему евреев и христиан и устанавливал правила, регламентирующие их статус. К ним относились тер­пимо, называя димми, т.е. подданные, пользующиеся покровительством, но в ответ на эту терпимость и те и другие должны были платить особые налоги. Они подвергались также известным унизительным ограни­чениям, отчасти заимствованным из практики огра­ничений в отношении евреев, которые существовали в Римской империи. Димми не имели права занимать государственные и общественные должности, иметь рабов-мусульман и строить новые синагоги и церкви; более того, они были обязаны носить особую, выде­ляющую их среди других жителей одежду и не имели права жениться на мусульманках.

Христианам эти ограничения доставляли страш­ные унижения и, вероятно, для некоторых служили серьезным стимулом обращения в ислам. Но для ев­реев эти правила явились, по сути дела, облегчени­ем — они означали, что исламские правители при­знавали право евреев населять исламские территории и добывать себе средства к существованию. Больше того, это было гарантированное право. Это был боль­шой шаг вперед по сравнению с их статусом под властью христиан, где эти права если и признава­лись, то скрепя сердце, и где единственным теоре­тическим базисом для признания за евреями права вообще существовать была унизительная логика Ав­густина Блаженного. Кроме того, правила эти зачас­тую не применялись на практике. К тому же теперь евреи были не единственной и даже не самой мно­гочисленной группой населения, подвергавшейся та­кого рода дискриминации. Как мы уже говорили, христиане, далеко превосходившие евреев численно­стью в мусульманском мире, тоже подвергались ог­раничениям. По сути дела, религиозный статус хри­стиан представлял для арабов даже большие трудно­сти. Благодаря доктрине Троицы мусульманам было трудно понять монотеизм христиан, а их иконы и распятия вызывали большие сомнения в последова­телях ислама, который отвергает образы как потен­циальные объекты идолопоклонства. Таким образом, говоря в целом, христиане подвергались даже боль­шей дискриминации, чем недвусмысленно монотеи­стические евреи.

Между тем Византия, хотя и процветала в те времена, должна была постоянно быть начеку под угрозой со стороны мусульманских армий. Западная Римская империя под напором варварских вторже­ний V в. пала, погрузившись во тьму средневековья. Территории же, захваченные арабами, были объеди­нены в могучую мировую империю, сплоченную арабским языком и исламской религией. Порой за­бывается, что период, который мы называем тем­ным средневековьем, был темным лишь для неболь­шой части мира. Для исламских же территорий пери­од между VII и XIII вв. был поистине золотым ве­ком, и большая часть еврейской диаспоры имела возможность воспользоваться его плодами.

Битва крестоносцев с мусульманами при Аскалоне (ныне Ашкелон) в 1099 г. Деталь оконной росписи аббатства Сен-Дени.

Крестоносцы разметают арабские батальоны.

* * *

САМУИЛ ГАНАГИД

Самуил Ганагид был одной из самых разносторонних и знаменитых личностей среди евреев средневековья. Он родился в Кордове в 993 г. и выдвинулся благодаря своему мастерству в арабском литературном стиле — он служил сначала при дворе губернатора Малагиба, затем при дворе принца Гранады, которая представляла собой независимое государство. В каче­стве придворного Самуил оказывал серьезное влияние на бур­ную и опасную политическую жизнь своего времени, нередко принимая участие в войнах против соседних государств — Алмерии и Севильи, возможно, даже в качестве генерала. Ему приходилось подолгу управлять делами Гранады, поскольку принц Бадис временами совершенно пренебрегал своими обязаннос­тями.

Самуил был также и иудаистским ученым. Он писал книги по религиозному закону и по грамматике иврита, а также биб­лейские комментарии. К тому же он находил время и для занятий еврейской поэзией. Он — первый по-настоящему зна­чительный поэт золотого века поэзии на иврите. Во многих своих стихах он описывает сражения, в которых участвовал, и в них чувствуется неловкость, которую он испытывал от этой своей роли. Его поэзия при этом полна жизненной силы; он принимает жизнь во всей ее полноте, со всеми ее возможно­стями и опасностями. Будучи одновременно государственным деятелем, воином и поэтом, он воспринимал себя как новоявлен­ного Давида:

«Как, — спросят, — можешь Бога в вышних славить?» Скажу: «Давид своей эпохи я ведь».

* * *

Мусульмане сохранили благоприятный полуавтономный статус, которым уже давно пользовались вавилонские евреи при персидском владычестве. Осо­бенно упрочилось положение вавилонских евреев с тех пор,