Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

– Я не пойду. Но мама все узнает. И я боюсь…

– Да ты вечно боишься. Зачем тогда на площадь пришла? Слышала, что говорят? Сейчас разгон начнется. И всех в тюрягу… Беги быстрей. Не оглядывайся.

– Да, да… А ты как же? Страшно ведь…

– Бояться – это совсем не жить. Я не одна. С Панькой.

– Вот – вот. Мама говорила…

– Пожалуйста, не говори мне, что мама говорила. Всегда одно и то же…

– Машутка, мама зла на тебя. Из-за квартиры. Баба Лида квартиру тебе завещала.

– Я слышала. Не помню, когда. Зимой. Баба Лида предложила – переезжай ко мне, попривыкнешь тут жить и совсем останешься. Я подумала, хоть кричать мать не будет. Я не просила мне квартиру завещать. Я, вообще, ничего не просила. Не хотела, чтобы баба Лида умерла… Хорошо, что не при мне она это сделала…

– Ой, Машутка, ты же ее мертвой нашла. В квартире с тех пор черти что творится. С бабылидиным племянником. Он жалуется.

– Не его дело. Не его квартира. Жадный племянник. Он у Кефирчика его чашку отобрал и не отдает. Бедный Кефирчик. Мама его к нам не пускает.

– Ты же просила и тебе ответили. Смирись. Вырастешь и переселишься к бабе Лиде – там хозяйкой станешь. Приютишь, кого хочешь…

– Когда это случится… Мама твердит, что я – маленькая, и не мне решать. Ничего не позволяется! Томке, значит, можно, а мне…

– Ну, и что Тамара? Сравнила!

– Тамара сейчас за женишком побежала. За мэром.

– Куда? За кем?

– В мэрию за мэром. Я видела. В его кабинете на втором этаже окно распахнуто. Там Томка показалась со своим Сережкой… На это матери плевать!

– Машутка, они поженятся. Кольца наденут. У тебя же дружок – вот рядом…

– Жениться – ф-фу, глупо. Вот еще! Мы просто дружим.

– С кем дружите? С Панькой? Он палкой с размаху бьет… Или еще с котом? С ума сошла! Глянь, что твой друг вытворяет…

– И че? Он же кот…

Пока сестры Кулыйкина разговаривали, Кефирчик времени даром не терял – ворон не считал. Он их ловил. И поймал-таки одну. Черная стая слетела с карагача на тротуар. Кефирчик замер, следя мерцающим взглядом за ходячей тушкой в перьях. Неосторожная ворона приблизилась на расстояние прыжка.

– Раз! Раз!..

Объявленное на площади действо прервало все разговоры и привлекло общее внимание. Главный протестант Петька Глаз с рупором занял позицию спиной к памятнику и лицом к толпе. Его круглая фигура раскачивалась на носках и выдавала явно нервозное состояние. Все-таки митинг в Утылве не каждый день! Поехали?

Петька обозрел (оборзел!) толпу, подобрал живот, с всхлипом втянул в себя воздух, чтобы начать речь, и запнулся на первом же слове.

– Това… э… гос-с… ой, гра-а…

Кефирчик, не спеша, со знанием дела, наступил лапой на одно крыло, облизнулся розовым язычком. Несчастная ворона в состоянии полной беспомощности издала душераздирающе:

– Кра-кра-кра!..

Петька с вороной, не сговариваясь, попали в унисон – гра-кра. Звуковые волны слились, треск динамика послужил аккомпанементом.

Люди на площади посмотрели под карагач – что там происходит? Кефирчик ничуть не смутился и не ослаблял хватку.

– Разбойник какой! – Леся подбежала к коту и пнула носком туфли под хвост. – Отпусти птицу, троглодит! Ишь, вцепился и зубами, и когтями…

Кефирчик мазнул девчонку голубым плотоядным взглядом и негромко рыкнул: дура, что ли? вороне конец один… Как оказалось, другой – не суждено сегодня закончить. Вообще-то, вороны триста лет живут… И в этот миг кошачьи когти слегка разжались, ворона вырвала свое крыло, заковыляла на птичьих лапах, подпрыгнула, распласталась в воздухе и взмыла вверх.

– Кра-кра-кра! – сделала неуверенный круг над памятником Герою. Людской интерес сосредоточился на добыче, которая сегодня изловчилась и не стала добычей – сказочно повезло ей. А тылкам повезет? В толпе булькнули ехидные смешки.

Петька впал в крайнее недовольство из-за нарушения задуманного сценария – и все из-за кого? из-за птицы! Юный оратор тут же вскинул рупор ко рту:

– Кра… – насмешки отмел напрочь. – Г-ра.. Граждане!! М-мы, неравнодушные жители, пришли с-сюда…

– Пришли, пришли. А как было не прийти? Вы такой шухер подняли. Ты в этом деле мастер… Че надо, Петька?

– Об-бращаюсь от имени молодежной ячейки Правого Блока. Мы намерены огласить свое гражданскую позицию. Гр-ра… Сограждане Утылвы! чтобы быть услышанными и увиденными… Наша жизнь в наших руках!

– И увидели вас, не сомневайтесь. Плакатики-то противоправительственные. Или против кого?.. Петька, вообще, ты за кого? за большевиков али за коммунистов? Не выбрал? Тогда – гражданин. Под следствием. В Мару-то милицию вызывали!..

– Гражданин Глаз, вы зачем устраиваете балаган? Цирк с воронами! Что и кому хотите доказать? Власти нашей? Так мэр Колесников сам холдингу обязан. Ворон ворону глаз не выклюет. А тебе директорша обещала хвоста накрутить – вот как сейчас Кефирчик вороне. Спекся ты, Глазик…

– Мы не должны молчать! Иначе с нами как с той безмозглой вороной…

– Я и говорю – наплевать на нас в верхах!

Люди на площади переговаривались и переругивались, но достаточно лениво. Выпитое пиво разморило парней. Везучая ворона улетела. Молодые члены ячейки утомились шагать по кругу, солнце напекло им на головы. Огонек общего воодушевления гаснул. Поддержать его у Петьки не хватило опыта. Митинг протеста грозил закончиться не просто полным провалом – тихо раствориться в звенящем от жары воздухе, словно до этого ничего не булькало. Петька огорчился и ощутил, как эмоциональные качели двинулись сверху вниз. Фиаско!

Внезапно пришла подмога, которую не ждали. Лишенный лакомства Кефирчик покрутил башкой и, заинтересовавшись, неторопливо процокал по асфальту (не так громко, как по деревянному полу в бабылидиной квартире) к кругу протестантов. Юноши и девушки приветствовали кота возгласами:

– Кефирчик! кис-кис… или кусь-кусь. Сала нет ни у кого?

– Он дикое мясо предпочитает. Воронье. Но не падаль.

– Мы же на митинге – у нас плакаты. И палки. Ха, палки у Паньки! Не хошь?

– Становись в строй, Кефирчик! Нам вожаков недостает. Петька, не обижайся! Что-то у тебя сегодня не складывается – гра да кра… Конечно, когда две ночи протрясешься на горе… А кругом ворпани – это как мертвые с косами стоят… Рыжие зайцы – ужас, ужас…

– Директорша Петькиного фортеля не простит. Только помянули ее – и вон… Подвинься, Демидка!

Долго будет жить госпожа Пятилетова – может статься, что дольше триста вороньих лет. Дольше Утылвы. На площадь выехал изящный белый Мерседес. За ним показалась черная громада Лэнд Ровера. Автомобили директорши и ее рыжих клевретов. Знали ли хозяева