Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

– По моему разумению, – Ньолл поднялся с бревна и поднял прислоненную к стволу секиру. – Горм хочет, чтобы мы послали основную силу на запад, а где-то треть на юг.

– Не любо мне это, – бодрич нахмурился. – Засадный полк потому так и называется, что в нужный миг может в одно место засадить. А тут нас сразу в две дырки суют… Волчок, пойдешь на юг?

– Что ж не пойти, – Лютов сотник скользнул в пластинчатый доспех, достаточно большой, чтобы носить его поверх зимнего подкольчужника, крытого волчьей шкурой.

– Я с вами, – схоласт опустился на одно колено, распутывая ремешок, стреноживавший его коня.

– Только Камога нам оставьте, – добавил Боривой.

– А это еще по какому по беличьему велению? – возмутился было Волчок.

– Пойду с Боривоем, – неожиданно согласился великан.

– Меняю этого в желтом клобуке на один возок Свароговых подарков! – предложил сотник. – Хоть на Всемилин, что поменьше!

– Будь по-твоему! – определил Мстивоев младший брат. – Всемила и Волчкова ватага на юг, остальные на запад! – Коня мне! Огненные умельцы, готовы?

– Дай возки ближе к краю леса подогнать, – отозвался Реккимер.

– Начинайте! – Боривой вспрыгнул в седло, по обыкновению не прибегая к помощи стремян.

Без видимого понукания, его конь сам пошел в западном направлении, куда уже ехали по слегка припорошенной снегом подмерзшей земле возки со смертоносным грузом из Альдейгьи. За молодым вождем отправился и верховой знаменосец. На несомом им шесте, снизу упертом в правое стремя, одно над другим полоскались два полотнища – верхнее черное с вышитым серебром Яросветовым знаком, нижнее красное с изображением сломанной волынки. Знамя было придумано Мстивоем после того, как Горм привез остатки волынки, некогда принадлежавшей Корилу, и под сопровождение клятв мести положил на алтарь в дубраве, посвященной Святовиту. Волчок, Ског, Никовуша, Волуй, Щур, и прочие ушкуйники пустились на юг обманчиво размеренной трусцой. За ними застучала высокими колесами тележка. Немногословный Ренвард из Динас Малора сидел на облучке у поводьев длинногривой лошадки. Румяная и сероглазая Всемила Пустиловна возилась в кузове с чем-то донельзя таинственным, продолговатым, и скорее всего священным для последователей Сварога.

– Зачем деву-то послали? – неодобрительно скосился на тележку Ског. – Нешто мужей в Альдейгье недостало?

– Сама сирота напросилась, – объяснил Волуй. – Святогор ее слушает.

Деревья остались позади, открыв вид на небольшое возвышение, справа от которого коннахтцы в шкурах рубились с воинами, вышедшими из захваченного Фьольниром Свартильборга. Те же воины теснили защитников воздушного шара. Одна из веревок, удерживавших Кнурово изобретение, волочилась по земле, сам изобретатель отступал, молотом и топором отбиваясь от двух здоровенных сноргов. Волчок прибавил хода.

Сам конунг, сопровождаемый всегдашней белой собакой, знаком благоволения новых танских и венедских богов, скакал по склону на юг с ручницей наперевес и дымящимся фитилем в держале, сжимаемом в зубах. Его путь лежал навстречу толкаемой ратниками и дроттарами телеге, в которой верховный жрец возился со зловеще пыхтевшим сооружением из кожи и бронзы.

– Фьюка! – раздался замогильный призыв.

Ворон, сорвавшись с плеча Фьольнира, устремился всаднику в лицо. Тот пригнулся, птица повернула, еще прибавив скорости. В высоком прыжке, лохматый белый пес в кольчужном хауберке бросился наперерез и хрустко сомкнул мощные челюсти вокруг головы и шеи наводившего страх пернатого.

– Пнунг! – сопло, за которым стоял дроттар, исторгло сгусток тьмы.

Горм отпустил поводья. Конь продолжал скакать на дроттара. Конунг упер приклад в грудь и ткнул фитилем в основание бронзового ствола. С сухим треском, оружие выстрелило.

– Сварог защити, ну кто ж на полном ска… – начала возмущаться успевшая спрыгнуть с возка Всемила, упирая в землю конец ясеневого шеста.

Пуля пролетела в нескольких аршинах от головы дроттара. Конунг отбросил ручницу и, отклонясь назад, взял в каждую руку по метательному копью.

– Поворачивай, задохнешься! – закричал Кнур.

– Вот тебе, чернец, за матушку! – Всемила чиркнула кремнем по кресалу.

