Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но как они заснули, если когда-то бодрствовали? — спросил я.
На этот раз Роджер осекся. Я повернулся и взглянул на него. Он начал что-то говорить и тут поперхнулся, словно его схватили за горло. Я наблюдал с полнейшей отрешенностью, словно изучая в микроскоп. В глазах его стыло полыхнул ужас. Затем губы разомкнулись и вытеснился странный клекот, перешедший в пронзительный вой. Голова вдруг дернулась, и он съехал со стула, головой стукнувшись о ковер. Туловище окаменело, высунутый язык оказался затиснут между зубами, отчего из угла рта потекла какая-то кровавая пена. Несколько раз Роджер крупно дернулся всем телом, словно стальная пружина, и затих. Кларета, взвизгнув, вскочила.
— Ничего, все нормально, — поспешно успокоил Литтлуэй. — Небольшой эпилептический припадок. Они случались у него в детстве.
Мы подняли Роджера и отнесли на кушетку. На миг наши взгляды встретились, и я понял, что Литтлуэй догадывается, что произошло.
Минут через десять лицо у Роджера разгладилось и сделалось землисто-серым. Сменился ритм дыхания, став тихим и ровным.
— Я думаю, ему лучше спать здесь, — сказал Литтлуэй. — Схожу принесу одеяло.
Еще полчаса ушло на то, чтобы успокоить и утешить Кларету, затем она отправилась спать. Мы с Литтлуэем сели у огня и повели разговор; я объяснил суть происшедшего. Во время разговора Роджер забормотал во сне и тут, открыв глаза, сел.
— Что такое, черт побери, произошло? — спросил он.
— Вы уснули, вот и все, — ответил я.
Он издал протяжный стон.
— Голова просто раскалывается. А Кларета где? Спать ушла? Вот лентяйка, черт бы ее подрал.
Я заметил, что она о нем беспокоилась.
— Да, я знаю. В самом деле, хорошая девушка. Я к ней очень расположен. Может, последую вашему примеру и женюсь на ней. Если она согласится. — Роджер, поднявшись, зевнул. — Пойду-ка и я спать. Ужин славный. Спасибо вам обоим за обходительность. В самом деле приятственно.
Он удалился. Мы с Литтлуэем переглянулись. Выражать мысли вслух не было смысла.
Роджер, судя по всему, «излечился». «Они» поняли опасность постоянной психической связи с ним. Он мог выдать их секреты. Поэтому «они» его оставили. Но надолго ли?
Образ Роджера — орел и змея в одном гнезде — показался нам обоим зловещим. Получается, время все же истекает? Но почему? Что поставлено на карту? И как «они» могут спать, когда их действия свидетельствуют, что они расчетливы и настороже?
Наутро я проснулся с несвойственной мне усталостью и депрессией; оказалось, еще и на два часа позднее обычного. Период перемирия закончился. «Они» снова начали осаду.
Я сосредоточенно напрягал ум в течение получаса, прежде чем в мозгу настала ясность. Затем отправился в комнату к Литтлуэю. Он мылся в душе. Я окликнул его в ванной насчет самочувствия.
— Ужасно, слов нет! — прокричал он сквозь шум воды. — Голова болит!
Кларету я застал у окна; она отсутствующим взором смотрела на струи дождя. Вид у нее был явно удрученный. От нее я узнал, что Роджер все еще спит. Я поднялся к нему в комнату. Он был накрыт одной лишь простыней, одеяло валялось на полу.
Подушка отсырела от пота. У самого Роджера вид был ужасный: свалявшиеся волосы прилипли ко лбу, кожа изжелта-зеленая. Он лежал с открытым ртом, глаза запали. Я сел на подоконник и, обратившись взором в сад, вызвал в себе ощущение покоя. Это было сложно; «они» сопротивлялись, пытаясь меня отвлечь.
Но через несколько секунд я этого добился. Мне моментально стало ясно, что «они» возвратились: комната вибрировала тем особым мрачным насилием, что я впервые ощутил на Стоунхендже.
Я поступил в точности так, как накануне: вживился в ритм разрозненных образов Роджера и начал понемногу нагнетать давление в том же направлении. Ему, судя по всему, снился город, изнемогающий от ужаса перед двумя воплощениями зла: Товейо-Судьбоносцем и Яоцином-Врагом; оба они сбивали с пути странников и погребали их тела в болоте. Периодически полуразложившиеся трупы извлекались и оставлялись на городской площади… Этот сон, можно сказать, был вариацией легенд о Тескатлипоке, Повелителе Ночного Ветра.
Я был определенно уверен, что Роджер очнется прежде, чем я достигну каких-нибудь результатов; основной моей надеждой было, что у него не случится еще одного приступа эпилепсии. Поэтому давление я нагнетал крайне медленно и осторожно. Роджер начал бормотать во сне. Любому другому его лепет показался бы невнятным, но так как я уже находился «внутри» его сна, я мог понять, что он пытается выговорить. Он рассказывал о существе по прозванию Охотник За Головами, что появляется и бродит лишь при лунном свете. Роджер теперь подергивался и истекал потом; я знал, что до пробуждения остались считаные минуты. Я подошел к изголовью его кровати и прошептал:
— Где мне найти «Некрономикон»? — неожиданно вспомнилось, что у Евангелисты в «Древнейшей истории» он называется еще и «Аль Азиф», поэтому я спросил: — Где находится «Аль Азиф»?
Вопрос я повторил шепотом несколько раз. Мозг Роджера разрывали противоборствующие силы; видно было, что он вот-вот очнется. Тут он произнес что-что вроде:
— В ладье…
Сопровождающий слово образ истаял так быстро, что я не успел его уловить. На меня смотрели расширенные от ужаса глаза Роджера. Я улыбнулся.
— Тебе кошмары виделись.
— Сигарету мне, ради Бога! — Судя по голосу, «они» ушли.
Кларета принесла Роджеру кофе и бекон. Я еще посидел, поговорил с ним минут десять (достаточно, чтобы убедиться: он в норме), и отправился сообщить Литтлуэю. Тот ел копченую селедку и намазывал на тост масло, причем с аппетитом, показывающим, что ему полегчало. Я рассказал о происшедшем.
— Как жаль, что мы не знали обо всем этом раньше, пока Роджер действительно был болен. Могли бы попробовать его загипнотизировать.
— Они, возможно, еще возвратятся, — подумал я вслух. Хотя особой надежды не было.
Когда я размышлял об этом позднее тем утром, мне вдруг пришло в голову, что медленное пробуждение Роджера давало определенную зацепку. Будь «они» в полном сознании, то позаботились бы, чтобы он проснулся сразу же, едва я войду в спальню, или, по крайней мере, прервали бы наш контакт.
А получилось так, что я застал их без малого врасплох. Но вместе с тем «они» воспротивились моему усилию установить «созерцательную объективность», в то время как я сидел на подоконнике. Очевидно, они не сумели увязать ее с Роджером,