Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

— Уверена, нашим детям было бы интересно увидеть все это, — сказала Ханна.

— Вы правы, — согласилась Елена. — Их сердца дрогнули бы. Здесь много сходного с нашим родным городом. Многочисленные острова, парки, гранитные набережные, а фасады домов — в стиле русского ампира.

Свою двухчасовую экскурсию они закончили на Торговой площади, наблюдая, как к ее набережной пристают рыбачьи суда и выгружается свежий улов.

— Пора, — сказал Аллен, бросив взгляд на большие часы, украшавшие одно из зданий.

Они направились в гостиницу «Кемп», где им назначил встречу капитан Хопкинс.

Ждать пришлось недолго. Хопкинс прибыл с хорошими вестями. Финское правительство согласилось принять на своей территории русских детей. Местом для колонии определен Тевастехус — небольшой город в сотне километров от столицы.

Еще Хопкинс сказал, что Эверсол будет только завтра. Ему срочно понадобилось отправиться в Выборг.

Далее капитан, по просьбе Аллена, обрисовал положение. Граница между обеими странами закрыта. Нет торговых отношений. Связь с Петроградом весьма слабая, за исключением обмена военнопленными и их репатриацией. Условия жизни в самом Петрограде ужасны. Те, кому удалось оттуда выбраться, счастливы. Сейчас в Финляндии тысячи русских беженцев. Красный Крест подкармливает их. Но беженцы подчиняются довольно строгим правилам. Они не имеют права передвигаться по стране без паспортов. А получить их — почти невозможно.

Сведения эти огорчили Аллена. Он надеялся на встречу с представителями родительского комитета. Это облегчило бы передачу детей. Теперь надежды мало. Родители совсем близко, но все еще так далеко.

Они вернулись на пароход с доброй вестью. Воспитатели и колонисты стали искать на карте Тевастехус — название, больше похожее на латинское или греческое, чем на скандинавское.

Но утром все снова переменилось. Капитаны Хопкинс и Эллиот прибыли с сообщением, что министр внутренних дел отказался подписать ранее принятое решение. Финны испугались, что Красный Крест оставит детей на попечение правительства. Это еще больше усложнит отношения их страны с Россией.

— Не отчаивайтесь, полковник, — сказал Хопкинс. — Если закрывают парадную дверь, надо искать обходные пути.

— Что вы имеете в виду?

— Поедемте на берег. Там нам предстоит встреча с одним моим знакомым.

— Он политик?

— Всего лишь бизнесмен.

— Но нашему делу не поможешь деньгами…

— Не в деньгах дело. Этот господин, его имя Йенсен, несколько раз приходил нам на помощь. Такое впечатление, что его университетские товарищи сидят в каждом правительственном кабинете.

…Встреча состоялась в той же гостинице «Кемп». Похоже, ее вестибюль был местом деловых встреч.

Йенсен пришел минута в минуту. На его лице было выражение легкой иронии, и он слегка прихрамывал. Заняв место в кресле, он первым делом обрезал сигару, поднес к ней спичку и произнес загадочную фразу, значение которой пришлось долго осмысливать.

— Главное, это разжечь костер. — Попыхивая сигарой, Йенсен молча и с любопытством смотрел на Райли Аллена. — Можете считать, что ваш вопрос решен, — наконец сказал он.

— Но разве у вас есть на то полномочия? — быстро спросил Аллен.

— Я уже сказал — важно разжечь костер. Таков мой девиз. Представьте, вы в лесу… В Финляндии это часто случается. Без огня вы умрете с голоду или замерзнете.

Сделав еще несколько затяжек, Йенсен куда-то позвонил.

— Через двадцать минут придет нужный нам человек. А сейчас давайте выпьем… За то, чтобы жар не остывал. Из искры возгорится пламя… Кажется, так говорят русские?

— Ваш бизнес связан с Россией? — спросил Аллен, чтобы поддержать разговор.

— Да, конечно. Но это в прошлом. Моя семья в Копенгагене. Большую часть года я проводил раньше в Петербурге. Сегодня мы в ожидании. Какой путь изберет Россия? У меня там было много влиятельных друзей. Даже больше, чем здесь. Я делал поставки царскому двору.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ЦВЕТЫ СКОРБИ

Через двадцать минут Йенсен достал свои карманные часы. И в эту же минуту в гостиницу вошли два человека. Тот, кто был впереди, снял шляпу и обнажил череп, гладкий и блестящий, как бильярдный шар.

Он поздоровался с Йенсеном, а затем поклонился Аллену:

— Моя фамилия Хайно. Я секретарь министра внутренних дел. А это, — он показал на своего спутника, обладателя окладистой бороды, — профессор Пахман. Он из министерства здравоохранения.