Сноп искр зажег пропитанную селитрой конопляную веревку, по ней пламя побежало вдоль шеста к пороховой стреле, та зашипела и сорвалась вперед и вверх, оставляя за собой искрящийся дымный след, пронзивший черные клубы, продолжавшие литься из сопла. Ядовитая туча побагровела изнутри и схлопнулась в ослепительный шар, с громовым гулом разметавшийся дождем огненных языков. Черная туника Фьольнира, отброшенного на бронзовый котел, вспыхнула. Из недр котла побежали струйки жидкости, вскоре достигшей печи под паровым мехом. Последовал еще один взрыв. То ли он был действительно тише первого, то ли оглушенным предшествовавшим громом ушкуйникам, вступившим в бой на холме, так показалось.

– Выходит, если отраву смешать в определенной доле с воздухом… – Кнур, своевременной помощью Никовуши избавленный от одного из противников и сам прикончивший второго, опустил топор, с иззубренного лезвия которого капала кровь, и задумался.

Последний из нападавших бросился было в бегство. Его остановил пущенный Волчком плашмя (трудный бросок) топор, воткнувшийся в спину чуть повыше поясницы. Ушкуйники бросились обнимать Всемилу, а рыжий Щеня, Гормов знахарь, почему-то преклонил перед ней колени и поцеловал деве черные от пороховой копоти руки. «Больно шустёр,» – решил Волчок.

– Альдейгья, бей! – заорал Волуй. – Яросве-е-ет!

– За Динас Малор! – поддержал Ренвард.

– Так тьма пожирает всех, кто ей служит, – молитвенно заключил этлавагрский травник, несмотря на холод, являвший свету Сунны голые волосатые ноги над стальными поножами и под краем длинной кольчуги.

Горм, едва удержавшийся в седле, пустил Готи рысью обратно по склону, там и сям утыканному кусками бронзы, дерева, и верховного жреца Одина. За ним бежал пес, в нескольких местах подпаленный, но чрезвычайно довольный на вид, сжимая в зубах внушительного размера комок черных перьев, все еще вяло подергивавшийся.

– Всадники! Всадники с моста! – закричал наблюдатель. – Сто сорок девять!

– Ну что они к нам привязались! – несколько громче, чем надо бы, посетовал Горм, видимо, оглушенный взрывами. – Кнур, ставь волкомейку! Это не просто всадники, это Маэль Мурхад!

Точно, за головным всадником скакал знаменосец, с белым львом на красном полотне. Вернее, там полагалось быть льву, но с тем же успехом это могла быть белая торфяная собака или даже белый завечерский смрадень наподобие тех, о которых рассказывал совершенно неправдоподобные байки Лютов зять. Всадники были отменно снаряжены и скакали споро, на свежих конях.

– Кром! – конунг подобрал с земли копье, уроненное им после взрыва, и поскакал им наперерез.

Его пес с сожалением положил обслюнявленного ворона на землю и отправился в том же направлении. К удивлению Волчка и других ратников на плосковерхом холме, Маэль, знаменосец, и еще дюжины три конных резко повернули к западу и врубились в гущу воинов Коннахта, все еще занятых обменом ударами с пешими дружинниками, ранее перешедшими через мост. Горм описал дугу и подъехал к тому месту, где ушкуйники помогали Кнуру и Всемиле взгромоздить на рогулину, торчавшую из заднего борта тележки, тяжеленную бронзовую болванку, которой при отливке было придано крайне приблизительное сходство с волком, разинувшим пасть и поджавшим лапы.

– Маэлю ненависть к Брианнову роду взор заволокла, – объяснил конунг. – Говорят, он несколько лет назад в Одинову веру перешел за одно Йормунреково обещание помочь с его кровной местью. Может, неспроста Йормунреков отравитель Бард Кетильссон и Йоарра с ватагой извел.

Большая часть этой речи пролетела мимо ушей ушкуйников, следивших за боем на соседнем холме. Выехавшие из Свартильборга врубились в скопление Брианновых воинов и без особых трудностей преодолели две трети расстояния до шатра старого конунга Туад Хумайна, над которым сиял золотой солнечный лик. Дальше их дела пошли туже. Куча полуголых коннахтцев с раскрашенными лицами насела на знаменосца, стащила его с коня, и с дикими воплями и хрустом забила дубинами. Самого Маэля встретил старый конунг, метнув в того копье с несуразно длинным наконечником, больше похожее на совню. Оружие воткнулось конунгу Лейгана в щит и застряло, волочась по земле. Маэль Мурхад отбросил щит и пустил коня навстречу Брианну, конный против пешего, занося длинный тонкий меч и вопя что-то вроде: «Вальдр галга а бу! Фои Мьоре а бу! Балар мак Буарайне!»

– По-каковски это он? – некстати спросил Никовуша. – «Вальдр галга» я еще понимаю, «хозяин виселиц,» а остальное…