Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

нас к рукам, то есть сожрать нас, как акула, если уж называть вещи своими именами. И вопрос заключается в том, будет ли нам хорошо в желудке у этой акулы, или лучше удирать от нее без оглядки. Вот главный вопрос.

— Я не участвую в прибыли, — ответил Эллис. — Я всего лишь служащий. Зачем вы меня спрашиваете?

— Эллис! Вы всегда были моей правой рукой: менеджер по работе с персоналом, режиссер и инспектор манежа…

— …которому платят как инспектору, да и то не каждый месяц — вы мне должны уже за два месяца!

— Эллис! Не говорите ерунду! Кому, как не вам, знать наше положение? Я лично за то, чтобы нас сожрали и по возможности безболезненно, без особого вреда для нас. Самостоятельность, конечно, штука хорошая, но нам она сейчас просто не по карману. «Б & Б» наверняка и вам предложит ангажемент. Контракты с Рональдом и Старым Бобом — уже решенное дело. И если мы будем сидеть сложа руки и ждать у моря погоды, они перекупят у нас на глазах наших лучших артистов, и мы останемся с носом.

— Как они могут ангажировать такого бездарного дрессировщика, как Рональд? Этого сумасшедшего садиста! Он же представляет опасность для общества! Я требую, чтобы вы подняли с ними этот вопрос! Его нужно внести в черный список! Харри, кстати, тоже. Этот наглый щенок открыто заявляет, что он не сын Сидящего Быка, и покрывает нас несмываемым позором!

— Эллис! Что с вами? Что за бред вы несете? Вы ведете себя сегодня просто странно! У вас нервный припадок или что-то в этом роде. Ложитесь спать. Спокойной ночи! Мне пора в зрительный зал, начинается последнее отделение, «Нападение на почтовую карету». Я должен слышать, что скажут по этому поводу господа в ложе.

Директор бросился вон из вагончика. Эллис остался один.

— Старый дурень! — пробормотал он, открыл свой тайник, достал из него бутылку бренди и выпил стаканчик. Потом снова задвинул в угол стул, на котором сидел Смит, и тяжело опустился на него.

«Ну ничего, я этого так не оставлю! — думал он. — Это двуногое животное, этот Рональд, эта подлая бездарная тварь! Поставить меня к столбу пыток и целый день глумиться надо мной, мучить меня своей болтовней! А потом его еще и приглашают в „Б & Б“! Наверное, с двойным, а то и тройным гонораром, как звезду цирка! А я должен клянчить — не нужен ли вам, случайно, инспектор манежа? Только потому, что у меня сегодня не было возможности продемонстрировать свои гениальные способности! Ну погодите! Вы у меня еще попляшете!»

Он подошел к шкафчику, поискал и нашел какой-то пакетик и прочел надпись на нем: «Яд».

— Это действует не только на крыс, сэр! — пробормотал он с угрозой в голосе.

В зрительном зале все с нетерпением ждали заключительного номера — «Нападение на почтовую карету». Многие из присутствовавших сами в свое время принимали участие в приграничных боях или имели родственников, которые рассказывали им об этих событиях, или друзей, которые ездили со Среднего Запада на Дальний, где сейчас завершалось строительство последнего участка первой железной дороги, пересекавшей всю огромную страну.

Ведущий объявил, что номер с ковбоями сегодня будет показан в совершенно новой редакции и станет настоящей сенсацией.

— Все участники аттракциона — опытные ковбои и знаменитые индейские вожди! Просим не пугаться выстрелов! Мы гарантируем полную безопасность почтенной публики!

Оркестр исполнил туш и перешел на дикие, волнующие ритмы. На манеж один за другим выехали индейцы со своими женами и детьми. Возглавлял колонну Маттотаупа на своем гнедом мустанге. Справа от него ехал старейшина группы дакота, который сегодня в первый раз согласился показаться на манеже. За ними следовали Большой Волк со своим братом, Поющая Стрела и остальные воины. Две лошади тащили волокуши. Двое детей ехали в кожаных мешках, висевших на лошади — справа и слева. Мешки подпрыгивали в такт шагам лошади, и дети поочередно выглядывали из-за ее спины. Из этого получалось что-то вроде игры в прятки, которой индейские дети развлекались во время долгих переходов. Одна из женщин несла ребенка на спине.

Публика молча с интересом наблюдала эту непривычную картину. Кейт очень разволновалась при появлении индейцев. У нее даже вспотели ладони.

Колонна остановилась; в одно мгновение были установлены вигвамы, подвешен котел над сложенными дровами, воздвигнут шест с вырезанными на нем и раскрашенными краской индейскими знаками, в том числе и прямоугольником, символом четырех концов света. Индейцы спокойно расположились на привал, когда вдруг на арену вылетел на чалом жеребце тот самый юный индеец, с которым беседовал Смит. Обняв коня за шею, он поднял его на дыбы перед военным вождем Маттотаупой, затем спешился и сообщил ему на языке дакота:

— Белые люди вторглись в наши земли! Они уже близко!

Женщины и дети проворно разобрали вигвамы — так быстро, что даже служители цирка одобрительно покачали головами, — и покинули манеж. Воины приготовили оружие и выстроились в цепь. Они стояли лицом к ложе номер семь.

Кейт неотрывно смотрела на них. Разговоры отца с индейцами пробудили в ней воспоминания о том злосчастном лете два года назад. Она поискала глазами мужчину, с которым говорил отец. Но она плохо запомнила его лицо, поскольку видела его в скудном свете фонарей.

— Отец! — вдруг воскликнула она полушепотом — так тихо, что даже тетушка Бетти не обратила на это внимание. — Это он!

— Кто — он?

— Тот, кто