Сочетание этих двух разных ведомств показалось Аллену противоестественным. Но вскоре все разъяснилось.

Причиной всему был все тот же Йенсен. Он посчитал, что Тевастехус не приспособлен для размещения тысячи человек. Будет лучше отправить детей в Халилу.

Халила находится всего в тридцати километрах от границы с Россией. Это фешенебельный санаторий. Раньше там отдыхала и лечилась царская семья. Приезжал туда и глава Временного правительства Александр Федорович Керенский. Возможно, поэтому финские власти и законсервировали санаторий. Роскошные корпуса пустуют. Кто знает, какие еще события потрясут Россию?.. Надолго ли большевики обосновались в Москве и Петрограде?.. И кто станет хозяином санатория?..

Хитрый Йенсен решил сыграть на этих сомнениях. «Йоми Мару» доставил к финскому берегу русских детей. Одни из них — из семей царских чиновников. Родители других служат новой власти. Пустив колонию в Халилу, можно угодить и тем и другим. Ни с кем при этом не поссорившись.

Йенсен позвонил министру внутренних дел. А тот связался с министром здравохранения. Без врачей не обойтись. Их подписи обязательны. Детей закалил долгий путь. Но кто знает, как они себя почувствуют в Халиле? Вот почему Хайно и профессор Пахман здесь. Но они только рекомендуют. Окончательное же решение за правительством.

— Спасибо, господа! — Аллен пожал им руки. — Куда бы ни приходил «Йоми Мару», мы встречали гостеприимство. Рад, что Гельсингфорс не оказался исключением.

— Есть, правда, одно неудобство, — заметил Хайно. — Вашему пароходу придется пройти еще сто семьдесят миль до Койвисто. Этот порт ближе всего к санаторию.

— Что такое сто семьдесят миль по сравнению с двумя океанами?! Всего день перехода. Но мы не покинем Гельсингфорс, пока не увидим Халилу собственными глазами, — сказал Аллен. — Готов ли санаторий к приему детей? Ничто меня так не пугает, как холод.

— Разве вас не закалили сибирские морозы? — спросил профессор Пахман.

— Надо там родиться. А я прямиком из Гонолулу попал в русскую зиму.

Йенсен и Аллен остались одни.

— Мистер Йенсен, — сказал Аллен. — Не прошло и трех часов, как мы встретились, а кажется, знакомы давно.

— Так оно и есть. Доктор Эверсол рассказал мне о вас, когда пароход находился во Франции. Уже тогда я думал, чем смогу быть полезен.

— Мне нужен катер.

— Хотите скорее добраться до Койвисто?

— Нет, в другое место.

— Где это?

— Милях в пятнадцати от Турку.

— И уже сегодня?

— Да.

— Какие у вас еще заботы?

— Не забота, а долг.

Аллен рассказал о Марии. О ее смерти и гибели ее родителей в Ботническом заливе.

— Перевернулся паром. Это случилось на пути из Турку в Стокгольм. Я обещал Марии, что мы бросим цветы на месте трагедии вместе с ней. А сейчас собираюсь туда отправиться с Александрой, ее сестрой.

— Я вас понимаю, — негромко сказал Йенсен. — Мне тоже довелось участвовать в подобной печальной церемонии. Голландское пассажирское судно попало на минное поле.

Йенсен ослабил галстук и замолчал, о чем-то размышляя.

— Вы поставили передо мной нелегкую задачу. Но, думаю, выход есть. Надеюсь, нам помогут пограничники, которые патрулируют побережье.

Йенсен снова отлучился, чтобы позвонить.

— Дело сделано, — заявил он, вернувшись. — Но я буду вас сопровождать. Таково условие военных.

— Я этому только рад, — сказал Аллен.

Катер стоял у борта «Йоми Мару» в ожидании пассажиров.

Александра растерялась и не знала, радоваться ей или плакать.

— Могу я взять с собой Ксению Амелину?

— Хорошо.

— А миссис Кемпбелл? Они дружили с Марией.

— Думаю, миссис Кемпбелл согласится…

— А Чичигову, нашу воспитательницу? Моей сестре она была как мама…

— Сможет ли мадам Чичигова выдержать путешествие на катере? Ей немало лет.

— Сможет, сможет! Она даже шторма не боится.

— Сколько же нас будет? Нужно спросить разрешения у капитана катера.

Молодого офицера смутило присутствие сразу четырех женщин. Он сказал, что на его корабль женская нога ступала лишь однажды. Да и то это была старшая сестра, разбившая бутылку шампанского при спуске судна со стапеля.

Офицер поднялся в рубку, оставив пассажиров в уютном кубрике сидящими вокруг овального стола. Легко было подумать, что они отправляются на морскую прогулку, если бы не стоящий в углу венок и корзина с цветами.